Читать книгу "Невеста Борджа - Джинн Калогридис"

— Это что, в Риме так принято себя вести? — негодующе спросила я. — Ну да неважно. Здесь и везде, где я буду жить, такого не будет!

— Что ты, что ты! — поспешил успокоить меня Джофре. — Это все Луис, мой кузен, — он распутник. Но я тоже виноват, мне не следовало напиваться до потери соображения. — Он умолк. — Санча… Я не понимаю, почему я искал утешения в объятиях шлюхи, когда моя жена — прекраснейшая женщина во всей Италии. Я хочу, чтобы ты знала… ты — любовь всей моей жизни. Я понимаю, что я неловкий и невнимательный; я понимаю, что я — не самый искусный из мужчин. Я не надеюсь, что ты ответишь на мою любовь. Я прошу лишь милосердия…

Потом он долго просил прощения, так жалобно, что я его даровала: не было никакого смысла допускать, чтобы возмущение и дальше отравляло нам жизнь.

Но я запомнила его слабость и сделала себе заметку на память о том, что мой муж легко поддается чужому влиянию. Он — не тот человек, на которого можно положиться.

Не прошло и двух недель, как к нам явился новый посетитель, на этот раз — ни больше ни меньше как посланец его святейшества, граф Марильяно. Он был человеком более зрелых лет, строгим и величавым, с сединой в волосах, в неброском, но элегантном наряде. Я устроила в его честь хороший ужин, радуясь тому, что он явно не интересуется разгульными попойками.

Однако, выяснив, что его интересует, я была потрясена.

— Мадонна Санча, — твердо произнес он после того, как мы завершили ужин последней бутылкой «Лакрима Кристи» (приятели Джофре выпили почти весь наш запас, привезенный из Неаполя). — Теперь я должен перейти к самой трудной теме. Мне очень жаль, что я вынужден говорить о подобных вещах с вами в присутствии вашего мужа, но вам обоим следует знать об обвинениях, выдвинутых против вас.

— Обвинениях? — Я уставилась на нашего гостя, не веря своим ушам. Джофре тоже был изумлен. — Боюсь, я вас не понимаю.

Тон графа представлял собою безукоризненное сочетание твердости и деликатности.

— Некоторые… посетители, побывавшие в вашем дворце, сообщили, что стали свидетелями неподобающего поведения.

Я взглянула на мужа; тот с виноватым видом разглядывал свой кубок, вертя его в руках и созерцая игру света в гранях украшающих его драгоценных камней.

— Здесь действительно имело место неподобающее поведение, — сказала я, — но отнюдь не с моей стороны.

Мне не хотелось впутывать в это дело Джофре, но точно так же мне не хотелось, чтобы мой обвинитель добился успеха со своей местью.

— Скажите, пожалуйста, а не был ли одним из этих свидетелей кардинал Луис Борджа?

Граф едва заметно кивнул.

— А могу я, в свою очередь, спросить, откуда вы об этом узнали?

— Я застала кардинала в компрометирующей ситуации, — ответила я. — Ситуация была такова, что я потребовала, чтобы он как можно быстрее покинул дворец. Он был недоволен.

И снова наш гость слегка кивнул, выслушав эту информацию.

Джофре тем временем залился краской — судя по всему, от смеси гнева и смущения.

— Моя жена не сделала ничего дурного. Она — особа самых высоких моральных устоев. Какие обвинения были выдвинуты против нее?

Граф потупил взгляд, демонстрируя свою скромность и нежелание говорить о подобных вещах.

— Что в ее личные покои входил не один, а несколько мужчин, в разное время.

Я недоверчиво рассмеялась.

— Но это же чушь!

Граф Марильяно пожал плечами.

— И тем не менее эти вести вывели его святейшество из душевного равновесия — настолько, что он отзывает вас обоих в Рим.

Хоть я и не была счастлива в Сквиллаче, я не имела ни малейшего желания жить среди Борджа. Здесь, в Сквиллаче, я хотя бы была рядом с морем. Джофре при мысли о возвращении в родной город тоже сделался мрачен. Он упоминал о своих родственниках исключительно мимоходом и никогда ничего толком не рассказывал; но из его немногочисленных обмолвок мне стало ясно, что он их откровенно боится.

— Как мы можем доказать лживость этих обвинений? — спросила я.

— Меня прислали сюда провести официальное расследование, — сказал Марильяно. Хотя от мысли о том, что папский посланец примется въедливо изучать меня, мне сделалось неуютно, прямота и откровенность старого графа мне понравились. Он был любезен, но решителен — одним словом, честный человек. — Мне необходимо получить возможность поговорить со всеми дворцовыми слугами, дабы допросить их.

— Говорите с кем хотите, — тут же сказал Джофре. — Они с радостью скажут вам правду о моей жене.

Я улыбнулась мужу, благодаря его за поддержку. Граф продолжал:

— Есть еще один вопрос — о расточительстве. Его святейшество недоволен тем, что на дворец в Сквиллаче потрачено так много денег.

— Я думаю, что для ответа на этот вопрос вам достаточно лишь посмотреть по сторонам, — сказала я ему. — Взгляните сами и рассудите, является ли здешняя обстановка чрезмерно роскошной.

Тут уж даже Марильяно не сдержался и улыбнулся.

Все расследование заняло два дня. За эти два дня граф поговорил со всеми слугами, придворными дамами и кавалерами. Кроме того, я позаботилась о том, чтобы он поговорил с маленьким Маттео. Вся наша челядь оказалась достаточно благоразумна, чтобы не припутывать Джофре ни к каким прегрешениям.

Я лично проводила Марильяно к ожидающему его экипажу. Граф слегка приотстал, пропустив своего помощника вперед, и в результате мы с ним получили возможность поговорить наедине.

— Мадонна Санча, — сказал граф, — исходя из всего того, что мне было известно о Луисе Борджа, я с самого начала расследования ни капли не сомневался, что вы невиновны в том, в чем вас обвиняют. Теперь же я знаю, что вы не просто невиновны, но что вы внушаете сильную привязанность и любовь всем, кто окружает вас. — Он быстро и незаметно огляделся по сторонам. — Вы заслуживаете того, чтобы знать всю правду. Меня прислали сюда отнюдь не только из-за обвинений кардинала.

Я понятия не имела, на что он намекает.

— Тогда из-за чего же?

— Из-за того, что свидетели говорили о вашей необычайной красоте. Ваш муж писал о ней в самых нежных выражениях, и это само по себе вызвало интерес его святейшества. Но теперь ему сказали, что вы красивее Ла Беллы.

Ла Белла, Красавица: так прозвали Джулию Орсини, нынешнюю любовницу Папы, которую молва назвала самой красивой женщиной Рима, а может, и всей Италии.

— И что же вы сообщите его святейшеству?

— Я — честный человек, мадонна. Я должен буду сказать ему, что это правда. Но я также скажу ему, что вы из тех женщин, которые хранят верность своим мужьям. — Он на миг умолк. — Хотя, если говорить начистоту, ваше высочество, я не думаю, что это что-либо изменит.

На сей раз лесть не доставила мне ни малейшего удовольствия. Я не желала выходить замуж за Джофре Борджа, потому что любила другого человека, потому что хотела остаться в Неаполе, рядом с моим братом, и потому что Джофре был еще сущим ребенком. Теперь же у меня появилась еще одна причина сожалеть об этом браке: похотливый свекор, который заодно — так уж случилось — является главой всего христианского мира.