Читать книгу "Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг. - Николай Николаевич Лузан"

и Лондон в обуздании Гитлера не приходилось, поэтому в начале мая 1939 года между Берлином и Москвой начались интенсивные переговоры. В этой новой игре фигура генерала Миллера становилась лишней.

11 мая 1939 года новый нарком НКВД Л. Берия, сменивший на этом посту Ежова, подписал предписание. В нем содержалась следующая запись:

«Предлагаю выдать арестованного Иванова Петра Васильевича, содержащегося в камере № 110, коменданту НКВД СССР т. Блохину».

Последним документом, который подвел черту под земной жизнью генерала Миллера, стал акт, в нем было всего несколько скупых строк:

«Приговор в отношении сего Иванова, осужденного Военной коллегией Верхсуда СССР, приведен в исполнение в 23 часа 5 минут, и в 23 часа 30 минут он сожжен в крематории в присутствии: Комендант НКВД Блохин.

Начальник внутр. тюрьмы ГУГБ НКВД Миронов».

Не менее трагично сложилась судьба тех, кто многие годы находился рядом с генералом Миллером. После бегства из Парижа Скоблин укрылся в Испании и там при невыясненных обстоятельствах погиб. Его жена, известная русская певица Н. Плевицкая, была арестована французской полицией как соучастница похищения генерала Миллера и в декабре 1937 года осуждена к 20 годам каторжных работ. Скончалась она в тюрьме за несколько месяцев до освобождения Франции от фашистов.

К тому времени РОВС как военно-политическая сила уже не представлял серьезной угрозы для советской власти. В его верхушке царили разброд и шатания, а ударные структуры — нелегальные боевые резидентуры, находившиеся на территории СССР, были разгромлены органами госбезопасности. В этих условиях западные спецслужбы обратили пристальное внимание на новую силу — Организацию украинских националистов (ОУН). С приходом нацистов к власти в Германии они взяли их под свое крыло. В НКВД не остался без внимания их альянс. Руководство советской разведки приступило к разработке операции по проникновению в центральные структуры ОУН. Основным исполнителем этого рискованного и дерзкого замысла стал будущий гений специальных операций Павел Анатольевич Судоплатов.

Часть 2

В поединке с ОУН

Небывалый для средней полосы России летний зной вторую неделю не отпускал столицу и истязал москвичей. На выгоревшем добела небе за все время так и не появилось ни облачка, а на землю не пролилось ни капли дождя. Солнце, окутанное сизо-сиреневой пеленой, напоминало собой запылившуюся керосиновую лампу. Под его жгучими лучами к полудню столбик термометра забирался выше 39 градусов, крыши домов раскалялись как сковородки, асфальт начинал плавиться и превращался в студень, листва деревьев пожухла, ветки обвисли и, словно умоляя, тянулись к воде. В эти часы Москва напоминала город-призрак, вся жизнь горожан сосредотачивалась у рек и прудов, на пляжах и под кронами деревьев негде было упасть даже яблоку.

Ближе к вечеру природа, наконец, сжалилась над москвичами. Небосклон на западе затянуло тучами, они быстро набухали и вспыхивали яркими зарницами. Гроза надвигалась на Москву, ее грозным предвестником стал ураганной силы ветер, он ломал вековые деревья, срывал крыши с домов и сметал на мостовые торговые ларьки. В какой-то момент все живое замерло, прошла секунда-другая — и ослепительная вспышка молнии разорвала сгустившуюся ночную мглу, чудовищный по силе раскат грома, казалось, обрушил небеса на землю. Еще не стихли его отголоски, как водопады воды обрушились на истомившуюся по влаге землю, по тротуарам, дорогам хлынули бурные ручьи, Москва-река вскипела. Ливень продолжался около часа и вернул к жизни все живое, в воздухе, наконец, повеяло долгожданной прохладой, в ней смешались запахи листвы и земли. Но она была не в состоянии остудить жар, исходивший от прокаленных знойным солнцем стен мрачной громады Наркомата НКВД, находиться в его кабинетах становилось настоящей пыткой.

Несмотря на позднее время, стрелки часов перевалили за полночь, часть сотрудников наркомата все еще была на месте и продолжала работу. Об этом говорили блеклые полосы света, пробивавшиеся через неплотно задернутые шторы в кабинете начальника 5‐го отдела (приемник ИНО ОГПУ СССР. Советская внешняя разведка. — Примеч. авт.) ГУГБ НКВД СССР Абрама Слуцкого. Несколько минут назад закончилось совещание у нового главы НКВД СССР Генриха (Еноха) Ягоды. На нем обсуждались задачи активизации работы советской разведки по зарубежным антисоветским организациям и в первую очередь по набирающей силу Организации украинских националистов. Ягода потребовал от подчиненных принять все меры и не допустить, чтобы ОУН вплотную сомкнулась со спецслужбами Германии и усилила шпионскую, террористическую и диверсионную деятельность на западных территориях СССР.

Возвратившись в свой кабинет, Слуцкий, не мешкая, приступил к выполнению приказа наркома, вызвал к себе заместителя Сергея Шпигельглаза (оперативный псевдоним Дуглас. — Примеч. авт.) и помощника начальника 5‐го отдела Валерия Горожанина (оперативный псевдоним Гамбург. — Примеч. авт.). Они заняли места за столом заседаний и обратили вопросительные взгляды на Слуцкого. Тот, не выпуская из рук платка, смахивал с лица обильно выступавший пот и, повернувшись к вентилятору, жадными глотками хватал воздух. Это его не спасало, сказывалось больное сердце, одышка все сильнее давала о себе знать. Слуцкий поднялся из кресла, тяжело ступая, прошел к окну и распахнул настежь. Струя свежего воздуха хлестанула по лицу, он подался вперед и задышал в полную грудь, спазмы, сжимавшие сердце, отпустили. Ливень так же внезапно, как начался, прекратился. Слуцкий не стал закрывать окно; гроза, отгремев над Москвой, напоминала о себе блеклыми всполохами над Балашихой, подышав, возвратился на место, опустился в кресло, внимательным взглядом прошелся по подчиненным и задержал на Шпигельглазе. Тот рукой смахнул пот со лба и посетовал:

— Не продохнуть! Скорее бы это пекло закончилось.

— В кабине наркома было еще жарче, Сергей Михайлович. Досталось нам на орехи, — сообщил Слуцкий и пояснил: — Товарищ Ягода, — после многозначительной паузы продолжил: — И товарищ Сталин недовольны нашей работой по немецкой линии. Для этого, товарищи, у них есть все основания. С приходом Гитлера и нацистов к власти не возникает сомнений в том, что Германия снова становится на военные рельсы, и, куда они приведут, мне объяснять вам не надо.

— К нам, Абрам Аронович. Об этом Гитлер недвусмысленно писал еще десять лет назад, в своем программном опусе «Mein Kampf» (Моя борьба. — Примеч. авт.). В нем он прямо указывает направление немецкой экспансии — «Drang nach Оsten» (Натиск на Восток. — Примеч. авт.), — заметил Шпигельглаз.

— Все так, Сергей Михайлович. Поэтому наша первоочередная задача вовремя увидеть конкретные проявления этой угрозы, чтобы своевременно информировать товарища Сталина и партию.

— Все наши резидентуры, в частности берлинская, ориентированы на решение данной задачи.

— Это общие слова, Сергей Михайлович! Нарком требует от нас конкретных данных. В первую очередь это касается состояния экономики Германии! Она становой хребет ее военной промышленности. Что нам о