Читать книгу "Птицы войны - Ольга Леонидовна Погодина-Кузмина"

газетах пишут — США принимает нацистов, дает им работу в спецслужбах, на военных заводах… Я думал — так, преувеличение.

— Не «так»… В ФРГ год назад проходили слушания по делам двадцати пяти  командиров анйнзацкоманд. К реальным срокам приговорили только двоих…  Остальные были отпущены на свободу.

— Ну… Зато пиво у вас хорошее, ничего не скажу.

Нестеров поднялся на ноги и начал надевать носки и ботинки.

— Мне пора идти. Дай мне эти фотографии. Поговорю с нашими… Подумаем,  как быть.

— Я решил сделать репортаж о тайном расстреле французских коммунистов, — сказал Матиас. — Отправлю материал в Париж, в еврейские организации. Попробуем возобновить дело, подать в суд. Шилле не должен оставаться на свободе.

Вместе они двинулись по набережной в сторону парка.

— Вот ты говоришь, мы, русские, перенесли на землю рай и ад. А разве Шилле не заслуживает ада? Не когда-то там, в загробной жизни, предположительно, а прямо здесь, на земле? Чтоб как следует ад, чтобы наверняка? За Марию, за всех невинно убитых и замученных? За чудом выживших?

Все это время Саволайнен осознавал, что поступает бесчестно, и страшно тяготился своим положением. Он понимал, что должен рассказать Нестерову, как отыскал Марию в конце войны и помог выехать из Германии. Должен сообщить, что она жива. Но страх, который Матиас испытывал при мысли, что может потерять эту женщину, буквально парализовал его волю. Уже понимая, что Нестеров сейчас уйдет и другого шанса открыть правду не будет, Саволайнен решительно повернулся к нему.

— Алексей, я хотел тебе сказать…

Но Нестеров озабоченно взглянул на часы.

— Прости, Матиас, спешу! Автобус отходит в пять. Завтра придешь на стрелковые состязания? Мы выступаем в Мальми.

Пружинистой спортивной походкой Нестеров удалялся по набережной. Саволайнен смотрел ему вслед и думал: «Так лучше. Пусть они оба ничего не знают».

Три большие белые птицы поднялись над водой и полетели в сторону заповедника.

* * *

Снова лил дождь, начинались сумерки. Шилле в рыбачьем брезентовом плаще, в резиновых сапогах, сунув руки в карманы, шагал по берегу пруда. У Мезенцевой мгновенно промокли туфли, зонт сломался и обвис.

— Охота вам гулять в такую омерзительную погоду? Меня ждет такси. Деньги  при вас?

— Кто ваш агент? Где назначена встреча? — снова спрашивал Шилле с дотошностью, наводящей скуку. — Я должен отчитаться в центр. Я отвечаю за расходование средств.

Порыв ветра пробирал до костей, Мезенцева поежилась в своей легкой накидке — она выходила из дома, не имея намерения разгуливать под дождем.

— Шут с вами, я скажу. Завтра, в четыре часа, у нас назначена личная встреча на стадионе в Мальми. Никаких паролей и посредников. Я получу документы сама, в женском туалете…

— Курьер — женщина? — Шилле резко повернул голову. — Спортсменка?

 Глафира почувствовала злость.

— Шилле, какого черта вы устраивает мне допрос? Где деньги?

Он пожал плечами.

— Глупо гулять по парку, набив карманы долларами, мадам Мезенцева. Деньги в машине. Там, у бокового входа.

— Так идемте!

Дождь усилился, но за деревьями показались огни ресторана, послышалась музыка. В зале танцевали — тени кружащихся пар виднелись сквозь стекла, залитые дождем.

— Дьявол, неужели наконец все закончится? — пробормотала Глафира. — Париж!.. Так хочется еще пожить! По утрам пить кофе на террасе с видом на Сену, завести себе любовника — араба или африканца… У вас есть любовник, Шилле? Ведь вы, кажется, не по женской части…

Мезенцева не успела договорить — ее ударили сзади по голове чем-то тяжелым. Парик смягчил удар, с ловкостью кошки она отскочила, и, увидев Кравеца с монтировкой в руке, мгновенно оценила опасность и бросилась бежать в сторону ресторана с криком:

— На помощь! Помогите!

Страх придал ей сил. Глафира стремилась под электрический свет, к ресторану, но завидев Шилле, который бросился ей наперерез, вынуждена была свернуть на боковую дорожку. Она попала в западню. Каблуки тут же увязли в глине, она поскользнулась на мокрых листьях, упала, и Кравец настиг ее, зажал рот и своими огромными ручищами умело свернул ей шею.

Пока тело содрогалось в агонии, из темноты появился Шилле. Он поддел носком ноги и поднял сумочку убитой, вытряхнул в карман своего плаща содержимое — деньги, документы, ключи.

Затем Шилле и Кравец привычно взяли труп за ноги и за руки и, раскачав, сбросили в озеро.

Все дело заняло не больше минуты. Силуэты мужчин и женщин все так же двигались в танце на веранде ресторана, звучал саксофон. Дождь усиливался.  Одежда Мезенцевой, пузырясь, набирала воду, и труп, образуя черную воронку, погружался на дно.

Глава 6. ДАМА ИЗ БАШНИ 

— Вы не имеете права снимать спортсмена с соревнований! Он же все объяснил! Хватит уже везде искать шпионов… Богом прошу!

Пожилой тренер Шимко, покрывшись краской от усилия, то и дело проводил пальцем под тугим воротом рубашки, где скапливался пот. В небольшой комнатке без окон, выделенной советским тренерам, было жарко, душно, но Бовин не давал открыть двери — а вдруг до чужих ушей дойдет их важный, политической значимости разговор?

— Бога нет! А есть — нарушение дисциплины! Побег с мероприятия! Ладно Саксонов… филуменист! А ваш Нестеров где шатался два часа? С кем встречался?  Что у него на уме?

Нестеров стоял у стеллажа с журналами, косился на корешки. Все на финском, и в основном про спорт.

— Да сказал же он: гулял, покупал жене выкройки. Оставьте вы парня в покое! — Степан Касьянович умоляюще сложил руки. — Миленькие, у вас свое начальство, у меня свое. С вас требуют шпионов, а с меня — медалей! Дайте выступить спортсмену, а потом забирайте куда хотите!..

— Что значит — куда хотите? Вы на что намекаете?

Шимко сообразил, что ляпнул лишнее и придется снова извиняться, но тут открылась дверь и в комнату зашел Серов.