Читать книгу "Сердце Черной Мадонны - Ольга Володарская"

Ирка мамин монолог выслушала и успокоилась немного. Нонапоследок Леля огорошила известием, что показываться на родине Лешке пока ненадо – обманутый муж ищет наглеца, желая набить ему морду. Ирка оченьобрадовалась тому, что брат поживет у нее какое-то время, заверила в томродительницу и, положив трубку, призадумалась, как Лешку найти.

Сначала она не сильно переживала – брат взрослый парень,догадается, как ее можно разыскать. Ждала его с минуты на минуту, но он все непоявлялся. «Наверное, снял номер в гостинице, переночует, а утречкомприедет», – уговаривала она себя, но волнение не оставляло. Вдруг егопобили, ограбили, убили… Ирка всхлипнула и приказала себе успокоиться. Оторваввзгляд от окна – вид темной улицы ее пугал, – она с удивлением обнаружиласидящего в уголке кухни Алана Ку.

– Давно вы здесь? – опешила девушка.

– Минут пять. – Ку был невозмутим и, как обычно,лохмат.

– Я думала, вы не придете.

– От Конопушки не так легко отделаться, я решилзабежать на десять минут и смыться.

– И чего же вы сидите здесь? Там веселее. – Иркакивнула головой на дверь в комнату.

– А я веселиться не умею. Не пью, не курю, танцеватьникогда не пробовал.

– И почему же вы такой?

– Как почему? Потому что я гений.

Ирка удивленно вскинула на него глаза. Вроде бы маниейвеличия Ку не страдал, а тут вдруг подобное заявление.

– Вы смеетесь?

– Конечно. – Алан озорно улыбнулся, и Ирка поймаласебя на том, что видит его таким впервые.

– Скажите, как человека в Москве найти? – вдругспросила она. Никогда раньше не думала, что ей придется обращаться за помощью кКу.

– А кого вы потеряли?

– Брата. Он ко мне поехал два дня назад и все непоявляется.

– Тот самый, которого Лешей зовут?

– А вы откуда знаете?

– Да там Конопушка всем девушкам его фотографию в ностычет, после чего они закатывают глаза и с придыханием шепчут: «Ле-е-е-ша». Он,правда, слесарем работает?

– Правда.

– Я мельком видел фотографию и не понимаю, как с такойвнешностью парень не попался на глаза представителю какого-нибудь модельногоагентства.

– У нас в Ольгино агентств нет.

– Здесь его быстро заприметят. Могу поспособствовать.

– Вы бы лучше мне найти его помогли.

– Помогу.

Ирка надивиться не могла. Ку, который не обмолвился с ней ипарой слов, не касающихся работы, теперь треплется с большим удовольствием идаже грозится помочь. Чудеса!

– Не пойму я вас, Алан. Я целый месяц с вами сдружитьсяпыталась, а вы – как улитка из раковины не высовывались. Что с вами теперь?

– У меня замедленная реакция. Только теперь понял, чтовы это искренне делали.

– Вы что же, никому не доверяете?

– Почему никому? Только женщинам.

Алан почти не соврал. Женщинам он не только не доверял – оних боялся. Именно о своем страхе перед ними он думал, когда вышел из квартирыИрки и сел в свой «Мерседес» с шофером…

Родился Алан двадцать семь лет назад в маленькой грязнойкомнатенке, именуемой дворницкой. Мать его, намахавшись метлой и «хряпнув сустатка» водочки, задремала, а когда проснулась от сильной боли, поняла, чторожает. Помочь было некому (жильцы дома либо спят, либо на работе, а мужа у нееотродясь не было), поэтому, «хряпнув» еще стаканчик, она решила справлятьсясама. И справилась. Роды прошли без осложнений, пуповину она перерезала ножом,которым только что строгала колбасу, сыночка завернула в тряпку. Затем допилаоставшуюся водку, кое-как помылась из чайника, а уж потом пошла ктелефону-автомату вызывать «Скорую».

Ребенка она назвала Леней, в честь Брежнева. Фамилию даласвою – Кукушкин. Жили они бедно, но весело. Каждый месяц у Лени был новый папа,а еще были песни среди ночи и батарея бутылок для игр. Когда мальчикуисполнилось шесть, мама родила ему братика. Назвала его Мишей, как Боярского, идала тоже свою фамилию. С той поры в дворницкой общей площадью восемнадцатьметров проживала семья из четырех человек – мальчики с мамой и сменяющие другдруга папы.

В школу Леня пошел нехотя. Букв он не знал, надеть былонечего, за завтраки заплатить тем более нечем. Мальчик чувствовал себя изгоем,стыдился матери, посещавшей собрания в подпитии, и от стеснения не отвечал научительские вопросы, хотя урок знал наизусть.

Единственной его радостью был Мишук. Ленька был ему и папа,и мама, и брат. Из своего скудного обеда, который школа выделяла бесплатно, онвыкраивал кусочек – то котлетку, то сосиску – и нес Мишке. Брал для него усердобольных жильцов одежонку, а потом подшивал и украшал помпонами. Один разпоучаствовал в каком-то конкурсе чтецов и выиграл плюшевого медведя, вот иподарок на пятилетие брата.

Младшенький любил Леню безмерно. Вообще, он был удивительнымребенком, на редкость красивым (уж неизвестно в кого, наверняка в анонимногопапу, мать-то красотой не блистала), милым, смышленым. Поэтому известие о том,что у Мишука порок сердца, вызвало жалость не только у Леньки, но и у жильцовдома, и у начальника жэка, и даже у собственной матери. Последняя никогдавоспитанием своих детей не занималась, считала так: что вырастет, то ивырастет, но болезнь сына ее потрясла. Пить она перестала, ухажеров отвадила ис удивительной энергией начала искать деньги на операцию – хотя в те временамедицина была еще бесплатная, но везти мальчика надо было аж в Ригу, к лучшемуспециалисту. Собрали приличную сумму, спасибо сочувствующим. Леня тоже принималучастие – ходил по домам своих одноклассников и, сгорая от стыда, клянчилденьги у их родителей. Ради брата он был готов на все!

Леня очень хорошо запомнил тот день, когда нужная суммалежала перед ними на столе. Мишки дома не было (его забрал в гости сосед, пенсионерМихалыч), мать радостная, розовощекая, похорошевшая без вина, все щебетала, какони вылечат мальчика и он здоровеньким пойдет в школу, скоро ведь уже, и какзаживут дружной семьей. Леня ей верил. Впервые он почувствовал к матери любовь.И уважение к ее силе воли, характеру. Он забрал Мишука из гостей, прихватилнемного денег и решил устроить брату перед отъездом праздник. Были и карусели,и зоопарк, и кафе-мороженое. Мальчишка захлебывался от смеха весь день, аЛенька не мог нарадоваться, что доставил Мишуку такое удовольствие.

Возвратились они домой вечером. Дверь в их комнатенкуоказалась не заперта. Леня вошел, включил свет, хотел было поругать мать захалатность – в доме такие деньги, а она не запирает! – и замер с открытымртом. На полу, раскинув руки и ноги, валялась их мать. Изо рта вытекала тонкаяструйка слюны, поодаль валялись бутылки и ее несвежие трусы. На заголившемсябедре красовался огромный фиолетовый синяк. Деньги исчезли.