Читать книгу "Сборник 2019 года. Том 7 - Михаил Михайлович Жванецкий"

src="images/i_001.jpg"/>

Друг жениха, который только на свадьбе стал интеллигентом:

– Позвольце, я рассказу притцу… Шёл путник. Внутренний голос говорит ему: «Останавис, сейчас будзет тресщина…»

Он останавился и тресщина была.

Идзёт дальше… «Останавис, сейчас будзет камнепад!..»

Он останавился – абрушился камнепад…

Он пошёл…

В общем, выпьем за то, чтоб внутренний голос заткнулся – сил нет.

Фиктивными могут быть не только брак, но и любовь, и независимость, и самоопределение, и волеизъявление населения, и парламент, и благосостояние.

Семейное счастье

Он немец. Она русская.

Общаются по-английски.

На нём оба говорят плохо.

Поэтому не ругаются никогда.

Каждый долго думает перед тем, как высказаться.

Иногда кажется, что иметь много друзей – это компенсировать отсутствие личности или таланта.

В Одессе не помещается толпа в трамвай номер двадцать восемь.

Кондукторша кричит:

– Не волнуйтесь! Мы заедем за вами на обратном пути. Честное слово!

Такой у меня город.

Кого мы ненавидим

Список!!!

Мы ненавидим:

– богатых

– образованных

– предприимчивых

– успешных

– интеллигентных

– иностранных

– всех соседей

– чернозадых

– чёрных

– жёлтых

– косоглазых

– приезжих

– торговцев

– автомобилистов

– пешеходов

– политиков

– проституток

– начальников

– работящих

– всех сук отмороженных

– паскуд вонючих

– придурков и придурок

– пагубных мусоров поганых

– вертухаев, в душу употреблённых

– всех баб, что со всеми нами без разбору

– кассиров всех мастей и народностей

– таможенников на всех участках Государственной ордена боевого Красного Знамени границе вокруг, блин, нас

– интендантов-завхозов – кровопийц и ханыг

– ворюг

– очкариков на любой должности

– а также чересчур хитрых, чересчур умных наших, говорящих по-английски, по-французски, по-испански.

А вот тех, кто по-немецки, – уважаем, ибо побеждали не раз.

Уважаем говорящих и думающих матом.

Ненавидим употребляющих салфетку для рта и зада. Занудны.

А также всех тех, кто говорит «извините, только после вас, мадам» и прочих врагов.

В то же время нет лучше нашего интеллигента.

Ну, нет и всё!

Она оставила о себе впечатление, от которого не так просто было избавиться на условиях анонимности.

Он сбегает от жены.

Она – от мужа.

Уезжают.

Становятся вторыми мужем и женой.

Тайно бегают к прежним, как к любовникам.

Опять возвращаются.

Опять начинают с начала…

Бегают ко вторым…

Почему так происходит?

Никто не мог объяснить.

Я снова в Мариинке.

И мне говорят впереди сидящие:

– Мы сядем перед вами так, чтобы вам было видно. Я пониже, я сяду перед вами.

Я снова в Ленинграде!

Какие бы позы он ни принимал, он нёс чушь.

У нас в Торонто пробки добрые.

Это не Москва.

Вино – медленный болезненный процесс.

Водонька – выстрел.

В том, что он дружит со всеми, а живёт со мной, – ваше спасение.

У него то мысль неразборчива, то слова.

Наши либералы

Демократы и либералы в России вечно спорят.

В советское время они спорили с кем-то, сейчас спорят между собой.

Они не могут доказать свою правоту, так как спорят между собой.

И самый умный опровергает самого себя…

То, что они говорят, – верно, но не умеют хватать женщин за волосы, плевать в противника, бить стекла, захватывать помещения.

Обращаясь к толпе, они рассчитывают на умных людей.

В этом их главная ошибка…

И они опять спорят друг с другом.

Это наши либералы.

Они здесь проиграют.

Они и там проиграют.

У них хорошо получается критика существующего строя, так как они не хотят врать.

А вот объяснить, какой жизни они хотят, они не умеют по той же причине.

Не хотят обещать, т. е. врать.

Не хотят.

А не имея простоты и доходчивости, то есть вранья, они проигрывают, проигрывают…

И страна наша, непрерывно выделяя взяточников, негодяев и отравляясь ими, отделяется от дна, но не доходит до поверхности.

– Как посидели?

– Нормально. Только самого маленького нет. Сказал: «Я в магазин» – и вышел.

Хорошо, потом сообразили, что это балкон… Но… Да… Вот так…

Весна.

Дворник слёзы подметает.

Всё, что было на ней: мини-юбка и огромный синяк.

Ничего нет прочнее платонической любви.

В советское время не платили, а «вносили» деньги – за квартиру, за телефон, за путёвку.

Тому, кто в этом жил, так приятно сегодня «я заплатил», а не «внёс» деньги куда-то.

Я здесь нужен

Алкаш под будкой говорил:

– Мне нельзя в провинцию.

Я ещё очень нужен здесь.

Когда перестану быть нужен здесь, а буду нужен там – я поеду.

Здесь и так бардак, а без меня – развал.

Я культурный, воспитанный, пьющий человек.

Я ясно вижу своё место в этом городе.

Оно сейчас занято оборзевшей, отупевшей массовкой, купившей на базаре дипломы.

Идёт процесс жадного насыщения.

Часы не для времени.

Грудь не для младенцев.

Жильё не для отдыха.

И книги предсказателей вместо мыслителей.

Религиозность как одежда.

Подвиг как пиар.

Короче, я пока здесь нужен.

Это рухнет, Вася.

Ибо висит в воздухе, не имея опоры.

Если не рухнет – такое может быть!..

Я уеду пить в провинцию.

Там меня очень ждут.

Я-то знаю, что я здесь нужен.

Они все не знают.

Я имею вид проигравшего.

Да, Вася, хотя на зоне я их буду учить, и они меня запомнят.

Они думают, что я им рассказываю то, что было.

Нет! То, что будет!

Я-то знаю.

Этот воздух вреден только для лёгких, сердца, крови, а само тело не страдает.

Скелет, кости.

Стопа крепкая очень.

Всё отказывает, стопа держит.

Зубы рушатся, щёки стоят.

Зеленеют, но стоят.

Обнявшись, держаться легче.

Вдвоём, втроём.

Обнимешься и дышишь.

Только коленки дрожат.

Кислород весь снизу…

Нагнуться надо, чтоб вдохнуть.

Или лёжа.

Не на шестом этаже, конечно,