Читать книгу "Стреляющие камни - Александр Щелоков"

— Метко, — сказал Курков. — Метко… Только, может, стоило брать живым?

— Мертвый враг — лучше, — сказал Мансур спокойно, поднял автомат и подал его капитану. — Это возьмите.

Вечером, оценивая события прошедшего дня. Курков сказал Кадыржону:

— Слушай, тебе не показалось, что, когда я спросил Мансура о возрасте, он как-то заершился? В чем дело, как думаешь?

Солдат загадочно улыбнулся.

— Все нормально, товарищ капитан. Восток — это Восток…

— Ты мне мистику не разводи. Если у явления есть причина, ее можно понять. Вот и выкладывай причины.

— Есть, выкладывать причины, — обиженно протянул солдат.

— Эк тебя задело! Плохо, Кадыржон, плохо. Шип обиды всегда отравлен ядом неблагодарности. Так я формулирую?

— Очень так. Постараюсь запомнить. Выражение красивое.

— Не ломай голову. Я тебе дам книжку, где таких мудростей на двести страниц мелким шрифтом. А теперь отвечай, почему он забеспокоился? Я не так вопрос задал ему?

— На Востоке, товарищ капитан, главное не сам вопрос. Куда важнее бывает понять, с какой целью его задают. Только тогда ответ будет правильным. Рассказывают, что один гадальщик не угодил падишаху своими пророчествами. Тот его и спросил: «Сколько ты намерен прожить, мой звездочет?» Как ответить на такое, если не понял, с какой целью задан вопрос? Сказать: «Буду жить долго» — плохо. Падишах мог рассмеяться и заявить: «Какой же ты предсказатель, если не знаешь, что через минуту тебе снесут голову?» Сказать «не знаю»… Падишах на это мог ответить так: «Значит, я лучший предсказатель. Тебе осталось жить ровно час». Но звездочет на самом деле был мудрым. Он понял, как надо строить ответ, и сказал: «О великий и лучезарный властитель части вселенной, которая дарована тебе самим аллахом. Расположение звезд связало наши судьбы так, что я помру ровно за два дня до твоей кончины».

— Поучительно, Кадыржон. Но я не падишах и спрашивал Мансура всего лишь о возрасте. Какой скрытый смысл можно вложить в такой вопрос?

— Откуда я знаю — какой? Понимание смысла зависит от того, кому вопрос задан. Например, китайцы считают, что правильнее всех предсказывают погоду лягушки. И вот спросите китайца о том, какая будет завтра погода? Наверняка один обидится, другой насторожится. Может быть, вы намекаете, что видите в них лягушку?

— Ну, брат, — выдохнул изумленно Курков. — Поистине век живи, век глупым будешь… А все же, какую опасность ты сам улавливаешь в вопросе о возрасте?

— Какую? Да может, вы решили, что у Мансура ума маловато, что он чего-то не заметил в разговоре с вами. Вот он и насторожился.

— Чем дальше в лес, тем больше убеждаюсь: Восток — дело тонкое. Как же тогда мне следовало спросить его о возрасте?

— Прежде всего, товарищ капитан, надо иметь в виду: любопытство на Востоке не в почете. А если уж спрашивать о чем-то, то лучше делать вид, будто подтверждаете свои мысли. Например, вы видите: Мансур не стар. Совсем не стар. Значит, можно было сказать: «Воистину не седины делают человека мудрым, а один лишь ум. — И потом спросить: — Сколько вам лет, уважаемый Мансур?» Ему бы на такой вопрос одно удовольствие ответить.

— Слушай, Кадыржон! Мудрый наставник — счастье для учеников. Откуда в тебе столько понимания?

— Я сам человек Востока.

— Тогда откуда ты такой появился в роте?

— Пути воинов, товарищ капитан, размечены в книге судеб Генерального штаба. Пришла в округ разнарядка, и ноги мои вступили в стремя боевой жизни.

— Плохо, брат, с тобой обошлись. Будь моя власть, я бы тебе дал лейтенанта и работу по плечу.

— Спасибо, но, видать, нет в таких людях, как я, потребности. Разве в министерстве знают, на каких языках говорят в Афганистане? Или об этом знает майор в военкомате, который все твердил: «И на грудь четвертого человека коси глаз!»

— Все, Кадыржон, пора отдыхать… Да, кстати, какой у нас нынче месяц?

— Смотря для кого. По нашему календарю — июль. Для пухтунов — конец чунгаша, начало змарая. Для тех, кто говорит на дари, — саратан, за которым последует асад. Это значит, как говорят астрономы, что солнце переходит из созвездия Рака в созвездие Льва.

— Ну, брат, — сказал Курков, — ты сегодня буквально растешь в моих глазах. Встань вон на табуретку, я хоть раз взгляну на тебя снизу вверх.

— Рад стараться, — ответил Кадыржон с той же долей иронии. — Но на табуретку не надо.

— Молодец! — похвалил капитан. — Скромность присуща льву. Как там у нас теперь лев зовется? Бабр? Верно? Но учти, скидок на твою гениальность не будет. Подавать в трудный момент команду «ослов и ученых на середину» у меня нет возможности. Поэтому завтра с утра займемся боевой подготовкой.

7

С высоты безлесого кряжа — вокруг только голые камни и бурая чешуйчатая щебенка в осыпях — перед наемниками открылась узкая лощина. Она тянулась с востока на запад, угрюмая, неприветливая. По обеим сторонам быстрого потока к кручам тесно лепились серые, как гнезда ласточек, домики кишлака. На всем здесь лежала печать уныния и бедности. Лишь на узкой полоске намытой водой земли стояли два дома побогаче — их окружали небольшие сады.

— Мы пришли, господа, — объявил доверенный мистера Сингха проводник Аманулла, который сопровождал наемников. — Слава аллаху, охранившему нас в пути!

Группа втянулась на узкую, едва заметную тропу, петлями упавшую на крутой склон. Но только через час утомительного спуска они достигли цели, казавшейся столь близкой.

Несколько раз путников останавливали гортанные окрики караульных. Аманулла тут же отвечал на них, выкрикивая непонятные слова. Их пропускали, но всякий раз Роджерс обращал внимание, что заставы посажены в скалах с большим смыслом и, доводись им открыть огонь, сопротивление тех, кто находился на тропе, было бы бесполезным.

Курт, к собственному великому удивлению, за время пути сильно устал. Он чувствовал, что, появись нужда идти еще час или чуть больше, сделать этого он не сможет. «Чертовы горы, — бормотал Мертвоголовый, подбадривая себя. — Чертовы туземцы, будь вы прокляты, азиаты, с вашими гребаными войнами и заботами! Будь вы прокляты!» Он еще задолго до боевого дела утратил свой пыл, и только привычка точно выполнять пункты контракта понуждала его продолжать начатое.

Леблана выматывало другое. Он по заданию Роджерса обеспечивал безопасность группы с тыла и все время приглядывал за проводниками и носильщиками, которые их сопровождали. Поначалу, пока двигались по долине, делать это было нетрудно, но едва вышли на скальные тропы. Француз понял — все его искусство здесь ни к чему. При желании любой бандит, засевший в скалах, мог перещелкать группу поодиночке, как куропаток.

Роджерс, который всю сложность обстановки и ее неуправляемость понял еще при разговоре с мистером Сингхом, положился на случай и потому держался бодрее своих партнеров. Во всяком случае, ему так казалось самому.