Читать книгу "Негры во Флоренции - Ведрана Рудан"

Я ничего не имею против мусульман, думаю, что они точно такое же говно, как и все другие люди, мы все дрянь. Просто человек должен идти в ногу со временем. Кто будет в Варшаве в сорок каком-то трахаться с евреем, или в Америке в сорок каком-то баюкать маленького японца, или сегодня в Лондоне в метро трахаться в подземке с мусульманином, или сегодня в Париже в подземке наслаждаться арабским членом, или в Хорватии в две тысячи каком-то году рожать серба? Знаешь, не пизди! Думаешь, я не слышу, что ты гундишь?

А почему я трахаюсь с сербом?

Во-первых и во-первых, одно дело трахаться с сербом, и совсем другое дело родить маленького серба.

Во-вторых и во-вторых, ты ждал, что я скажу «в-третьих и в-третьих». Сам виноват. Во-вторых и во-вторых, его бабушка с Хвара, то есть он не стопроцентно в жопе. Мамулька у него сербка, и отец, и дед, но бабушка — наша. Ты считаешь, что это свинство, вот так анализировать кровь парня, который тебя трахает, говорить об этом? Что настало новое время, что такая спика — это аут ? Ты толерантен, в твоем сердце царит любовь ко всем людям доброй воли, какой бы веры они ни были? Эту лучезарную шпреху можешь продавать кому другому, не мне. В твоем сердце горит огонь великой любви только к самому себе. Такого факинг самовлюбленного типа я в жизни не встречала. А во всем виновата наша старушка.

«Знаете, у моего сына два высших образования. Один диплом по психологии, Вена, другой — по информатике, американский».

Пауза. Пауза. Пауза.

Потому что мамина собеседница не знает, что сказать. У ее сына нет венского диплома по психологии и американского по информатике. Несчастная женщина, иметь такого сына все равно что завести дома бабуина и демонстрировать гостям его красную задницу, если красная задница именно у бабуинов.

Или собеседница помалкивает, потому что у нее дочь, правильно, тетка, молчи, молчи, ты самая позорная лузерша из лузерш!

Как-то мы с мамой столкнулись на Корзо с маминой знакомой, блаблабла.

— А ты кто? — спросила меня эта тетка.

Я стою, улыбаюсь. Какого хрена, неужели и так не видно с первого взгляда. Моя, ну, то есть наша, старушка говорит:

— Так это же моя дочь, что выросла, изменилась, стала взрослой, да?

— А я и не знала, что у тебя есть дочь, — говорит тетка.

— Ну, — сказала я, — это в нашей семье скрывают, моей маме было бы легче сказать, что у нее сифилис, чем дочка.

Обе замолчали, о’кей, хорошо, может, я немного хватила через край, но как это может быть, что знакомая с детства тетка знает, где твой сын, где он учился и когда получил диплом, знает, что у тебя дома ненормальный муж и что ты работаешь прислугой в Триесте, еб твою мать, все это она знает, и только одного не знает — что у ее подружки есть дочка?! Если б у меня с нашей старухой отношения были поинтимнее, я бы ей сказала: «Мать, у твоего сыночка не только два диплома, но еще и две китаянки в Америке. Две желтокожие, на которых ему насрать. То ли потому, что они желтые, то ли потому, что их две, то ли потому, что ему так проще играть в эти его сраные карты, когда он приходит со своей жалкой работы, не знаю. Спроси его, может, он знает, почему бросил две пары косых глаз».

Но у меня нет интимных отношений с нашей старухой, у меня интимные отношения только с тобой, ты мне все рассказываешь, знаешь, что моему рту бесполезно приказывать «Сезам, откройся!». Ты дал мне пятьдесят евро, я это высоко ценю и удивляюсь, в первый раз ты мне даешь деньги, в первый раз не сам клянчишь, придурок!

Жалко, охренеть, как мне жалко, что эта кассета не попадет к американцам. А то бы я им сказала: вот рожу ребенка и воспитаю его так, чтобы он всю свою жизнь потратил на то, чтобы убивать американцев, русских и китайцев, так вы все меня достали. Уже в пять лет я отдам его в школу террористов, пусть взорвет к чертовой матери все Вашингтоны и Нью-Йорки, Лондоны и Парижи, и Пекины, и Москвы и Киевы, если Киев это в России, и другие американско-русско-китайские мухосрански, где рождаются и растут существа, которых вы по всему миру используете в интересах какой-то горстки главных пиздоебов, которым очень нравится, которым просто супер, что они могут своими хуями толкать наш шарик то в одну, то в другую сторону. О’кей, вы все еще крутите этот фильм, но вы не понимаете, что вы и шарик достали. Я стану мамой, такие мамы уже есть, а будут миллионы мам, которые будут рожать детей, и мальчиков, и девочек, только для того, чтобы освободить шарик от вашей подлой игры. О’кей, мы все взлетим куда-то в стратосферу, это мне ясно. Я живу ради этого дня, трррах и готово! Надеюсь, что за минуту до конца света на наших экранах, как всегда, будет CNN или ВВС, и какая-нибудь молоденькая поблядушка-диктор будет верещать «терроризм, терроризм», а какой-нибудь последний Буш поправлять темно-красный галстук перед тем, как выйти на трибуну, даже не подозревая, что до трибуны он не успеет добраться, весь мир будет отсчитывать: семь, шесть, пять, четыре… Когда амеры доберутся до ноля, раньше нас из-за разницы во времени, я увижу рожу мерзкого Буша, которая разлетается на миллион гнилых кусочков. Ха, я тебя знаю, знаю я тебя, когда ты это услышишь, если ты это услышишь, ты сразу начнешь гундеть, что я неправильно выразилась, что насчет разницы во времени не о’кей. У тебя никогда не было воображения. А какого хера Гитлер-Буш не может в последний раз поправлять свой галстук в Австралии? Почему конец света не может настигнуть его во время официального визита? Терпеть не могу таких, как ты, таких, для которых факты важнее впечатлений!

О’кей, оставим пока в покое лучшее будущее, время есть, я не спешу родить мелкого. Хочу еще немного пожить соло, посмотреть, как идут дела здесь. Сегодня опять получила двойку, моя зачетка — просто какое-то пособие по двоичной системе. Я сказала сама себе: старушка, двойка за двойкой, но постепенно ты доберешься до диплома, потом найдешь работу, вот брат твой работу нашел, и ты сможешь распрекрасно зарабатывать три тысячи кун. Слушай, сейчас без пиздежа, старик, ты ненормальный, ты факинг псих. Вернуться из Америки и приземлиться в Кроэйше?! Можно понять, почему ты решил улететь из Америки, но почему ты не замахал крыльями в сторону Нидерландов или какой-нибудь другой страны, известной своей любовью к иностранцам? Вчера я на улице встретила Серджо. Он живет в пригороде Амстердама, сбежал отсюда еще тогда, когда была эта говенная война, там они выдали ему все бумаги, он женился на какой-то боснийке, у них ребенок, им дали двухэтажный дом, работает… Понимаешь? И знаешь, что он мне сказал?

— Все было бы супер, если бы мы жили в другом квартале, получше, меня просто достали все эти турки, от которых у нас не продохнуть. Наш мальчишка растет в жутком окружении.

Понимаешь?! Турки?! А эти турки — просто боснийцы, которые смылись от той же самой войны из нашей общей в то время страны!

Я сказала ему:

— Старик, как ты не понимаешь, каждый из нас для кого-то турок, твоя боснийка никогда не будет тем, кого я с радостью заключила бы в жаркие объятья, и все твои дети для меня будут турками, для меня, чистокровной хорватки.