Читать книгу "Игры вышнего мира - Олег Авраменко"

За окном послышалось хорошо знакомое Марку мяуканье. Абигаль тотчас вскочила на ноги и подбежала к окну.

— Ух ты, новенькая киска! — восхищённо прочирикала она, поднимая раму. — Рыженькая, такая хорошенькая!

— Это моя Карина, — объяснил Марк. — Она всюду меня находит.

Абигаль подхватила кошку на руки и потёрлась щекой о её мягкую шерсть.

— Надо же, какая умница!

— Да, кстати, — вспомнил Марк, — я до сих пор нигде не видел Нильса. Надеюсь, с ним всё в порядке?

Несколько секунд Абигаль озадаченно смотрела на него. Наконец в её зелёных глазах мелькнуло понимание.

— А-а, вы про кота, который здесь жил? Я его уже не застала. Он умер четыре года назад, ещё до моего поступления в школу.

— Жаль, — грустно вздохнул Марк. — Хороший был кот, такой весёлый и общительный.

— Да, мне о нём рассказывали. Многие пяти- и шестиклассники, которые знали его, сильно по нему скучают. А кое-кто утверждает, что встречался с его призраком в подвале. — Она тряхнула головой. — Но это, конечно, глупости. Люди ещё могут стать призраками, а коты — никогда. Мой папа говорит, что призраки — это мёртвые души, отягощённые земными заботами. Ну, а какие заботы могут быть у котов?…

Когда через полчаса Марк попрощался с девушками и вышел из их комнаты, он вдруг сообразил, что за всё это время Герти не сказала ни слова. Просто не успевала ничего сказать, даже когда он обращался к ней с каким-нибудь вопросом; тут же вмешивалась Абигаль и отвечала за неё.

«Славная девочка, но слишком болтливая, — подумал Марк. — Надеюсь, с такой подругой Герти не разучится говорить…»

Глава 9

Как показало уже ближайшее будущее, Герти совсем не грозило разучиться говорить. За следующие пару недель она постепенно опомнилась от трагических событий, связанных с гибелью матери, освоилась в новой обстановке, и хотя до болтливости Абигали ей было далеко, но за словом в карман не лезла.

Марк виделся с Герти почти каждый учебный день — по понедельникам и четвергам она посещала практикумы по общей магии с группой четвероклассников, а в среду и пятницу приходила на занятия вместе с другими «переростками». Как оказалось, покойная Визельда весьма серьёзно занималась образованием дочери, что в сочетании с бесспорной талантливостью и трудолюбием Герти дало неплохие результаты. Марк не знал, как обстоят у неё дела с другими дисциплинами, но что касалось основных приёмов колдовства (что, собственно, и составляло предмет изучения общей магии), то года за два она вполне могла осилить весь курс и успешно сдать выпускные экзамены.

Кафедра общей магии была самая большая в школе: на ней работали четверо ассистентов и двое старших учителей — сам Ильмарссон и мастер Аль-Нури, преподававший географию Граней и элементарную математику с её применением в колдовстве. Практические занятия по общей магии в основном вела Андреа Бреневельт, а с младшими классами (ведь чем меньше дети, тем внимательнее за ними нужно присматривать) ей помогал Гидеон Викторикс, сорокалетний магистр естествознания и колдовских искусств, который работал в школе лишь с начала этого учебного года, но благодаря своей высокой квалификации сразу занял должность старшего ассистента на кафедре. Он отвечал за семинары по ОМБ — что расшифровывалось как «основы мироздания и бытия». Это был сугубо теоретический и почти философский предмет, посвящённый принципам строения Вселенной и месту в ней человека; лекции по нему читал Ильмарссон. С появлением Марка обязанности между ассистентами несколько перераспределились: Викторикс ушёл с общего практикума и взял на себя часть занятий по географии, а Марк и Андреа стали работать в паре. Ясное дело, что Андреа, как старше и опытнее, была в их тандеме главной.

Первые несколько уроков прошли у них не совсем гладко, хоть и не так плохо, как опасался Марк. А вскоре он приспособился к методике Андреа, и между ними больше не случалось серьёзных недоразумений в присутствии учеников. Зато во внеурочное время они часто спорили о том, как лучше вести занятия; в этих спорах Марк обычно уступал Андреа, но нередко случалось и так, что она признавала его правоту.

Впрочем, их разногласия не носили принципиального характера, и в целом они придерживались одинаковых подходов к магии и её практическому применению. У Андреа был такой же, как у Марка, промежуточный дар, но в её манере колдовства (опять же, как и у него) явственно чувствовалась инквизиторская выучка. Возможно, она училась в одной из провинциальных академий Инквизиции — и если так, то скорее всего вместе с Гвен, которая обладала полностью доминантным даром. Однако об этом Марк мог только гадать. Хотя между ним и Андреа вскоре завязались не только профессиональные, но и чисто дружеские отношения, она всячески избегала разговоров о своём прошлом и даже сердилась, когда он затрагивал эту тему.

Марку удалось выяснить только то, что её родным языком был умбрийский, на который она часто переходила, разговаривая с Гвен. Этот язык в Торнинском архипелаге совершенно не употреблялся, а в Империи занимал восьмое место по распространённости, и Марк изучал его в академии в качестве дополнительного. Но говорил он на нём скверно, поэтому с Андреа общался в основном на мидгардском, а порой — на коруальском, которым она владела почти в совершенстве.

Что же касается Гвен, то приставать к ней с расспросами о её прошлом Марк даже не пытался — он не сумел наладить с ней нормальных отношений, она лишь терпела его ради Андреа. Да и сам Марк испытывал к Гвен безотчётную неприязнь, которую всеми силами пытался преодолеть, но тщетно…

Как и всякий нормальный человек, Марк был не лишён известной доли любопытства, поэтому его чрезвычайно заинтересовала странная история с замурованной аудиторией номер шестьсот двенадцать, где раньше находился кабинет истории. В разговорах с учителями и обслугой школы он иногда затрагивал эту тему, но не узнал от них ничего существенного, сверх того, что ему рассказал Ульрих Сондерс. Шестьсот двенадцатая действительно никак не проявляла себя, никто ни разу даже не слышал, чтобы оттуда доносился хоть малейший шум. Что, впрочем, было вполне объяснимо — ведь помимо прочей магии, помещение со всех сторон защищал комплекс надёжных звукоизолирующих заклятий. Все чары были настолько мощными, что Марк сразу понял — они ему не по зубам. Он даже и пробовать не стал разобраться в них, тем более, что ещё в первый день Ильмарссон предупредил его о крайней нежелательности любых попыток проникнуть в тайну бывшей шестьсот двенадцатой аудитории. А Марк, при всём своём любопытстве, совсем не хотел терять работу, которая ему очень нравилась.

Заниматься с учениками, оказалось трудно, но приятно. К удивлению Марка, больше всего хлопот ему доставляли младшие классы, а не старшие, как он боялся вначале, принимая во внимание свой возраст — ведь некоторые школьники были всего лишь на пару лет моложе его. Но как раз со старшеклассниками и «переростками» Марк поладил без особых усилий — возможно потому, что большинство из них видели в нём не столько учителя, сколько старшего и более опытного товарища, лидера и вожака, чей авторитет они не подвергали сомнению. Немалую роль тут сыграла и его шкура, и та история шестилетней давности, о которой среди учеников ходило много искажённых и крайне преувеличенных слухов (однажды Марк случайно услышал разговор, из коего следовало, что он самолично расправился чуть ли не с сотней чёрных колдунов, а их замок сровнял с землёй). Ну и, конечно, производило должное впечатление его личное знакомство с новоявленными Великими, особенно то обстоятельство, что Марк был дальним родственником верховной королевы. И если младшеклассники, будучи ещё детьми, часто проказничали на его уроках, как и у других учителей, то старшие школьники чуть ли не выстраивались перед ним в струнку и слушались его беспрекословно. Разве что Абигаль Ньердстрём на первых порах вела себя с Марком несколько фамильярно, явно рассчитывая на снисходительное отношение к ней, благодаря её дружбе с Герти. Однако он быстро поставил девушку на место, недвусмысленно дав понять, что на занятиях у него нет и не будет никаких любимцев.