Читать книгу "Преступления в детской - Эйлет Уолдман"

Я помахала ей рукой, открыла машину, втиснула себя за руль и отправилась домой, размышляя обо всех этих жутких семейных парах. ЛеКрон и его жены, Стэйси и Энди, Абигайль Хетэвей и Дэниел Муни. Нам с Питером часто казалось, что мы — единственная счастливая пара среди всех наших знакомых. Иногда из-за этого я чувствовала свое превосходство, будто я лучше всех вокруг. Иногда это меня прямо-таки пугало. Может, мы от них ничем не отличались. Может, наши несчастья просто еще не начались.

Глава 8

Я вошла в дом и, не услышав голоса Руби, заглянула в кабинет Питера. Мой муж лежал на животе на полу, окруженный фигурками из «Звездных войн», и аккуратно надевал маску на Дарта Вейдера.

— Люк, это твоя судьба, — сказала я.

— Привет, — Питер даже не обернулся.

— Где Руби? — спросила я.

— Спит.

— Что делаешь?

— Играю.

— Хммм…

Кабинет Питера выглядел, как комната восьмилетнего мальчика. Книжные полки забиты игрушками. Каждого героя комиксов он аккуратно поставил рядом с подходящими злодеями. Я убеждена, что Питер собирает все эти игрушки не потому, что они имеют ценность, как он утверждает (хотя его коллекцию супергероев семидесятых годов оценили в четыре тысячи семьсот пятьдесят долларов), и даже не потому, что они его вдохновляют, а потому, что в детстве у него их не было. Его мать старалась, как могла, но после того, как муж бросил ее с тремя детьми, она еле справлялась. Все деньги, которые у нее появлялись, уходили на насущные нужды — еду, крышу над головой и, конечно, телевизор.

Все детство Питер страстно желал получить игрушки, которые видел по телевизору. У него есть любимая история, от которой мне всегда хочется плакать, хотя он считает ее забавной. Как-то на Рождество он очень хотел получить фигурку аквалангиста. У его мамы не было денег на игрушку, и она купила не аквалангиста, а только его гидрокостюм. Питер сделал из маленькой пластиковой вешалки от комбинезона голову и плечи и наполнил пустой гидрокостюмчик водой. Я любила дразнить его, что следующим проектом станет прославление суперзлодея Повешенного. Каждый раз, когда Питер появлялся с очередной двухсотдолларовой фигуркой майора Мэтта Мэйсона в подлинной упаковке 1969 года, и мне хотелось свернуть ему шею, я вспоминала мальчика, у которого не было игрушек. Я вошла в комнату, перешагнула через распростертое тело Питера и опустилась прямо на его зад.

— Ох, — проворчал он. — Детка, ты весишь целую тонну. Как будто на моей заднице оказался Джаггернаут.[16]

— Спасибо большое. Если подумать, я действительно чувствую себя, как толстый мутант.

— Ты не толстая, ты беременная.

— Это становится твоей мантрой.

— Да? Ладно, я перестану это говорить, как только ты избавишься от маниакальной одержимости своим весом.

— Во-первых, я никогда не избавлюсь от конкретно этой маниакальной одержимости, а во-вторых, ты и сам не худенький.

— Да что ты, — сказал он, перевернулся подо мной так что я оказалась на его животе, и начал меня щекотать.

— Хватит! Пожалуйста, не надо. Хватит, хватит!

Я уже плакала от смеха. Я скатилась с него на пол и, как смогла, свернулась в маленький комочек. Надо сказать, не такой уж и маленький. Он продолжал меня щекотать.

— Питер! Прекрати сейчас же, или я описаюсь. Я не шучу!

Это его убедило. Он наклонился ко мне и поцеловал в губы. Не буду говорить, что случилось потом. Достаточно сказать, что мы занимались тем, чем занимается большинство пар, когда оказывается дома вечером, а ребенок сладко спит, и не надо заниматься стиркой.

Позже, когда мы лежали на полу кабинета, сплетенные, как две ложки — ну, как ложка и ковшик, — я вытащила из-под себя маленькую фигурку.

— Боба Фетт[17]дырявит мне спину, — сказала я, передавая игрушку Питеру.

Питер взял игрушку и сказал басом:

— Да пребудет с тобой Сила!

— Уже была, милый, — сказала я. — Да, угадай, куда я ходила сегодня днем?

— На йогу?

— Нет. На панихиду по Абигайль Хетэвей.

Я поежилась, ожидая скандала, но, к моему удивлению, его не последовало.

— Хммм… — протянул Питер.

— Хммм — и все? Ты не злишься? Не собираешься сказать мне, чтобы я не лезла не в свое дело?

— Нет.

— А почему?

— Понимаешь, Джулиет, я много думал об этом. Последний год ты все время была какая-то неприкаянная, как будто понимала, что должна сидеть дома с Руби, но что-то в тебе не хотело этого по-настоящему. Ты привыкла быть полезной, помогать людям. И почему-то тебя не устраивает быть полезной нам и помогать своей семье. А с тех пор, как ты начала заниматься этой Хетэвей, ты изменилась, как будто к тебе вернулось ощущение значимости.

— Знаешь, Дороти тоже это заметила, — сказала я. — Я правда чувствую, что смогу тут что-то сделать. Но странно, что ты не беспокоишься за меня.

— Ну да, — ответил он. — Я не беспокоюсь, потому что знаю — ты понимаешь, что делаешь. Я не беспокоился, когда ты ходила опрашивать свидетелей на территории банды «Увечье или кровь», чего теперь-то волноваться? Думаю, ты не собираешься делать того, что может тебе как-то повредить. Полагаю, ты повынюхиваешь немного и передашь все добытые сведения детективу, с которым разговаривала. Полагаю, ты будешь благоразумна.

— Я буду благоразумна. Я уже благоразумна, правда.

— Отлично.

— Хочешь узнать, что я обнаружила на службе?

— Конечно.

— Во-первых, я видела ее мужа. Он полный придурок. Выглядит как типы вроде «хочу-быть-как-Янни».[18]

— Правда? Не похоже на человека, с которым она могла быть вместе.

— Я то же самое подумала. Видел бы ты этого идиота. Там сидела его падчерица, она плакала, а он ее даже не замечал. Ужасно. Мне хотелось схватить бедняжку в охапку и утащить домой.

— Хорошо, что ты этого не сделала. Вряд ли я понял бы похищение ребенка.

— На самом деле подростка. На вид ей около пятнадцати. А еще оказалось, что Абигайль ходила к психологу. Не поверишь к кому!

— И к кому же?

— К Герме Ванг!

— К Герме Ванг? Которая лечит от звездной болезни?

— В смысле, которая лечит звезд?