Читать книгу "Неоконченное путешествие - Перси Харрисон Фосетт"

день прошел в пьяных оргиях, а затем меня целую неделю кормили «завтраками». Потом в город прибыли двое таможенных чиновников из Ла-Паса, спешивших по делам в Риберальту. Они производили впечатление такого достоинства, что для них быстро нашелся бателон, который забрал и нас.

Бателон — это самое неповоротливое и плохо сконструированное из всех существующих судов, детище какого-то иностранца, который не имел ни малейшего представления о судостроении, но тем не менее судно сохраняется в первоначальном виде, несмотря на свои очевидные пороки. Килем этого судна служит грубо отесанный ствол дерева, обожженный на огне. Имеется примитивный форштевень и ахтерштевень, к которому, как на каравеллах, прибиты толстые, крепкие деревянные планки большими железными гвоздями, загнутыми изнутри. Средняя часть судна имеет форму тупой буквы «V», на корме сооружена платформа с навесом из пальмовых листьев и несколькими примитивными скамейками для команды. Эта посудина неизменно течет, словно решето, так как расходящиеся пазы практически невозможно должным образом законопатить, и один-два человека из команды вынуждены непрестанно вычерпывать воду. Длина судна сорок футов, ширина — двенадцать, осадка — три фута. Высота надводного борта не превышает четырех дюймов, обычная нагрузка — около двенадцати тонн. Команда — от десяти до двадцати четырех индейцев.

Не многие из жителей Рурренабаке ко времени нашего отплытия оправились после праздника; те же, кто могли держаться на ногах, салютовали нам залпами из винчестеров сорок четвертого калибра[29]. К счастью, дело обошлось без жертв. Пороги Альтамарани нам удалось пройти только чудом. И все же двое черпальщиков не могли справиться с угрожающей течью в корпусе, и в десяти милях ниже города мы принуждены были пристать к берегу. Пришлось снять с судна весь груз и приняться за работу — с помощью рукояток мачете[30] конопатить щели пальмовым волокном изнутри или снаружи, в зависимости от того, как лучше получалось.

Мы заночевали на берегу — на чакре (маленькой ферме), принадлежавшей механику-англичанину, работавшему на небольшом казенном паровом баркасе. Этот искусник — его фамилия была Пирсон — умудрялся эксплуатировать дряхлое суденышко, рабочие части которого по большей части соединялись проволокой или веревками. Когда мы прибыли, его баркас был на стапелях, и Пирсон горделиво показал нам, что он ремонтировал. Стенки котла местами были буквально не толще бумажного листа, и какое бы низкое давление в нем ни поддерживалось, он представлял явную опасность для жизни.

Ночью совершенно внезапно раздался гром и начался форменный потоп. Вода падала сплошным потоком. Уровень реки поднялся на девять футов; баркас сорвало со стапелей, перевернуло на бок и швырнуло о деревья, а мы побежали спасать багаж, перепугавшись, что и его может снести. Был разгар сухого сезона, но в лесах Амазонии ливня всегда можно ожидать при полнолунии и новолунии, обычно при новолунии. Часто он сопровождается сурусу — южным или юго-западным ветром, приносящим столь резкий холод, что рано утром на земле иной раз можно обнаружить тонкую корку льда.

Вода в реке спала до нормального уровня столь же быстро, как и поднялась, оставив на берегах массу плавучего мусора, в котором было полно умирающих migales — огромных пауков, охотящихся на птиц, и полумертвых змей. Когда мы завтракали у Пирсона, вошел Хосе — человек из команды баркаса. Он выглядел испуганным.

— Прошлой ночью в моей хижине побывал ягуар, — сказал он. — Я проснулся, а он стоит посреди комнаты и глядит на мой фонарь — в нем горела свеча. Если бы я вытянул руку, я мог бы дотронуться до него!

— Почему же ты не убил его? — спросил Пирсон.

В этих местах никто не спит без того, чтобы оружие не было под руками, и винчестер Хосе всегда был наготове.

— Он был слишком близко от меня, сеньор Пирсон. Если б я схватил винтовку, он мог бы наброситься на меня. Вдруг мне не удалось бы сразу его убить? Тогда он растерзал бы меня. Я лежал как мертвый, и он ушел так же тихо и быстро, как появился, и мне даже трудно поверить, что он вообще приходил.

Берега реки Бени — форменный заповедник ядовитых змей, в этом отношении она хуже, чем многие другие места, так как здесь сходятся лес, равнина и горы и в изобилии растет сухой кустарник, который змеи так любят. Чаще всего встречается гремучая змея. Имеется пять ее различных видов, однако по своей длине они редко превышают ярд. Крупнейшая из змей — это сурукуку, страшилище с двумя рядами зубов, известное в других местах под названием пакарайя или бушмейстер; она зачастую достигает чудовищной длины — пятнадцати футов при диаметре в один фут; так, по крайней мере, мне рассказывали. Встречается еще тайя — серовато-светло-коричневая змея, свирепая и очень подвижная, которая, подобно индийской гамдриаде, в сезон откладывания яиц кидается на человека, лишь только его завидит. Обычны также анаконды — не гигантские, но все же достигающие двадцати пяти футов в длину. Эти змеи представляли собой постоянную опасность, и мы скоро научились принимать против них меры предосторожности.

Недалеко от того места, где мы теперь находились, жили барбаро[31] — воинственные дикари, которых очень боялись все, кто занимался каучуковым промыслом в районе Бени. Мне рассказывали о них такие истории, от которых волосы становились дыбом, однако позже, когда мне пришлось с ними встретиться, я нашел, что в этих рассказах много преувеличения.

В глубине леса, поблизости от Альтамарани, жила одна старая метиска вместе со своей дочерью. Она почиталась ясновидицей. У нее был хрустальный шар, и к ней обращались за советом все, кто жил по течению реки между Рурренабаке и Риберальтой. Выглядела она совсем как традиционная ведьма, лечила и привораживала травами, предсказывала судьбу и готовила любовное зелье. Полагали, что она накопила немалое богатство, однако никто не осмеливался тронуть ее, и даже барбаро обращались с ней с величайшим почтением. А она, со своей стороны, презирала их.

В этих местах коренное население каждый год празднует в лесу что-то вроде шабаша. Люди собираются вокруг каменного алтаря и варят местное пиво — чичу, которое поглощают в огромных количествах, запивая им жвачку крепкого табака. Такое сочетание сводит их с ума — мужчины и женщины предаются дикой оргии, которая зачастую длится две недели.

Барбаро пользуются луками от пяти до десяти футов длиной, изготовляемыми из пальмового дерева, и стрелами такой же длины. Тетива делается из лубяных волокон. Мальчики упражняются в пользовании луком, стреляя поверх хижины в плод папайи на другой стороне. Иногда они держат лук вертикально, как обычно,