Читать книгу "Кровавая весна 91-го - Алексей Шумилов"

надел и шляпу на глаза надвинул, но мужики заметили. Так может ты и есть убийца? Боишься, что на тебя выйдут, вот беспорядки и устраиваешь, чтобы милиции мешать работать.

— Эээ, — проблеял зависший алкоголик. — Ты чего, пацан?

Толпа от него отодвинулась. Даже толстая баба испуганно отшатнулась.

— Чего блеешь испуганно, сказать нечего? — продолжал наступать Максимов. — Может, ты хочешь беспорядки спровоцировать, народ подбиваешь погром РОВД устроить, а сам под шумок дело украсть собираешься, собранные материалы и доказательства уничтожить?

— Я не подбивал, — завопил красномордый. — Это Поликарпыч всё, в пивнухе. Базарил:, менты что-то мутят, детей убивают, а они даже не чешутся. Сто пудов партократов проклятых прикрывают, надо народ собирать и к райотделу идти. Мужики скажите, вы же всё слышали!

— Т-а-а-а-к, — многозначительно протянул моментально приободрившийся Дима. — Где тут Поликарпыч? Пусть выйдет.

— Нету, — буркнул невысокий мужичок в синем «петушке» и ватнике. — У него живот прихватило. Сказал: собирайтесь, идите к райотделу, я сейчас сбегаю по большому, и вас обязательно догоню.

— Понятно, — лицо опера расплылось в широкой ухмылке. — Значит, вас, баранов отправил бодаться с милицией, а сам тихонько свалил. Как лохов последних использовал. Ну что, кто хочет дать показания?

Толпа отхлынула, как море во время отлива. Граждане, ещё недавно пылающие праведным гневом и желающие наказать ментов-бездельников, испуганной воробьиной стайкой разлетелись по улочкам и переулкам, стремясь оказаться подальше от серого здания.

— А вы куда? — Дима схватил за рукава развернувшегося красномордого, и рванувшуюся прочь полную бабищу. — Уйти решили? Нет, так не пойдет. За свои поступки надо отвечать. Больше всех орали, извольте показания давать.

Он повернулся к улыбающимся милиционерам.

— Сержант, проведите граждан ко мне в кабинет, ключи у дежурного. Побудьте там с ними. Я через минуту подойду.

Милиционер козырнул, вместе с напарником подхватил погрустневшего красномордого и растерянную толстуху под руки и скрылся за дверью.

— Теперь у меня к тебе вопрос, Андрей, — опер внимательно изучал лицо Максимова. — С чего ты взял, что маньяк красномордый и похож на этого алкоголика? Я лично допрашивал мужиков, которые за ним гнались. Ничего подобного они не говорили.

— Импровизация, — улыбнулся Андрей. — Обстановка накалялась, всё могло закончиться огромным скандалом или побоищем. Толпа была разгорячена, много пьяных, слабо отдающих себе отчет мужиков. Вспыхнуть могло в любой момент. Чтобы этого не произошло, надо было грамотно нейтрализовать зачинщика. Прежде всего, выбить почву из под его ног, превратить обвинения в абсурд. Лучший вариант — красиво обвинить его самого. Конечно, никто мне о красной морде и прочем не говорил, сам придумал и использовал. Но ведь получилось же.

— Получилось, — согласился Дима, не сводя глаз с Максимова. — Спасибо, выручил, хотя мы бы, честно говоря, и сами разобрались. Не ожидал от тебя такого. Красиво придумал, но раньше что-то такой фантазией ты не отличался.

— Не отличался, — согласился Андрей. — Сам от себя не ожидал. Просто ты — брат Вадика, к нам всегда хорошо относился. Вчера вписался за меня и Серегу. А долг, как известно, платежом красен. Захотелось помочь. Вот и помог, чем смог.

— Спасибо, — повторил Дима и протянул руку.

Андрей пожал крепкую ладонь опера. Неожиданно возникло ощущение злобного, обжигающего ненавистью взгляда. Пересохло во рту, леденящий холод жгучей волной разлился по груди, сердце заполошно стукнуло и замерло. Максимов глубоко выдохнул и осторожно огляделся.

Ничего подозрительного. Только впереди, в сквере напротив, дрогнули ветки кустов.

— Что-то произошло? — нахмурился Дима, внимательно наблюдавший за Максимовым.

— Ничего, — Андрей тряхнул головой, избавляясь от морока. — Показалось.

Глава 9

Весеннее утро выдалось прохладным. Ветер лениво шевелил голые ветки деревьев, теребил шарфы, воротники курток прохожих, солнце пугливо спряталась за темную тучу. Наступившее утро, лишенное красок, заливало окружающее пространство серым унынием.

Максимов вышел из подъезда и сразу наткнулся на Русина.

— Привет, — жизнерадостно поздоровался приятель.

— Здорово, — хмурый Андрей пожал протянутую руку.

— Чего такой нерадостный? — полюбопытствовал Саня.

— А ты как думаешь? — буркнул Максимов. — Слышал, что я вчера математичке обещал?

— Сдать все выученное за эту четверть? — уточнил Русин. — Так ты учился что ли? Поэтому и гулять отказался?

— Именно, — вздохнул Андрей. — Ещё уроки по другим предметам делал и материалы освежал. Обложился учебниками и упорно грыз гранит науки. Чуть башка от напряжения не лопнула.

— На хрена так надрываться? — искренне удивился Саша. — Ты же двоечником никогда не был. Сколько помню, всегда всё сдавал на «хорошо» и «отлично». Изредка получал «трояк», совсем редко «двойку».

— У меня после драки с Игнатом проблемы, — напомнил Максимов. — Говорил же, посттравматическая амнезия. Школьных предметов это тоже касается. Кое-что помню, но недостаточно, многое забыл. Сань, у меня из-за этого несколько вопросов возникло, по школе и классу. Просветишь?

— Задавай свои вопросы, — кивнул Русин.

— Расскажи немного о классе. Интересно, кто, чем дышит. Начнем с Тани. Грудастая такая, вчера доклад должна была на комсомольском собрании прочитать о ситуации на Ближнем Востоке.

— Ивченко, что ли? — ухмыльнулся Саша. — Рудик говорил, она к тебе заходила.

— Она самая. Кто родители, что из себя представляет? Я заметил — хорошо прикинута — дутики, куртка болоньевая, вроде зарубежная.

— У неё родители — большие шишки. Мать — парторг нашего завода «Агрегатмаш». Отец в райкоме работает. Танька в них пошла, активистка, комсорг класса. Хочет дальше карьеру делать.

— Да какая на хрен карьера? — удивился Андрей. — Девяносто первый год на дворе. КПСС и клятых партократов в каждом дворе костерят. «Огонек», «Взгляд» не успевают статьи и передачи штамповать о преступлениях кровавых коммуняк. Вчера толпа к райоделу притопала претензии предъявлять, мол, до сих пор маньяка не поймали. Орали, что это кто-то из кровопийц-партократов детей убивает, а менты их прикрывают. А Танька и Хомяков всё ещё в комсомол играются, доклады читают о международном положении. Да кому эти доклады нужны?

— Согласен, никому, — улыбнулся Русин. — Но здесь провинция, много людей со старыми взглядами, за традиции держатся. Это в Москве быстро всё меняется, у нас сложнее. Танька, например, говорила, что все эти разоблачения скоро прекратятся, уйдут в прошлое и всё будет как раньше, при Брежневе. Думаю, она слова родителей повторяет и сама в это верит. И директриса ничего менять не торопится. У неё дома, по слухам, вообще портрет Сталина в шкафу стоит, представляешь?

— Представляю, — кивнул Андрей. — Бывает. А как тебе Таня как человек?

— Если не брать в расчет её активность, нормальная девчонка, не хуже и не лучше других. Требовательная, но не хамовитая, в трудную минуту всегда поможет. Учителям не ябедничает, всегда старается сама разобраться. Но если подведут или подставят, молчать не будет.

— А что о Георгадзе скажешь, и его