Читать книгу "Код доступа - Марта Яскол"

и о том, как уносила оттуда ноги, она Полевому рассказывать не стала. Не нужны ему дополнительные переживания.

– Ну почему же? Во-первых, в нашей сыщицкой практике отсутствие результата – тоже результат, – возразил Иван Трофимович. – Он означает, что нам нужно искать другие способы решения проблемы. А во-вторых, знакомство с такими симпатичными людьми – само по себе удача. Я очень рад, Марусенька, что вы лично поблагодарили их за попытку спасти Семена. Спасибо вам.

– Ну что вы, Иван Трофимович, – смутилась Маруся, – мне-то за что? Давайте лучше подумаем, что нам делать дальше. Я тут поразмыслила… Помните, вы мне рассказывали, как револьвер, из которого застрелили старенькую учительницу, стал одной из зацепок, с помощью которых вы в итоге вычислили убийцу? А что известно о ноже, которым ранили Семена? Его ведь ножом ранили?

– Не знаю, Марусенька, в какой мере вы владеете гипнозом, но мысли читать вы, похоже, умеете, – улыбнулся Полевой. – Мои, во всяком случае. Я как раз хотел рассказать вам об очень, на мой взгляд, любопытных результатах судмедэкспертизы. Ножа на месте преступления не нашли, возможно, напавший на Семена унес его с собой. Но вот сам удар… По мнению судмедэксперта, его нанес профессионал.

– То есть? Какой еще профессионал? – не поняла Маруся.

– Специально обученный наносить такие удары. Обученный убивать. То, что Семен не умер на месте, можно назвать чудом.

Минут пять Маруся осмысливала услышанное.

– Ужас, – наконец проговорила она. – И… где искать такого профессионала?

– Есть кое-какие предположения, – задумчиво произнес Полевой, – однако я хотел бы еще немного подумать.

Озабоченное лицо Маруси вдруг просияло.

– Иван Трофимович, но ведь эти результаты судмедэкспертизы подтверждают мою версию о непричастности Панюшкина к нападению на Семена, разве нет? Какой из Панюшкина… профессиональный убийца?

– А это неизвестно, Марусенька, – возразил Полевой. – Да, сейчас Панюшкин – кочегар в котельной, пьющий и жалкий. А о его прошлом вы что-то знаете? Повоевать он, вероятнее всего, не успел, слишком был молод. А в армии служил? Где? Где и кем потом работал? Знаете? И я не знаю. А надо узнать, чтобы выводы сделать. Чтобы одну версию исключить, а другую, наоборот, построить. Помните, я рассказывал, сколько рутинной работы мы с ребятами переделали, прежде чем вышли на убийцу учительницы? Ну вот. Многие ошибаются, думая, что профессия следователя или оперативного сотрудника – это погони, засады, стрельба и прочая романтика. Я тоже, признаться, в юности так думал. На самом деле это в первую очередь кропотливый труд. Скучное, я бы сказал, занятие.

Иван Трофимович улыбнулся и подмигнул Марусе, намекая на то, что к его словам о скучном занятии следует относиться с определенной долей иронии.

– Прекрасно понимаю. В работе врача рутины тоже хватает, – вздохнула Маруся, – одной писанины сколько! Коллеги иногда грустно шутят: писать приходится так много, что на лечение больных времени уже не остается… Кстати, Иван Трофимович, я вам назначила новый препарат, надеюсь, он ускорит положительную динамику. Но выписывать вас еще рано. Ра-но! Спорить не советую, я, конечно, не так строга, как наш начальник госпиталя Воронов, но в том, что касается здоровья моих пациентов, непокобе… непоколебима!

16

После новостей и впечатлений последних дней Маруся нуждалась в отдушине. Репетиция в Доме офицеров пришлась очень кстати.

Подготовка к встрече Нового года шла полным ходом. Из репетиционных комнат доносилась какофония настраиваемых инструментов, в костюмерной стрекотала швейная машинка: подгонялись карнавальные костюмы. В углу актового зала участницы литературного кружка, которым руководила Серафима Панина, вырезали из папиросной бумаги снежинки: их планировалось клеить на оконные стекла. Идейная вдохновительница процесса – сама Панина – почему-то отсутствовала.

В другом углу зала глава женсовета Антонина, рискуя свалиться с высоченной стремянки, давала электрику Феде указания, где и как развешивать гирлянды цветных лампочек. На все Федины возражения Антонина отвечала крылатой фразой из кинокомедии «Операция «Ы» и другие приключения Шурика»: «Надо, Федя! Надо!..»

Не успела Маруся окунуться в предпраздничную круговерть, как за ее спиной кто-то громко захлопал в ладоши. Оглянувшись, она увидела начальника Дома офицеров Юрия Артемьева.

– Внимание, внимание! Инициативной группе собраться возле сцены! Обсуждаем сценарий! Товарищи, активнее, активнее! Раньше соберемся – раньше разойдемся… Люба, я тебя просил с учетом нашей предыдущей дискуссии внести в сценарий коррективы. Готово?

– А то как же, – ответила Люба, протягивая Артемьеву тоненькую стопку листков бумаги с отпечатанным на пишущей машинке текстом.

Люба Марчук, высокая, стройная и голубоглазая блондинка, словно сошедшая с картинки модного журнала, вместе с Марусей танцевала в ансамбле «Калинка». Но этим таланты Любы не ограничивались: она также посещала литературный кружок и писала неплохие стихи и прозу. Девушка с такой внешностью, разумеется, не могла не попасть в поле зрения ловеласа Артемьева. Однако Юрий вел себя с Любой подчеркнуто вежливо и соблюдал, как говорится, дистанцию. На то была веская причина. Причина звалась Петром Марчуком – командиром отдельного батальона охраны и чемпионом гарнизона по боксу. Спортивные успехи и крутой нрав мужа окружали Любу невидимым защитным коконом, практически непроницаемым для потенциальных ухажеров…

Антонина, к радости электрика Феди, слезла со стремянки и вместе с Марусей присоединилась к сбившейся в кучку группе товарищей.

– Так, посмотрим, – Артемьев пробежал глазами по машинописным строчкам, перевернул страницу… Его брови удивленно поползли вверх. – Люба, это что?

– А на что похоже? – кокетливо спросила Люба.

– Хм. Краткое содержание, – откашлявшись, начал читать вслух Артемьев. – Бабки-ежки устраивают между собой конкурс на лучшую Снегурочку, а настоящую Снегурочку заколдовывают, превращают в снежную бабу, дают в руки метлу и отправляют мести двор нашего Дома офицеров. Конкурсантки стараются изо всех сил, но ни одна из них не может угодить привередливому Деду Морозу…

Юрий, сам себя назначивший на роль Деда Мороза, выразительно посмотрел на Любу и продолжил читать.

– Действующие лица: Дед Мороз, Снегурочка, Первая Баба-яга, Вторая Баба-яга, Третья Баба-яга, Четвертая Баба-яга… Снежинки – четыре штуки, зайцы – три штуки… Какая Четвертая Баба-яга, Люба?! Что за извращение?

– Я так и знала, товарищ капитан, что первые три не вызовут у вас возражений, – невозмутимо ответила Люба. – И никакое не извращение. Сначала у нас все хотели быть Снегурочками, но никто не хотел быть Бабой-ягой, правильно? Зато потом все захотели быть Бабками-ежками. Вот я и решила, что их должно быть не одна, а четыре. Но если мало, то не проблема добавить пятую и шестую. Чтоб никому не было обидно. Бабки-ежки могут и конкурсы проводить, и сами в них участвовать… Будет очень весело!

– Вот только не надо меня запугивать! Ну… допустим, – сдался под натиском Любиных аргументов Артемьев. – А здесь что