Читать книгу "След «черной вдовы» - Фридрих Незнанский"

Словом, доктор понял, что получил отставку, и до­вольно сухо и неохотно сообщил следователю по осо­бо важным делам межрайонной прокуратуры, советни­ку юстиции Нехорошеву Игорю Борисовичу, так звали молодого человека, что пострадавшая действительно может покинуть институт, если желает, необходимая помощь ей оказана, а дальнейшее лечение — по месту жительства.

От Игоря и узнала Светлана немного позже подроб­ности происшествия. Но сначала этот Игорь попытал­ся выяснить у нее все, что касалось покушения и убий­ства. Она же рассказала лишь, кому принадлежит рас­стрелянный джип, кто был в машине, куда и зачем они все ехали. И это было правдой. Кто в них стрелял и за что — этого она и не знала, и даже не догадывалась. Но потом, когда он вызвал служебную машину и они уже ехали к ней, в Хамовники, она вспомнила одну «ме­лочь», неизвестно почему возникшую в памяти. Спер- ва-то и внимания не обратила, а сейчас пришло на па­мять.

Кажется, это было перед мостом, по которому они переезжали Москву-реку. Олег, охранник Виктора, вдруг обернулся к хозяину и, показывая в зеркальце заднего обзора, сказал:

— Шеф, — он всегда так называл Нестерова, — мне не нравится вон тот мотоциклист, сзади.

— Давно? — Нестеров явно напрягся.

— Не знаю, шеф, я только сейчас обратил внимание.

— А кто должен знать?! — неожиданно закричал Виктор. — Я вам всем за что бабки плачу?! Я что, сам все за вас должен?! — И тут он очень грубо выругался.

Светлане стало неудобно за такой отвратительный его срыв. Но Виктор и не обернулся к ней с извинения­ми, напротив, он выкрикнул еще две-три грубые, оскор­бительные фразы, а потом достал платок и начал выти­рать мокрый лоб.

И тут Олег снова заговорил:

— Шеф, он ушел. Наверно, я ошибся, подумал, что он сел нам на хвост.

— Куда ушел? — недовольно прохрипел Нестеров.

— Да вон! — Олег махнул рукой вперед.

А Света даже и не заметила того мотоциклиста. И очень удивилась непонятной резкости и грубости обыч­но старающегося быть спокойным Виктора Михайло­вича. Вот тогда Светлана и задумалась невольно над своим будущим. И ее подавленное настроение, видно, передалось Нестерову, и снова едва не вспыхнула ссо­ра, теперь уже между ним и ею. То есть она уже вспых­нула, но Света постаралась ее погасить своим смире­нием. А дальше все и началось...

Игорь Борисович, внимательно слушавший рассказ свидетельницы Волковой и записывающий его на маг­нитофон — не в машине же составлять протокол доп­роса, —задумался. Опять этот прямо-таки мифический какой-то мотоциклист!..

Дело в том, что, пока врачи приехавшей «скорой» извлекали из безжалостно расстрелянного, но чудом не взорвавшегося джипа тела его пассажиров и выясняли, кто из них еще нуждается во врачебной помощи, сам Нехорошев с оперативниками пытался по нечетким и противоречивым показаниям немногочисленных свиде­телей разыгравшейся на набережной трагедии составить хотя бы общую картину преступления.

Кто-то из водителей, добровольно оставшихся у светофора после кровавой драмы, упомянул про стран­ного мотоциклиста, который зачем-то регулировал на пешеходном переходе автомобильное движение — пе­реключал светофор, рукой останавливал движущиеся в обоих направлениях машины. Другой свидетель, тоже водитель стареньких «Жигулей», возразил, что мото­циклистов он видел лично двоих, а не одного и он сам, своими глазами, наблюдал, как они объехали остано­вившийся джип с обеих сторон и вмиг расстреляли из автоматов, после чего унеслись, но в обратном от Ки­евского вокзала направлении. Третий, который подъе­хал сюда именно со стороны Киевского вокзала, утвер­ждал совершенно обратное: по его словам, мотоциклист действительно присутствовал, но он был один и мчал­ся в сторону Киевского вокзала.

Так сколько же их было?! Голова кругом от этих свидетелей!

Ну сколько было произведено выстрелов и из сколь­ких автоматов, это покажет экспертиза. И едва поду­мал об этом, позвал эксперт-криминалист. Оказывает­ся, внутри машины обнаружили пару «Агранов-2000» с пустыми рожками. Это что, оружие киллеров? Расстре­ляли и зашвырнули в машину через разбитые окна? Или отстреливались те, что сидели в машине? Черт ногу сло­мит... И тут врачи доложили, что двое еще дышат. Игорь Борисович оставил на месте оперативников, а сам от­правился вместе с пострадавшими к Склифосовскому. Очень важно ведь сразу переговорить с ними, по воз­можности, конечно.

С одним свидетелем дело было совсем скверно. Но, зная обычаи братвы не оставлять таковых живыми, Нехорошев постарался немедленно обеспечить водите­лю охрану возле его палаты. Понимая одновременно, что человек, находящийся в коме, никому никакой уг­розы представлять не может. И тем не менее.

А с девушкой все оказалось и проще, и сложнее. Именно она, которая, по мысли следователя, могла знать больше других, практически никакой реальной помощи ему оказать не смогла. Или не захотела. Вот разве что про мотоциклиста вспомнила...

И еще одну вещь понял Нехорошев. Раз убийство человека в джипе — а главной жертвой убийц был, ес­тественно, он, не девица же, пусть даже и солистка Боль­шого театра, или там охранник с водителем! — значит, разгадка преступления таится в профессии или образе жизни господина Нестерова. Вот с него-то и надо на­чинать. А балерина, которая совсем, видать, не случай­но сидела в его машине, просто обязана помогать те­перь следствию. Но так как и водителю, и ей самой гро­зит смертельная опасность по причине выше означен­ных бандитских обычаев, ее придется на время спря­тать, даже если она станет категорически против этого возражать. Мысль совершенно конкретная и, главное, простая. И столь же однозначная, как уверенность в том, что ее непременно будут искать, чтобы убить.

Кстати, окончательно убеждение в том, что балери­ну надо срочно прятать, созрело у следователя после того, как он вошел в квартиру, принадлежащую Свет­лане Алексеевне Волковой, в которую она въехала не далее месяца назад. Здесь, на улице Доватора, таких квартир ни у кого больше не было, да и не могло быть просто по определению. Но раз она есть, значит, о ней, кому надо, уже известно. И в первую очередь тем, кто замыслил и организовал убийство.

Вероятно, Светлана все еще не пришла в себя после жуткого потрясения. Она и разговаривала так, словно общалась с кем-то потусторонним, нереальным и неле­по навязчивым. Морщилась, страдала, будто не пони­мала, что происходит. Конечно, оставлять ее в таком душевном и физическом состоянии в одиночестве было бы верхом цинизма и гнусности. Не мог позволить себе столь антигуманного и немужского поступка Игорь Нехорошев. И если она не принимает объяснений и ло­гических доводов, оставалась последняя возможность склонить ее на свою сторону — испугать еще больше.

Но ведь она и так уже, кажется, была смертельно напугана. Куда дальше-то? Ну и пусть испугана, но ведь и упряма. Знать бы о ней побольше... Либо об этом ее... как его звали? Она нехотя обмолвилась — покровитель. И странное имя назвала — Крисс. Бизнесмен из Петер­бурга, переехавший в столицу. Тоже из артистов, что ли? Не слыхал такого имени, да и клички, следователь Нехорошев. Странно, эту публику братва обычно не трогает: толку от них, вернее, пользы — никакой, а вони много.