Читать книгу "Блатной конвейер - Кирилл Казанцев"

— Я не думаю, что она так уж процветает. А то, что она существует, так это своего рода фильтр для народа. Слабые и безвольные, психически неуравновешенные и нестабильные — вот кто первые жертвы. Зачистка, уборка мусора, избавление от ненужного и лишнего в среде серой массы.

— Цинично, — рассмеялся мужчина с наколками.

— Это все для простых людей, — не принял шутливого тона собеседник и отпил из бокала. — Люди из серьезного бизнеса не должны поддаваться эмоциям. Только трезвый расчет. Кстати, ты знаешь, что в свое время я был против твоего членства.

— И что, передумал?

— Расчет, — пояснил собеседник. — В каких-то вопросах наша новая полиция, собственно, и старая милиция, не давала гарантий. Слишком они легко покупаются и продаются, а тратить время на такие ходы — нерационально. С твоей средой проще, у вас более строгие законы и железная дисциплина. У вас над каждым висит дамоклов меч. Либо ты с нами и, значит, весь в шоколаде, либо ты против нас. И тогда, как там у вас принято? На «перо»?

— Всякое бывает и в… этой среде. Но в целом не могу не согласиться. Там чувство долга и обязательства культивируются с младых ногтей. А вообще-то это все игры для малолеток, а на моем уровне — это бизнес. А все только оловянные солдатики. У тебя свои, у меня свои.

— Ну, не только твои и мои, — возразил собеседник. — Есть еще вопросы, которые касаются и тебя, и меня, и… других. Никому не нужны беспредел и война группировок.

— Ты имеешь в виду Магомеда?

— В том числе и его.

— Любопытно, а о нем у тебя какого рода информация? Простой интерес?

— Нет, не простой. А информация… Служба безопасности — это ведь маленькая разведка и контрразведка моего личного государства. Магомед стал наглеть и действовать слишком откровенно. Помнится, при Фоме в этой части города была тишь да гладь. Не слишком разумная замена. Или я ошибаюсь?

— Ну… тут все не так просто, — усмехнулся тот, что был с наколками. — Фому можно было бы и не сажать. Невелики потери, если бы я его оставил на свободе. Но он сам оступился, а это оказалось хорошей возможностью устроить естественный отбор. Не хочется пропустить момент, когда старый вожак стал уже слаб и ему пора уступить место молодому и сильному. Если Фома выкрутится, покажет, что у него еще не все зубы выпали, так тому и быть. А если Магомед его сожрет, значит, вожак уже стар. Пусть они там сами поборются, а я посмотрю. А Магомеда мы потом на место поставим.

— И как у них протекает борьба?

— Очень любопытно.

— Как у двух бизонов, лбами стукаются?

— Вряд ли тут подходит аналогия из дикой природы. Это иной мир, там для выживания все способы хороши. И борьба происходит не явно, там удары наносят не в лоб, а исподтишка, из-за угла. И чаще всего в спину.

— Развлекаешься?

— Чем бы детки ни тешились, лишь бы не какали!

— Ладно, бог с ними, с детками, — ответил собеседник, которому эта тема явно наскучила. — Ты мне хотел сегодня дать ответ, будешь ли ты участвовать в моем бизнес-проекте…

Столовая издавала специфический для подобного, переполненного людьми помещения гул. Осужденные гремели ложками по-разному. Кто-то с отвращением ковырялся в тарелке, кто-то поедал содержимое с аппетитом, а кто-то просто меланхолично и равнодушно наполнял желудок, потому что это одна из немногочисленных физиологических потребностей человека, где бы он ни находился. Прием пищи всегда происходит по-разному в разное время суток. Утром обычно зэки едят молча. Состояние полусонное, впереди тягомотный рабочий день, серость опостылевших будней. Вечером большинство уставшие, разомлевшие, в предвкушении короткого, но строго соблюдавшегося распорядком временного промежутка — личного времени.

А вот в обед в столовой относительно шумно. Аппетит изголодавшихся мужиков, насущные проблемы и последние события — все это создает определенную атмосферу. В разных учреждениях, несмотря на устав, порядки все равно отличаются. В УШ-235/15 контролеры не свирепствовали и не требовали гробового молчания во время приема пищи.

Фома сидел за отдельным столиком, как и положено «смотрящему». Ворчун принес его «пайку» и притулился на краю соседнего столика, поглядывая, не будет ли у Фомы каких пожеланий или приказаний. Сегодня у старого вора аппетита не было. Он съел несколько ложек щей, потому что для желудка пожилого человека очень полезно раз в день съедать хоть немного горячей пищи, и отставил тарелку в сторону.

Ворчун понял все правильно и тихо, без суеты убрал тарелку на свой столик. Это было его право, и никто его оспорить не мог. Фоме наливали не так, как остальным сидельцам. В его тарелке плавали не отдельные волокна говядины, а вполне приличный кусок вареного мяса. И две обязательные столовые ложки сметаны. И чай Фоме на кухне заваривали отдельно, как контролерам, и подавали не в кружке, как всем, а в стакане с подстаканником. И только ему клали в чай дольку лимона.

Один из контролеров неторопливо прошел между столами и остановился возле Фомы. Они встретились глазами, контролер кивнул, и Фома с кряхтением поднялся из-за стола. Этого он ждал уже давно, три дня, но своим видом никак не выдавал нетерпения или радости.

Комната для свиданий находилась в «жилухе», как тут называли жилую зону. Она отделялась от производственной таким же образом, как и вся территория, где отбывали наказание осужденные, отделялась от остального мира. Правда, обыск для Фомы был формальностью. Когда проходная осталась позади, уже другой контролер повел старого вора в пристройку КПП, где были оборудованы комнаты свиданий. Если зэк отличался хорошим поведением, то ему могли разрешить не просто свидание с женой, но и выделить целые сутки для общения с нею. Для многих это были счастливые сутки, пусть и проведенные в наглухо запертой комнате.

Дверь открылась, и Фома вошел в небольшую комнату, стены которой не были, по обыкновению, выкрашены масляной краской, а оклеены вполне приличными обоями. И мебель тут была под стать гостиничной. Деревянная кровать, диван у противоположной стороны, двустворчатый платяной шкаф, тумбочка с телевизором, стол и два стула. И даже смежный санузел с душевой кабиной.

Из-за стола навстречу Фоме поднялся крепкий молодой мужчина со скуластым лицом и маленькими, с острым взглядом глазами.

— Ну, здорово, Фома! — они обнялись, похлопывая друг друга по спинам.

— Здорово, Жгут, здорово. — Фома кривовато улыбнулся, расстегнул свою черную куртку и, с наслаждением усевшись на диван, вытянул ноги. — Ну, как наши скорбные делишки?

— Делишки наши не очень… Ты пожрать не хочешь?

— В моем возрасте много есть вредно, — изрек старый вор и прикрыл глаза. Это должно было означать, что сначала о делах, а потом уже все остальные разговоры.

— Ну… — Жгут усмехнулся, помня, что на воле Фома был очень даже не дурак вкусно пожрать. — Короче, Магомед вовсю тянет одеяло на себя. Братва в непонятках, но многие выжидают. Открыто никто Магомеду не перечит, но пока опасаются. Боятся, что ты отсюда не выйдешь.