Читать книгу "Физрук-4: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров"

в рублях, но не по советскому курсу — девяносто копеек за доллар, а по рынку. Поняла?

— Да ты не охренел⁈

— Мне постового позвать?

— А я что с этого буду иметь?

— Не знаю. Я свою цену назвал.

— Ладно, поняла… Давай, через три дня встретимся где-нибудь в укромном месте?

— Завтра!

— Ладно! Только ночью. В переулке Николая Островского, там церковь разрушенная, вот в ней и встретимся. Приноси записную книжку и кассету, я принесу деньги. Один приходи, без марухи своей… И не пытайся меня кинуть, башку отрежу!

— Напугала ежа голой жопой, — хмыкнул я. — Кто еще кому отрежет.

— Твоего ежа я бы попугала, за милую душу…

— Ладно, ты бабки приноси, а там может и попугаем друг дружку.

— Жду завтра, в двенадцать ночи.

— Покедова! — сказал я и отключил диктофон.

И мы разошлись. Я подозвал Машуню, она взяла меня под локоток и мы не торопясь двинулись к площади Дзержинского.

— Ну и о чем ты говорил с этой предательницей? — спросила Вершкова.

— Это государственная тайна, — ответил я.

Машуня насупилась. Мы вышли на площадь Дзержинского. Я поднял руку. И уже знакомое такси остановилось перед нами. Я усадил Вершкову на заднее сиденье, а сам сел впереди.

— Куда едем? — осведомился Игорек.

— Шеф, давай в «Прагу».

Он кивнул и погнал тачку в объезд клумбы, посреди которой высился памятник основателю ЧК. Улучив минутку, я вытащил из кармана диктофон и положил его в бардачок. При этом Сергиевскому не сказал ни слова. Незачем Машу посвящать в ненужные ей подробности. По проспекту Карла Маркса мы доехали до Калининского и подрулили к ресторану «Прага». Я сунул водиле трояк — по счетчику плюс чаевые — он кивнул и вдруг сказал:

— Слушайте, ребятки, у меня в «Праге» свояк официантом трудится. Пойдемте, я ему замолвлю словечко, чтобы отыскал вам местечко нормальное!

И при этом хохотнул. Мы выгрузились из машины и «таксист» повел нас к ресторану. Швейцар пропустил всю нашу троицу беспрепятственно. И пока я помогал своей спутнице раздеться в гардеробе, Сергиевский успел шмыгнуть в обеденный зал, называемый «Ореховым» и притащил оттуда парня, примерно моих лет, в смокинге, с галстуком-бабочкой. Официант тут же повел Вершкову к столику, а я сделал вид, что замешкался.

— Королева согласилась раздобыть деньги, — сказал я Игорьку, открывая бумажник и показывая, что хочу ему пятерку дать за услуги. — Встречу назначила завтра в ноль-ноль часов на развалинах храма в переулке Николая Островского. Однако, думаю, никаких денег она не принесет, скорее всего попытается взять на «гоп-стоп». Все подробности разговора на диктофоне.

— Понятно, — кивнул гэбэшник. — Пока отдыхай. Вечером Ольга Михайловна даст дальнейшие инструкции.

И он ушел. Я направился к столику. Машуня сидела, уткнувшись в меню. А официант стоял у нее над душой. Я уселся напротив подруги и лениво произнес:

— Слушай, шеф, принеси нам что-нибудь вкусненькое, на свой выбор… Ну и пивка фирменного.

Отняв у Вершковой меню, парень удалился.

— Сейчас поедим по-человечески, — сказал я.

Машуня хмуро кивнула.

— Да что с тобой? — вскинул я бровь.

— Мне непонятны все эти игры, — пробурчала она.

— Ты о чем?

— Ну ладно, комитет государственной безопасности, но ты-то здесь при чем?

— Как всякий советский человек, я обязан помогать органам. Что тут непонятного?

— Да и при этом ты мило беседуешь с беглой преступницей, вместо того, чтобы ее задержать!

— Машенька, девочка, ты должна понимать, что ловить шпионов — наука тонкая, — устало пробормотал я, — и к ней нельзя подходить с мерками «черное» или «белое», иначе врага не переиграешь. И при всем моем теплом к тебе отношении, я не могу раскрывать всех деталей. И вообще, даже сам наш разговор — это уже преступление… Ну почти… Так что давай потолкуем о чем-нибудь другом… Тем более, что сейчас принесут вкусненькое, выпьем пивка, расслабимся, потанцуем… Потом, может, в музей какой-нибудь сходим. Ты куда хотела бы сходить?

— В «Исторический», — пробурчала она. — И в Мавзолей.

— Вот, туда и сходим…

— Что ты со мною, как с маленьким ребенком разговариваешь?

— Потому, что красивая девушка всегда вызывает во мне самые теплые чувства…

— Отеческие?

— И отеческие тоже.

Машуня фыркнула. В это время вернулся официант. Принес холодные закуски. Утку по-чешски, слоеный сыр, салат «Влашский», витки с ветчиной. Ну и чешское пиво. Когда мы все это распробовали, принесли горячее — бигос, жареную свинину и шпикачки с горчицей. На десерт подали рулет «Влтава» и чай. Все это мы умяли не в один заход, успев в промежутке между закусками и горячим, потанцевать. Правда — медляк. Мы потоптались под приятную джазовую композицию и вернулись к столу. После горячего еще немного потоптались. Ну а после десерта, стали собираться.

Получив по счету и чаевые, «свояк» гэбэшника выразил надежду, что увидит нас снова. Уверять в обратном мы его не стали. Выбрались на морозец и неторопливо побрели к Красной площади. Уже начало смеркаться и уверенности в том, что мы еще куда-нибудь сегодня попадем, у меня не было. Так и оказалось. Исторический музей уже закрывался, а Мавзолей давно закрылся. Видимо, чтобы попасть в него, надо с утра приходить и очередь отстоять, ибо даже в будние дни усыпальницу вождя мирового пролетариата посещали от двух до трех тысяч человек.

За неимением другой культурной программы, мы с Вершковой отправились просто гулять по городу. Когда мы еще попадем в столицу нашей Родины! Маша принялась рассказывать о том, какие интересные модели одежды она придумала во время нашего путешествия. И тем самым навела меня на мысли о том, что не мешало бы полюбопытствовать насчет содержимого загадочной черной сумки, переданной мне будущим бывшим тестем.

И о том, что надо бы позвонить Илге, поинтересоваться тем, как идут ее дела? А вспомнив о ней, я подумал и о матери — вернее, сразу о двух матерях — своей и Шурика. Своей я не мог дать о себе знать, а вот — Пелагее Ивановне надо бы по возвращению написать. И кстати, не мешало бы позвонить дяде — замминистру рыбной промышленности. Мало ли какая польза может проистечь из «возобновления» родственной связи?

Глава 9

Выгуляв Машу до упада, я отвез ее домой — к тете. Ну а сам вернулся