Читать книгу "Видение неравенства: От Французской революции до конца Холодной войны - Бранко Миланович"

предметов первой необходимости, какое было бы сделано, если бы земля была разделена на равные части между всеми ее обитателями", и далее, что они "потребляют немного больше, чем бедные". Подобные заявления поражают: если читать их буквально, то они подразумевают, что любое распределение, каким бы неравным и несправедливым оно ни было, ничем не хуже другого, и что во всех этих случаях богатые и бедные получают примерно одинаковые доли. (Возникает вопрос, почему же тогда богатых называют "богатыми"?) Подобных аргументов нет и в "Богатстве народов", где, пожалуй, единственными людьми, которых критикуют за происхождение их состояний, являются богатые.

Чтобы еще больше снизить значимость неравного богатства, в "Теории нравственных чувств" Смит описывает распространенный самообман: наше воображение побуждает нас искать более прекрасные вещи, полагая, что они сделают нас счастливыми. Это заставляет нас упорно трудиться и рисковать, чтобы увеличить свое богатство и величие, часто таким образом, что это способствует развитию человеческой промышленности и прогресса в целом. Таким образом, это позитивная сила. Но это богатство не приносит нам счастья, и "нищий, сидящий на обочине дороги, не обладает той безопасностью, за которую сражаются короли". Это, в свою очередь, означает, что реальное неравенство в счастье между людьми гораздо меньше, чем видимое неравенство, измеряемое в материальных благах. В то время как разрыв в богатстве может быть большим, разрыв в счастье гораздо меньше, а возможно, и вовсе отсутствует. Таким образом, значение фактического неравенства доходов сводится к минимуму, и богатые люди могут спокойно нанимать бедных и потреблять их богатства, которые, по мнению Смита, вряд ли сделают их счастливыми.

Заметное различие между этими двумя работами можно увидеть в различном использовании языка, который является "хлебом и маслом" религиозно настроенного философа-моралиста, а именно: ссылки на Бога, Божественное, Провидение и Великого Создателя. Эти четыре термина встречаются 149 раз в "Теории нравственных чувств" и только шесть раз в "Богатстве народов". И это несмотря на то, что последняя работа почти в три раза длиннее. Иными словами, частота использования Смитом терминов, обозначающих божество, в "Теории нравственных чувств" почти в пятьдесят раз выше, чем в "Богатстве народов". Это совсем не удивительно в свете того, что мы уже говорили ранее: Теория нравственных чувств написана теистическим философом-моралистом и, можно даже сказать, проповедником. "Богатство народов" написано глубоко скептическим, даже осуждающим, наблюдателем экономической жизни и общественных нравов. Эссеист Нирад Чаудхури однажды описал человеческую жизнь как четвертую, последнюю, стадию "сурового, почти ликующего отчаяния". Это вполне применимо к автору "Богатства народов". Это не относится к автору "Теории нравственных чувств".

В "Теории нравственных чувств" богатых высмеивают за их поведение (за "фатумность накопления богатства") и за их структуру расходов, но их статус и богатство не подвергаются сомнению. Эта точка зрения схожа с точкой зрения Торстейна Веблена в "Теории класса досуга" (написанной через полтора века после "Теории моральных чувств"), поскольку оба высмеивают тех, кто богаче, удачливее и выше в социальной иерархии, но никогда не отрицают их права быть там - и никогда не предусматривают ситуацию, когда такой иерархии не существует. Несмотря на эту насмешку над богатыми (или, возможно, благодаря ей, поскольку он уклоняется от более глубокого исследования истоков власти богатых людей), Смит часто предстает в "Теории нравственных чувств" не просто консерватором, а откровенным реакционером.

Если подытожить взгляды Смита в "Теории нравственных чувств", то можно сказать, что он считал, что бедные должны смириться со своим положением, потому что оно предопределено божественной волей и именно так устроены все общества, а богатые, по его мнению, не обязательно добродетельны. Тем не менее, он считал, что происхождение богатства богатых не следует рассматривать слишком пристально. Что касается бедных, то хотя аргумент о том, что их бедность может быть компенсирована в "потустороннем мире", никогда не высказывается прямо, он часто появляется под тонкой теологической оболочкой. Ничего из этого квазирелигиозного объяснения неравенства, как мы увидим далее, не будет сделано в "Богатстве народов".

Вопрос о доходах богатых

Когда мы переходим от "Теории нравственных чувств" к "Богатству народов", мы вступаем в царство сурового реализма и собственных интересов; мы переходим в мир экономических взаимодействий, которые по определению являются отношениями с незнакомцами. Мы также переходим от органических сообществ, где наше поведение окрашено сочувствием и даже альтруизмом (или, как мы только что видели, согласием с явной несправедливостью), к миру механических сообществ, где правила иные. Действительно, для того чтобы "Богатство народов" стояло прочно и высоко, достаточно собственного интереса; в этом отношении Смит проявляет достойную похвалы экономию на допущениях. Нам не нужно слишком много допущений, чтобы объяснить поведение людей в Великом обществе. Достаточно принять, что они следуют своим собственным интересам и рациональны.

Но - и это большая разница в отношении к богатым - если "Теория нравственных чувств" попустительски относится к иерархии, то "Богатство народов" реалистично и сурово. В ней открыто критикуются богатые люди, то, как они приобрели свое богатство, и то, как они используют его для дальнейшего обогащения и расширения своих возможностей. В некоторых поступках этих людей Смит видит лишь ханжеское позерство: "Я никогда не знал ничего хорошего от тех, кто стремится торговать ради общественного блага. Это жеманство, действительно, не очень распространено среди купцов, и нужно совсем немного слов, чтобы отучить их от него". В некоторых отрывках он относится к ним с язвительным сарказмом: "Недавнее решение квакеров в Пенсильвании отпустить на свободу всех своих негров-рабов может убедить нас в том, что их число не может быть очень большим".

Даже религия, которую исповедуют люди, спускается на землю и не избегает осмеяния (что невозможно представить в "Теории нравственных чувств"):

Законы о кукурузе можно сравнить с законами о религии. Люди настолько заинтересованы в том, что касается либо их пропитания в этой жизни, либо их счастья в жизни будущей, что правительство должно уступить их предрассудкам и, чтобы сохранить общественное спокойствие, установить ту систему, которую они одобряют. Возможно, именно по этой причине мы так редко встречаем разумную систему, установленную в отношении любого из этих двух основных объектов.

Будучи более реалистичной и "жесткой", "Богатство народов" в вопросах неравенства гораздо более "левая" книга, чем "Теория нравственных чувств". Она не признает этическую обоснованность иерархии между классами: доходы богатых часто достаются несправедливо. Богатые люди вполне могут находиться на вершине пирамиды, но это не значит, что они достойны этого, или что их доходы и то, как они попали на вершину, должны оставаться неизученными и некритичными. Высокий доход действительно часто