Читать книгу "Прошло семь лет - Гийом Мюссо"

Выругался по-черному и запустил компьютером в стенку.

Сегодня вечером Никки намылилась прокатиться в Париж со своим бывшим супругом…

21

Спустилась ночь.

«Ягуар» съехал с основной трассы и покатил к третьему терминалу аэропорта Джона Кеннеди. Неподалеку от терминала свернул к парковке «на долгий срок», въехал в ворота и стал спускаться по спирали подземного гаража, уходящей на глубину шести этажей.

— Тебе необходимо переодеться, — сообщил Себастьян Никки, посмотрев на нее в зеркальце.

Они сбежали из дому так поспешно, что не успели ни принять душ, ни надеть другую одежду. Никки оглядела свои джинсы и майку. Повсюду кровавые пятна, майка порвана. Потом тоже взглянула в зеркальце и полюбовалась своим отражением. На скуле кровоподтек, губы опухли, волосы слиплись и спутались.

— Если ты в таком виде появишься в терминале, не пройдет и трех минут, как нами займутся копы.

Никки дотянулась до спортивной сумки, которую бросила на заднее сиденье, быстренько переодела майку и джинсы, засунула рваную одежку на самое дно, накинула толстовку, стянула волосы резинкой и заправила их под капюшон. Потом они сели в лифт, поднялись наверх и оказались в зале терминалов. Без всяких затруднений прошли паспортный контроль, потом контроль безопасности с арочным металлодетектором и, предъявив посадочные талоны, оказались в самолете.

Когда они уже шли по проходу в самолете, в кармане Себастьяна заиграл мобильник. Звонила Камилла. Она все еще ехала в поезде, который вез ее в Ист-Хэмптон к бабушке. Как обычно, поезд на Лонг-Айленд опаздывал, но Камилла была в прекрасном настроении и, похоже, совсем не сердилась на отца.

— Жду не дождусь, когда бабуля напечет мне в камине каштанов, — радостно сообщила она.

Себастьян, обрадованный хорошим настроением дочки, невольно улыбнулся. На какую-то долю секунды он погрузился в счастливые времена, когда близнецы были еще малышами и они с Никки водили их собирать каштаны в парк Мейн. Прогулка на свежем воздухе, потом жар углей в камине, специальная сковородка с дырками, треск скорлупы жарящихся каштанов, сладкий запах, наполняющий гостиную, почерневшие пальцы, опасения, как бы не обжечься, когда снимаешь со сладкого ядрышка шкурку.

— Есть какие-нибудь новости о Джереми?

Вопрос Камиллы вернул его к реальности.

— Мы непременно найдем его, дорогая, не волнуйся.

— Мама с тобой?

— Да. Передаю ей трубку.

И Себастьян передал телефон бывшей жене, а сам двинулся по проходу дальше. Не очень-то они широки в аэробусе. Вот и их места. Но прежде чем усесться, Себастьян засунул спортивную сумку Никки наверх, в багажный отсек.

— Ты не забыла, что немедленно сообщишь нам любую новость о брате? — напомнила Никки дочке.

— А вы, собственно, где находитесь? — поинтересовалась Камилла.

— Мы… Мы в самолете, — промямлила Никки.

— Оба? И куда же летите?

Никки совсем не хотелось отвечать, и она поспешила закончить разговор:

— Должна с тобой попрощаться, дорогая. Мы взлетаем. Я тебя люблю.

— Но, мамочка…

Однако Никки уже нажала на кнопку и вернула мобильник бывшему мужу, потом проскользнула мимо него на свое место возле иллюминатора.

Себастьян смотрел, как Никки забивается поглубже в кресло, как вцепляется в подлокотники. Она и в пору их совместной жизни плохо переносила перелеты. С годами, видно, проблема не уменьшилась.

Напряженная, сжавшаяся в комок, Никки следила за стюардессами и другими пассажирами. Время от времени боязливо и недоверчиво поглядывала в иллюминатор, где возле трапа суетились служащие, а вдоль взлетной полосы светились сотни фонарей. Любой непонятный звук, непривычное движение подстегивали ее воображение, рисующее сотни возможных катастроф.

Себастьян попробовал ее успокоить:

— Самолет — самый надежный вид транспорта, и…

— Ты можешь ничего мне не объяснять? — спросила она, еще глубже забиваясь в кресло.

Вздохнула и закрыла глаза. Никки чувствовала себя раздавленной, навалились усталость, стресс, страх за сына, которому грозит столько опасностей, все ужасы, которые она пережила за последние несколько часов. Ей бы пробежать сейчас километров двадцать или попинать как следует боксерскую грушу. Но уж никак не преодолевать свою самую мучительную из фобий…

У нее пересохло в горле, она тяжело дышала. И не могла вспомнить, взяла с собой успокоительное или нет. Стараясь отвлечься от происходящего, она надела наушники, включила плеер сына и постаралась целиком отдаться музыке. Слушая ее, она начинала дышать ровнее.

Никки почти уже пришла в себя, когда стюардесса попросила ее выключить айпод.

Никки повиновалась, но без большой охоты.

Огромный могучий А380 добрался до конца взлетной полосы и на секунду замер, прежде чем подняться в воздух.

— Взлетаем, — предупредил командир экипажа.

Моторы заработали еще мощнее, и, перед тем как махина должна была оторваться от земли, вибрация передалась и взлетной полосе.

Никки ощутила эту вибрацию и была на грани срыва.

Она не могла отнестись к полету пятисоттонного чудовища как к чему-то совершенно естественному. Клаустрофобией она не страдала, но болезненно реагировала на необходимость провести связанной и неподвижной семь или восемь часов. Подобное положение порождало в ней тревогу, которая постепенно превращалась в тоску и могла завершиться паникой.

К тому же сейчас, когда она оказалась в самолете, у нее возникло ощущение, что она попала в ловушку, что она больше не владеет ситуацией. Она привыкла рассчитывать только на саму себя, и ей было нелегко доверить свою жизнь невидимому и неизвестному летчику.

На последнем сантиметре полосы металлический монстр с трудом оторвал от земли свое мощное тело. Встревоженная, дрожащая, Никки замерла в кресле и не пошевелилась до тех пор, пока самолет не набрал положенной высоты. Как только было разрешено, она снова включила плеер, завернулась в плед, и не прошло десяти минут, как Никки крепко-крепко спала.

Себастьян, почувствовав, что Никки спит, повернулся к ней, выключил фонарик, который светил ей в лицо, уменьшил мощность кондиционера, боясь, как бы она не замерзла.

Он не ожидал, что будет долго-долго смотреть на спящую. Она выглядит такой хрупкой, а ведь сегодня днем вступила в яростную борьбу, защищая и его, и свою собственную жизнь. Стюард предложил напитки. Себастьян одним глотком выпил свою водку со льдом и попросил еще одну порцию. Глаза у него резало от усталости, тупая боль по-прежнему давила на затылок, вызывая ощущение, что голову сзади взяли в тиски.

Он стал массировать виски, надеясь умерить боль. Пытался замедлить лихорадочную какофонию мыслей и отыскать смысл в этой абсурдной ситуации. Навстречу каким опасностям они летят? С каким врагом вступили в борьбу? Почему такую ярость у этих неведомых людей вызывает Джереми? Почему он сам поддался безумию и ничего не сообщил полиции? Обязательно ли их приключения закончатся тюрьмой?