Читать книгу "Свет иных дней - Стивен Бакстер"

Но она знала, что какая-то ее частичка, как бы глубоко она ее ни прятала, будет всегда сожалеть об этом. Какая-то ее частичка будет всегда мечтать, чтобы ей noзволили вернуться в сверкающий золотой город, стены которого поднимаются к луне и где ее ждут сияющие и улыбающиеся люди.

Биллибоб пробился. Его шоковая тактика сработала даже с ней. И конечно, это и было самое главное. Но Биллибоба следовало остановить.

– Да, – ответила Кейт. – Давай сделаем это.

/6/ ЖЕМЧУЖИНА ЗА МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ

Давид вместе с Хайремом и Бобби сидел перед огромным софт-скрином, висевшим на стене компьютерного зала «Червячника». Изображение на экране, передаваемое с камеры по волоконно-оптическому кабелю из сердцевины сверхпроводящего магнитного модуля «Червячника», представляло собой сплошную черноту, изредка прерываемую случайным «бродячим» пикселем, точкой света и цвета.

Цифровое табло в углу экрана вело обратный отсчет времени.

Хайрем нетерпеливо расхаживал по тесному, заставленному компьютерным оборудованием залу. Ассистенты Давида шарахались от него, избегали встречаться с ним взглядом. Хайрем еле слышно буркнул:

– Откуда ты знаешь, открыта ли она вообще, эта треклятая «червоточина»?

Давид с трудом сдержал улыбку.

– Шепотом говорить не обязательно. – Он указал на дисплей в углу экрана. Рядом с табло обратного отсчета располагалась цифровая строчка. В ней то и дело повторялась последовательность простых чисел – от двух до тридцати одного. – Это тест-сигнал, который посылает по «червоточине» команда из Брисбена на длине волны обычных гамма-лучей. Так мы имеем уверенность в том, что нам удалось найти и удержать устье «червоточины» – без какого бы то ни было якоря на дальнем конце, и что австралийцы смогли обнаружить это устье.

За три месяца работы в Сиэтле Давид быстро придумал способ применения модуляций импульсов экзотической материи для борьбы с врожденной неустойчивостью «червоточин». Конечно, поставить этот способ на практические инженерные рельсы, чтобы обрести возможность раз за разом повторять эксперимент, было невероятно сложно – но в конце концов Давид добился успеха.

– Наше размещение дальнего устья пока не такое уж точное. Боюсь, нашим австралийским коллегам приходится искать устья наших «червоточин», сдувая с них, образно выражаясь, пылинки. «Ловим пузырьки посреди гейзера» – так они описывают свою работу… И все-таки теперь мы можем открыть «червоточину», ведущую куда угодно. Но чего мы пока не знаем, так это того, удастся ли нам расширить «червоточины» до таких размеров, что по ним можно будет пропускать свет видимой части спектра.

Бобби сидел у стола, небрежно облокотившись на столешницу и положив ногу на ногу. Вид у него был бодрый и расслабленный одновременно – будто он только что вернулся с теннисного корта. «А может быть, он и вправду только что оттуда», – рассеянно подумал Давид.

– Мне кажется, Давид просто молодчина, папа, – изрек Бобби. – Он ведь уже успел решить проблему наполовину.

– Угу, – буркнул Хайрем. – Но пока я не вижу ничего, кроме гамма-лучей, которые нам подбрасывают какие-то задавалистые австралийские типчики. Если только мы не найдем способа, как расширить эти гадские хреновины, можно считать, что мои денежки летят на ветер. А я не могу оплачивать все это ожидание! Почему только один тест в день?

– Потому, – спокойно ответил Давид, – что нам приходится анализировать результаты каждого теста, «раздевать» двигатели Казимира, перенастраивать контрольное оборудование и детекторы. Мы должны понять причину каждой неудачи, прежде чем двигаться вперед, к успеху.

«То есть, – добавил он про себя, – до того, как я смогу вырваться из этого запутанного семейного клубка и вернуться к сравнительно спокойной жизни в Оксфорде – к сражениям за финансирование программ, к яростному научному соперничеству и так далее…»

Бобби спросил:

– А что именно мы ищем? Как должно выглядеть устье «червоточины»?

– На этот вопрос и я могу ответить, – буркнул Хайрем, продолжая расхаживать по залу. – В детстве я успел насмотреться всяких поганых научно-популярных телепрограмм. «Червоточина» – это прокол в четвертом измерении. Нужно вырезать кусок из трехмерного пространства и соединить его с другим таким же вырезанным куском в Брисбене.

Бобби вздернул бровь и вопросительно посмотрел на Давида.

Давид высказался осторожно:

– Все немного сложнее. Но отец больше прав, чем не прав. Устье «червоточины» представляет собой сферу, свободно парящую в пространстве. Трехмерная выборка. Если нам удастся добиться расширения, мы впервые получим возможность увидеть устье нашей «червоточины» – хотя бы с помощью обычной лупы…

На табло обратного отсчета появились однозначные цифры.

Давид сказал:

– Всем смотреть в оба. Поехали.

Все разговоры в зале сразу стихли, все устремили взгляды на табло обратного отсчета.

Три… два… ноль.

И ничего не произошло.

Нет, кое-что, конечно же, происходило. Счетчик элементарных частиц показал немалый урожай, продемонстрировал прохождение тяжелых и сильно заряженных частиц через детекторные блоки, а также он зафиксировал «обломки» взорвавшейся «червоточины». Пиксельные элементы детекторного блока, реагировавшие по отдельности, как только через них проходила частица, можно было затем использовать для отслеживания следов фрагментов обломков в трех измерениях – следов, которые затем можно было реконструировать и проанализировать.

Уйма данных, гора отличной науки. Но громадный настенный софт-скрин молчал. Ни единого сигнала.

Давид сдержал вздох. Он раскрыл рабочий журнал и аккуратным почерком записал в него подробности теста. Инженеры приступили к диагностике оборудования.

Хайрем вгляделся в лицо Давида, устремил взгляд на пустой экран, на инженеров.

– Ну что? Получилось?

Бобби положил руку на плечо отца.

– Даже я могу сказать, что не получилось, папа. – Он указал на кодовую последовательность простых чисел. Она замерла на тринадцати. – Тринадцать – несчастливое число.

– Он прав? Давид, ты опять напортачил?

– Но это не была неудача. Всего лишь очередной тест. Ты ничего не понимаешь в науке, отец. Теперь, когда мы проведем анализ и узнаем, что…

– Господи Иисусе! Надо было не трогать тебя, пусть бы ты гнил в своем треклятом Оксфорде. Позвони мне, когда будет что рассказать.

Хайрем, недовольно мотая головой, выскочил из зала.

Как только он вышел, в зале сразу стало осязаемым ощущение всеобщего облегчения. Инженеры – все поголовно сребровласые физики, многие старше Хайрема, а некоторые имели в научных кругах неплохую известность – начали компилировать данные в файлы.