Читать книгу "Рассказы (Сборник) - Алексей Александрович Провоторов"

сорвать.

Раньше это место звалось по-другому. Тогда и Баут ещё мог называться человеком, сражаясь на стороне людей. Теперь, когда все человеческие силы были раздавлены, отброшены прочь, он занял эти стены. Приспешник Беймиша, страшного косиньера, десятками резавшего бывших союзников Баута своим непомерно огромным оружием в той битве.

Я спешился у самых дверей, и камень дрогнул под моими ногами. Никто не ждал меня здесь. Даже странно это было после того, что я сделал с Хингой и Дрейном. Но кто будет предупреждать Баута? Он всегда будет пахнуть предательством, и своей стороны отныне у него нет.

Он вышел, чтобы увидеть меня, стоящего возле коня со стальными копытами, меня, в плаще цвета ночи и предрассветных туч. Наверное, он не видел моего лица, только подбородок и отсвет глаз: оранжевого и зелёного. Большой ворон на моём плече хрипло закричал при виде Баута, выдохнув облачко пара.

О, он был не один. Никто не дал ему сторонней охраны, но его люди были с ним, и их было много.

— Я пришёл за Анной-Белл, Баут, — сказал ворон. — И за мечом. Он по-прежнему в крови?

Тут мне оставалось надеяться лишь на слово, сказанное перед тем, как я пал.

— Даже Анна не смогла отмыть его. Но ты не получишь здесь ничего, кроме смерти, раз уж не захотел достойно встретить её там, при падении Солтуорта.

— Смерть сегодня пришла со мной, — ответил Прокл моими словами.

Это было хорошо, что кровь Гейр осталась на мече, которым Баут убил её в спину. Она была мне нужна.

— Убирайся, — сказал предатель рода человеческого.

— Отдай мне дочь и меч, и я оставлю тебе одну руку и одну ногу.

Баут, одётый в чёрное, со своим широким, вечно каменным лицом, взмахнул рукой, и стрелы полетели в меня.

На этот раз я не стал отбивать их. Повинуясь моей ярости, ворон произнёс слово, и магия Стали отреагировала на него. Это не было так уж сложно и не требовало моего настоящего Голоса.

Изменив путь, стрелы ринулись к Стали, и я взмахом заставил их последовать за острием, как косяк рыб, отшвырнув в сторону. Металл рассыпался в пыль, и я сделал шаг к Бауту.

И его охрана отступила на шаг.

— Убейте его! — крикнул он.

Они бросились на меня, обнажая мечи, защищая своего господина, за которым последовали в свой персональный ад, вынужденные стать уродами у пиршественного стола чудовищ.

Я убил половину из них, прежде чем первый коснулся меня. Его меч подсёк мне ногу. Я взял его голову левой рукой и сжал так, что хрустнула кость. Он упал, и я зарубил ещё двоих. Ворон так и не покинул моего плеча. В этой битве оно было самым безопасным местом.

Остальные откатились, взяв меня в неровное, нервное кольцо. Даже при луне я видел, как побледнел Баут. Чёрная щетина выделялась на его белом лице, словно штрихи гравюры. Ветер гудел в башнях, трепетали флаги, словно змеиные языки, старый лес стонал за стеной, и какая-то птица протяжно и тоскливо кричала в этом лесу.

С лязгом распахнулись двери башни, и пятеро рыцарей вышли из них, закованные в доспехи с головы до ног.

— Ты пришёл за мной? — спросила девушка, тонкая и хрупкая, с сонными глазами, выходя из-за их спин. Платье её, белое, как цветы дрёмы, сливалось с белой кожей. Только волосы, невнятно-серые, портили образ. Глаза казались провалами в ночь.

— Убирайся прочь, пока ты ещё жив. Утром тебя будет искать каждый.

— Утро ещё не настало, — сказал ворон хрипло.

— У тебя нет Голоса, — сказала Анна-Белл, людская колдунья, дочь Баута.

— Ты никто, и звать тебя никак.

Ворон напомнил ей моё имя, и гром в небе отозвался эхом. Анна-Белл равнодушно пожала плечами и сказала одно короткое слово.

Рыцари пошли ко мне, и я понял, что там, в доспехах — нет никого.

Мой меч был в крови, я почти не видел лезвия в темноте, но наносить удары мне это не помешало. Я раскроил щит ближнего рыцаря, вывернулся из-под удара палицей и снёс ему шлем.

Он развернулся. Отсутствие головы никак не повлияло на него. Я отсёк руку второму, подоспевшему сбоку, присел в повороте. Металл подавался как бумага, не оказывал Стали никакого сопротивления. Подсечённые ноги перестали держать, и два рыцаря с грохотом повалились на камни. Безголовый развернулся, и я разрубил его от плеча до поясницы, а потом толкнул на землю. Он упал, роняя сапоги и перчатки. Их оставалось двое, и с ними я покончил быстро.

Был предрассветный час, и тени были глубоки и темны. Я посмотрел в такие же глубокие и тёмные глаза Анны-Белл.

— Ты пойдёшь со мной, — сказал ворон, и Викл согласно фыркнул за моим плечом.

— Только если ты сможешь одолеть это, — сказала она.

Я проследил за её рукой. В тёмном углу, между башнями, зашевелилось что-то, булыжные камни задрожали, вырываясь из мостовой, но не полетели в меня, как я ожидал — силы, видно, у колдуньи были не те, — а стали стягиваться в кучу, вместе с мешками песка, какими-то оглоблями, тележным колесом и прочей рухлядью.

Камень скрежетал о камень, обручи от рассохшихся бочек катились по брусчатке, и зелёные искры пролетали над ними.

Весь этот хлам стал отрываться от земли, и я понял, что сейчас произойдёт.

Голем, с каменными ступнями, тяжёлыми кулачищами из мешков с песком, с плечами из брёвен и колесом телеги вместо головы, пронизанный слабым бледно-зелёным световым шнурком, шагнул ко мне, и земля содрогнулась.

Он не был стальным, и я мало что мог с ним поделать, не владея Голосом.

Поэтому я прыгнул вперёд, на ходу разрубая пополам ближайшего телохранителя Баута, и схватил того за руку, как только он бросился к двери, под защиту дочери. Он вывернулся, вцепившись в меня, и мы покатились по камням.

Шарахнулся Викл, спасаясь от голема.

Баут содрал с меня плащ, я оттолкнул его и выпрямился во весь рост, в помятом и закопчённом светлом доспехе, прижав острие клинка к его горлу.

Все замерли. Я тяжело дышал, и стрела, пробившая когда-то моё сердце, покачивалась в такт моему дыханию. Перо я сломал, а острие так и застряло где-то внутри, не выйдя из спины. Иногда я чувствовал, как оно царапало доспех.

Я успел сказать тогда немногое, прежде чем магия Беймиша лишила меня голоса, и это было правильные слова. Жаль только, первое действовало лишь сутки.

Та битва окончилась на рассвете прошлого дня, когда кто-то из стрелков Беймиша пробил мне сердце почти на вылет.