Читать книгу "След - Патрисия Корнуэлл"

Люси не винит Руди за несдержанность, но позволить ему такой тон не может.

– Не кричи на меня.

– Знаешь что? Ты себя не контролируешь. Ты ненадежна.

– Дело ведь не в этом, верно? – Она пытается сохранить спокойствие и продемонстрировать уверенность.

– Верно, не в этом. Дело в ней. Ты впускаешь ее в свой дом, позволяешь ей там оставаться, и посмотри, что в результате. Тебя могли убить. Ее могли убить. Должны были убить. И если ты не возьмешь себя в руки, случится что-нибудь похуже.

– За ней охотились, Руди. Не сваливай все на меня. Я ни в чем не виновата.

– Охотились? Да, черт возьми, охотились. Но виновата именно ты. Ездила бы на джипе… или «хаммере». У нас же есть несколько «хаммеров». Почему бы тебе ради разнообразия не поездить на одном из них? Ничего бы не случилось, если бы ты не дала ей свой чертов «феррари». Зачем? Покрасоваться. Повыпендриваться. Посмотрите на меня – мисс Голливуд! Господи. И в твоем идиотском «феррари»…

– Ты просто завидуешь. Мне не нравится…

– Да ни черта я не завидую! – орет он.

– Завидуешь. Или ревнуешь. С тех самых пор, как мы приняли ее на работу.

– Дело не в том, что ты приняла ее на работу. Вопрос – зачем? Она что, будет охранять наших лос-анджелесских клиентов? Не смеши меня! Тогда для чего? Что ей у нас делать?

– Не разговаривай со мной так, – негромко и на удивление спокойно говорит Люси. Впрочем, выбора у нее нет. Если ответит ему тем же, они запросто переругаются и Руди сделает что-нибудь ужасное. Например, уйдет. – Я никому не позволю распоряжаться моей жизнью. Я буду ездить на чем хочу и жить где хочу. – Она смотрит прямо перед собой, на бегущие впереди и сворачивающие на стоянки или в переулки другие машины. – И принимать у себя кого хочу. Я не разрешала Генри брать черный «феррари», и тебе это прекрасно известно. Но она взяла, и с этого все началось. Он увидел ее, проследил за ней, а потом случилось то, что случилось. Ничьей вины в этом нет. Даже ее. Она не просила его портить мою машину, выслеживать ее саму и убивать.

– Хорошо. Живи как знаешь, – пожимает плечами Руди. – Мы и дальше будем сворачивать на стоянки, и, может быть, в следующий раз я просто накостыляю какому-нибудь незнакомцу, который просто засмотрится на твой проклятый «феррари». Может быть, я даже подстрелю кого-то. Или кто-то подстрелит меня. Так ведь еще лучше, верно? Ты же этого хочешь? Чтобы меня застрелили из-за твоей дурацкой машины.

– Успокойся. – Она останавливается на красный свет. – Пожалуйста, успокойся. Согласна, я поступила немного опрометчиво. Можно было уладить проблему по-другому.

– Уладить? Что-то я давно не замечал, чтобы ты что-то улаживала. Ты ведь не думаешь. Ты просто реагируешь, как какая-нибудь идиотка.

– Руди, прекрати. Пожалуйста. – Она сдерживается, чтобы не разозлиться и не наделать глупостей. – Ты не должен так со мной разговаривать. Не должен. Не заставляй меня напоминать, кто здесь начальник.

Люси сворачивает налево, на автостраду, и медленно едет вдоль берега. Мальчишки на велосипедах оборачиваются ей вслед. Руди качает головой и пожимает плечами, словно говоря; «Ну, убедись сама». Но разговор о «феррари» уже не просто разговор о «феррари». Для Люси отказаться от поездок на этой машине, изменить стиль жизни означает сдаться, отступить, позволить ему победить. Для нее нападавший – он. Генри назвала его Зверем, и для Люси он – Зверь. Чудовище мужского рода. В этом у нее нет никаких сомнений. К черту науку, к черту улики, к черту все. Она знает, что Зверь – он.

Зверь самоуверенный или тупой, потому что он оставил два неполных отпечатка на стеклянном кофейном столике. Оставил либо по глупости, либо из самоуверенности. Может быть, ему просто наплевать. Поиски в автоматизированной системе идентификации отпечатков результата не дали, а значит, в базах данных нет его стандартной карточки со всеми десятью пальцами. Отпечатки снимают не только при аресте, но и в некоторых других случаях. С него не снимали. И может быть, ему наплевать, что на кровати остались три его волоса, три черных волоса. Да и с какой стати тревожиться? Даже в случаях первостепенной важности анализ митохондриальной ДНК занимает от тридцати до девяноста дней. И при этом нет никакой уверенности, что результат оправдает усилия, потому что централизованной базы данных по митохондриальной ДНК не существует. К тому же анализ митохондриальной ДН К волос и костей в отличие от анализа ядерной ДНК крови и тканей не определяет пол преступника. Оставленные улики – пустяк. И толк от них будет только в том случае, если Зверя удастся задержать как подозреваемого для проведения непосредственного сравнения.

– Ладно. У меня разболтались нервы. Я сама не своя. Я допустила промашку, – говорит Люси, стараясь сосредоточиться на дороге. Неужели Руди прав и она действительно теряет контроль над собой? – То, что случилось, не должно было случиться. Ни при каких обстоятельствах. Я слишком осторожна для такого дерьма.

– Ты – да. Она – нет. – Руди упрямо выпячивает подбородок и по-прежнему прячет глаза за зеркальными стеклами очков. Люси это задевает.

– Я думала, мы ведем речь о том парне в «форде».

– Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Я говорю это с самого первого дня. Пускать постороннего в свой дом – опасно. Позволять кому-то пользоваться твоей машиной и вещами – опасно. Этот кто-то – как чужой самолет в твоем воздушном пространстве. Этот кто-то не знает правил, которые знаем мы с тобой, и у него нет такой, как у нас, подготовки. Может быть, ему вообще наплевать на то, что дорого нам, включая и нас самих.

– Не все в жизни сводится только к подготовке. – Ей легче говорить о чем-то постороннем, чем о том, есть ли дело до тебя тому, кого любишь. Ей легче говорить о смуглолицем парне в «форде», чем о Генри. – Я не должна была поступать так, как поступала, и я сожалею об этом.

– Может быть, ты просто забыла, что такое настоящая жизнь.

– Ох, вот только этого не надо. Не заводи свою бойскаутскую песню насчет «всегда готов». – Люси добавляет газу, и машина мчится на север, к Хиллсборо, где над проливом, соединяющим Береговой канал с океаном, высится ее оранжево-розовый особняк в средиземноморском стиле. – Ты необъективен. Ты даже не хочешь называть ее по имени. Только «кое-кто» да «такая-сякая».

– Ха! Я необъективен! Ха! Кто бы говорил! – В голосе Руди проскальзывают опасные, почти жестокие, нотки. – Эта тупая сучка испортила все. Абсолютно все. И ты не имела никакого права так поступать. Не имела права втягивать меня в эту бодягу.

– Руди, давай не будем ругаться, – примирительно говорит Люси и смотрит на него. – Зачем нам ссориться? Ничего ведь страшного не случилось.

Он молчит.

– Не люблю ругаться. Мне от этого тошно.

Раньше они не ссорились. Временами Руди дулся, хмурился, но никогда не набрасывался на нее так, как после открытия офиса в Лос-Анджелесе. После того, как Люси приняла на работу Генри, сманив ее из полиции. Гулкий сигнал сирены предупреждает, что мост вот-вот поднимется, и Люси притормаживает и останавливается. Мужчина в «корвете» приветствует ее одобрительным жестом. Люси грустно улыбается и качает головой.