Читать книгу "Наши павшие нас не оставят в беде. Со Второй Мировой – на Первую Звездную! - Юрий Стукалин"

Это была разрядка. Тяжелый бой вымотал нас, истощил душевные и физические силы. И теперь мы восполняли эту нехватку. Со смехом к нам возвращалась жизнь, мы снова были полны сил и энергии. Мы знали, что можем бить врага и будем крушить его, пока не победим или не погибнем. Именно тогда я понял, что человеческую расу можно истребить, но сломить невозможно.

– Думаю, действительно надо перекусить, – отсмеявшись и глубоко выдохнув, сказал Броуди. – Ребята, доставайте пайки.

К нам подошел профессор Левин:

– Советник, с ранеными все в порядке. Тяжелых, к счастью, нет, а легких я подлатал. Двигаться могут все, включая пилота.

Со стороны обрушенного входа в пещеру до нас вдруг донесся странный, едва слышный рокочущий звук. Как будто кто-то пытался разобрать завал. Сверху посыпались мелкие камушки.

– Что это?! – спросил, поднимая голову, Шульц.

– Не знаю. Может, подмога подоспела и пытается нас вызволить? – Советник неуверенно оглянулся. – Но нас бы предупредили. Сигнал в этом месте хорошо ловится.

– Значит, твари хотят убедиться, что никто из нас не выжил, – сухо проговорил я. – Они разбирают завал.

– Что будем делать? – Вольфганг поднял лежавший рядом автомат.

– Уходим вглубь, – встревоженно пояснил Советник. – К другому выходу.

Броуди задумчиво сверился со своей пластиной. Рокот вдали нарастал, звук стал резче.

– Вы уверены, что там нас найдут другие спасательные группы? – поколебавшись, задал волнующий всех вопрос Левин.

– Уверен, – кивнул Броуди.

– А если и там нас будут ждать чужаки?

– Это возможно, – согласился Советник. – Мы не знаем, что происходит на поверхности, но наша первостепенная задача – сохранить оставшихся людей, выбраться отсюда. А сидеть здесь и ждать нет смысла. Каждая минута промедления чревата для нас.

Несмотря на решительные нотки в голосе, Советник все еще медлил, пытаясь принять решение. Я подумал, что люди будущего действительно сильно изменились. Нет, они не стали глупее нас. Они просто потеряли умение быстро реагировать на чрезвычайные ситуации. Тому было рациональное объяснение, ведь мир, в котором они существовали до нашествия чудовищ, давал им возможность жить расслабленно.

Я же успел повидать многое. Рано стал сиротой, пережил страшный голод. Антонина Семеновна, ставшая для меня матерью, приютила меня, спасла от голодной смерти. Все детство, сколько я помнил, мы перебивались кое-как. Жили бедно, но жили. Успевали при этом радоваться, веселиться. И когда пришла война, тоже не унывали. Нас звал долг, и мы шли добровольцами на фронт. Многие мальчишки приписывали к своему возрасту год-два, чтобы отправиться воевать наравне со взрослыми.

Не скрою, чувство растерянности овладело нами, когда мы услышали о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз. Но мы быстро поняли, что нельзя распускать нюни и надо сражаться. Бывали, конечно, моменты, когда человек падал духом, но рядом были его товарищи, с которыми он воевал бок о бок, и они помогали ему.

В этом новом для меня мире все было по-другому. Я уже успел повидать здесь смертей, гвардейцы погибали один за другим, пытаясь спасти нас. Бойцы беспрекословно выполняли приказы командиров, хотя знали, какая участь многим из них уготована. Но теперь мне стали видны детали, на которые прежде в суматохе я не обращал внимания. Бравых гвардейцев, несмотря на великолепное обмундирование, экипировку и отличное вооружение, объединяла полнейшая растерянность, явно читавшаяся на их лицах. В них я увидел необстрелянных желторотых мальчишек, брошенных в гущу сражения и оставленных там погибать. Да, они до конца выполняли свой долг, сражались храбро, но… неумело. И в них не было той непоколебимой, злой веры в Победу, которая пронзала все наше существо, каждую клеточку, которая вела нас. Они были скорее мучениками, чем солдатами.

Глупо было бы думать, что мы, солдаты Великой Отечественной, лишены страха. Это естественное состояние любого человека на войне. Я с первого дня боялся, но успел сродниться с этим чувством, научился управлять им. У нас была главная цель – победить любой ценой. Мы тоже постоянно были в напряжении. А как иначе? Иногда за день у меня выходило до трех боевых вылетов. Больше просто физически невозможно осилить. Страх всегда был рядом. Положенные к ужину сто граммов, конечно, сглаживали это состояние, но не убивали его совсем.

И все же мои сослуживцы и друзья разительно отличались от этих мальчишек. Даже немецкий ас выглядел иначе. Страх придавал нам сил. Он становился внутренним врагом, которому мы ежеминутно доказывали, что нас не сломить. Это была злость, желание уничтожить врага, стереть его с лица земли навсегда и безвозвратно. Это была любовь, любовь к Родине, отчаянное желание защитить Отчизну от вероломного зверя.

Теперь я понимал, зачем такие, как я и Вольфганг Шульц, нужны профессору и его современникам. Даже Советник, который, несомненно, был человеком мужественным, вылеплен из совсем иного теста, нежели мы. Не знаю, о чем думал Шульц, но я почувствовал громадную ответственность, возложенную на мои плечи изобретательным профессором, давшим нам второй шанс. В нас, в отличие от них, была способность в критический момент контролировать свои эмоции, обратить свои страхи в мужество, не становясь при этом пушечным мясом, как гвардейцы. Ведь эти люди еще недавно жили счастливо. Может, они и не подозревали об этом, но это так. Жизнь без войн, что может быть прекраснее? Но, видно, такая судьба уготована человечеству, что никуда не деться ему от разрушительной всепожирающей войны. Люди будущего сумели обуздать в себе звериные инстинкты, они нашли возможность мирно сосуществовать друг с другом, но им снова не дали. Теперь враг появился извне. И этот враг оказался самым жестоким и кровожадным в истории человечества. И напал он в тот момент, когда люди оказались совсем не готовы защищать себя. Ведь самое лучшее вооружение не стоит и гроша, если им управляет изнеженный, неспособный быстро принимать верные решения человек. Бросать гранаты можно научить даже обезьяну, но вере в Победу ее не научишь, как ни старайся.

Конечно, мной руководили опытные командиры, имевшие солидный боевой опыт – Финская война, Халхин-Гол, Испания. Но и мы с товарищами были не промах. Дух защитника Отечества был впитан нами с молоком матери. Поэтому я теперь понимал, отчего медлит с решением Советник. Эти люди – другие, и командиры у них другие.

– Надо уходить в глубь пещер, – не выдержал, наконец, я.

– Так будет правильнее, – поддержал меня Вольфганг.

Советник внимательно оглядел нас и, помедлив, пояснил:

– К другому выходу ведет несколько проходов. Но сканер не показывает, насколько они широки. Если выберем неверный путь, уткнемся в щель, через которую будет невозможно пробраться дальше. Попадем в ловушку.

– Так вышлите разведчиков по этим проходам, – порекомендовал я.

Броуди последовал моему совету, отправив четырех гвардейцев в разных направлениях.