Читать книгу "Витязь на распутье - Валерий Елманов"

Цирк себе устроили, понимаешь. И главное, упрекнуть не в чем – скорее всего, нет работы, вот они и развлекаются как могут.

Пару минут я, стоя незамеченным у входа, наблюдал за этим безобразием, но затем, не выдержав, рявкнул что есть мочи. Сабли у меня в руках не имелось, но, очевидно, они уже были наслышаны, что при нужде я могу преспокойно убить голыми руками, так что сразу проворно разбежались по своим столам, как те мыши, и, схватив по перу, изобразили кипучую деятельность, хотя на самом деле…

– Та-ак, – многообещающе протянул я.

Перья заскрипели еще сильнее. Что уж они там писали, бог весть, хотя, бросив взгляд на ближайший стол, успел краем глаза заметить крестики и кружочки.

«Ладно, для начала займемся реорганизацией», – решил я и объявил, что все приказы аннулируются, а вместо них вводятся… министерства.

Будет таковых немного, всего дюжина. Разумеется, первое из них – Дворцовое, то бишь обеспечение всем необходимым престолоблюстителя и его двора. Второе – Ратное. Тут тоже вопросов быть не должно. Помимо них вводятся Попечительское, связанное со всякого рода богоугодными делами, Горное, Торговое, Иноземное – своего рода по делам национальностей, Дорожное, Судебное, Разбойное, Челобитное, Холопье и Денежное, а в придачу к ним Счетная палата и Большая казна.

Вообще-то словосочетание «Холопье министерство» звучало несколько забавно, а «Разбойное министерство» и вовсе. Но, в конце концов, не намного забавнее, чем – только вдумайтесь в смысл – тот же Холопий приказ или Разбойный. Ладно, пока сойдет, благо что на Руси народ еще не привык издеваться над правительственными учреждениями, а там переименуем.

Излагалось легко – кое-какие наброски я сделал еще в Москве, прикидывая, как должен выглядеть будущий чиновный аппарат царевича, чтоб ничего лишнего, но и все необходимое имелось. Под этот расклад я и вербовал приказных людей в Кострому.

– Вопросы имеются?! – осведомился я, выждал паузу, как можно добродушнее улыбнулся и посоветовал: – Лучше давайте-ка сейчас, а то потом будет некогда. К тому же я сегодня добрый, так что пользуйтесь.

Приказной народ робко заулыбался в ответ, после чего принялся спрашивать. Кто-то поинтересовался, зачем понадобилось такое переименование. Пришлось пояснить, что приказы могут быть только в Москве, а у нас им быть негоже – умаление императорской власти, поэтому приличнее назвать как-нибудь иначе. Заодно растолковал, что слово это у древних римлян означало службу, а так как еще государь Иоанн Васильевич сказывал о своем пращуре Прусе, который родной брат кесаря Августа, то нет ничего удивительного, что выбрано именно оно.

Другой – некто Ивашка Востриков, сын Дмитриев, деликатно напомнил, что я, по всей видимости, запамятовал о Разрядном приказе, и спросил, как теперь быть тем, кто в него входил.

Я ответил, что ничего не запамятовал, а не упомянул, поскольку никаких разрядов придерживаться не собираюсь, ибо на заслуги предков мне наплевать, и если передо мной осел, то никакого снисхождения он все равно не получит. Но изгонять приказных по причине сокращения этого министерства не собираюсь, ибо работы непочатый край, так что предоставляю право перейти в любое, какое больше по душе.

Заодно предложил подумать и о другом – может, у кого-то нет желания заниматься, скажем, подсчетом денег, зато очень хочется какого-нибудь настоящего дела, связанного общением с людьми. А если есть обратное стремление, то есть погрузиться в мир цифр, я и тут препятствовать не стану. Требование только одно – определиться до завтрашнего утра, а уж потом все, баста.

– А как же насчет нас самих? – настороженно осведомился третий, представившийся Воскобоем Масловым. – Нас-то таперича яко звать-величать – подьячими али как?

Пришлось пояснить, что раз они все служат в министерствах, то и будут соответственно переименованы, кто в министров, сиречь главных в данном министерстве, а прочие в его заместителей – если был дьяк, или помощников – это касаемо подьячих. Причем сразу оговорил, что вопрос, кого и кем именно назначит царевич, пока не решен, ибо нужных списков я ему не подал и собираюсь сделать это только через пару седмиц, не ранее, после того как разберусь, кто чего заслуживает. А так как на людишек гляжу только по их уму и трудам, то напрасно кто-то рассчитывает стать заместителем или министром только потому, что является подьячим в третьем колене, а сам туп как дерево. Зато умницу и труженика из самых что ни на есть худородных непременно оценю и приближу, одарю и обласкаю, поэтому не исключено, что дьяк может оказаться в помощниках, а недавний подьячий в его начальниках, то бишь в министрах.

И мысленно усмехнулся, глядя, как у кое-кого заблестели глаза от предвкушения столь радостных перспектив. Что ж, карьеризм, если человек добивается высоких должностей только своим трудом, а не подсиживанием прочих, – штука хорошая и заслуживает только одобрения. Опять-таки есть надежда, что вдохновленный возможностями быстрого продвижения по службе приказной народец будет вкалывать с утроенной силой, на практике доказывая наличие ума и организаторских способностей. Конечно, должность какого-то там министра в их глазах далеко не то, что дьяк или думный дьяк, но все равно начальник, а это главное.

Напоследок еще раз обвел взглядом ребят и громко объявил:

– А теперь за работу.

Вообще-то народец до уровня министров в моем представлении явно не дотягивал, во всяком случае, внешне. Половина в лаптях, кафтаны тоже не первой юности, а вон тот дальний – как его там, Воскобой, – и вовсе своими яркими заплатами на зипунке напоминает скорее скомороха или гусляра.

Но одежда – дело наживное, а вот то, что они, мягко говоря, с прохладцей отнеслись к моему призыву потрудиться – безобразие. Я понимаю, что им надо как следует осмыслить все, что они сейчас услышали от меня, но прошла целая минута – куда ж больше? Или нужно каждому растолковать поподробнее, чем заняться? Так это мы мигом. Я шагнул к ближайшему столу и вкрадчиво осведомился:

– И чем ты, голубок, занимаешься?

Подьячий, точнее, теперь уже как минимум помощник министра – совсем молодой паренек со светло-льняными волосами и редким пухом на щеках, смущенно пожал плечами и промямлил что-то невразумительно-виноватое.

– Понятно, маешься, страдалец, от безделья, – кивнул я. – У остальных, как я понимаю, те же самые проблемы? – И, не дожидаясь ответа, ткнул пальцем еще в одного, постарше. – Кто? Чем заведуешь? Что царевич поручил?

Тот крякнул, вскочил и, отвесив мне низкий поклон, торопливо пояснил:

– По торговой части я, стало быть, Федором Борисовичем приставлен. Алешкой Морозовым прозываюсь. Доглядываю за купчишками да на пристань наведываюсь, чтоб, значит, они все пошлины без утайки платили.

– И все?!

Тот передернул плечами:

– Дак ведь у самого престолоблюстителя товаров-то нетути, а куплю вести он не повелевал, вот я и…

– Будет купля! – пообещал я и, вспомнив наш с Барухом разговор, твердо заверил: – Ба-альшая купля. Вот только где хранить купленное, не ведаю. Потому слушай сюда. Нынче же сыщешь место для строительства большого каменного дома, после чего…