Читать книгу "Мститель. Лето надежд - Валерий Шмаев"

«В назидание всем остальным», – как сказал Евсей Михайлович, бывший у всей группы спецназа персональной нянькой, и у нее, как оказалось, тоже. Настя должна была удивиться этому. Ведь у «Михалыча» было очень много обязанностей – он был ординарцем майора «Лето», а теперь сержант опекал еще и ее.

Пожилой сержант был удивительным человеком, но к тому времени Настя перестала удивляться. Совсем-совсем перестала. Даже два вещмешка драгоценностей и золота вместо партийных документов, отправляемых самолетом с курьером спецсвязи, не удивили ее.

Стрельцова удивилась только тогда, когда ей сказали, что прошло уже восемь дней. Удивилась, когда оказалось, что их группа увеличилась до пятидесяти человек – из Москвы прилетели несколько самолетов управления спецопераций, доставивших следственные группы и взвод спецназа и забравших на обратном пути людей, которых нашел «Лето». Удивилась, когда уснула прямо за столом во время очередного допроса, а проснувшись, увидела лежащего рядом подполковника Лисовского и майора «Лето», спавших так же, как и она, беспробудным сном смертельно уставших людей. И удивилась она только тому, что за эти дни ни разу не видела их спящими.

«Лис» и «Лето» были железно непробиваемыми. Для этих двоих и однорукого Андрея не существовало высоких должностей и званий, а сопровождающие их спецназовцы выполняли любой приказ этих необычных командиров.

Никому и в голову не могло бы прийти проверить мешки с партийной корреспонденцией, опечатанной печатями ленинградского городского комитета партии. Причем у этих мешков помимо спецкурьера был сопровождающий из горкома.

Никому не могло прийти, кроме подполковника НКВД Лисовского. Для него не было ничего невозможного. Спокойно, но властно бросил: «Проверить», – и бойцы вскрыли мешки и нашли не только партийную документацию, но и золото, драгоценности и небольшие, с ладонь, миниатюры старинных художников, обложенные пустыми бланками горкома.

Андрей в сопровождении сотрудников НКВД тут же уехал в городской комитет партии, а «Лис» продолжил осмотр транспортного самолета, улетавшего в Вологду. И сразу же нашел еще один такой мешок, принадлежащий генерал-майору, начальнику тылового управления, в тот же момент ставшему рядовым отдельного штрафного батальона, – в мешке были золотые монеты и сто шестьдесят тысяч рублей. Невообразимые, по военным меркам, деньги. Настя таких денег никогда не видела, посмотрела с любопытством и забыла тут же.

С того аэродрома в этот штрафной батальон, действительно разросшийся почти до батальона полного численного состава, отправили двадцать два человека. «Лис» проверил все посылки и всю почту, отправляемую из города, но занимались этим уже не они, а следователи наркомата внутренних дел в сопровождении группы спецназа управления спецопераций.

Группа подполковника Лисовского уехала на фронт, как всегда, неожиданно, и Настя вместе со всеми. Ее эвакокоманда уже работала с другим врачом, а сама Настя была переведена в это удивительное управление отдельным приказом. Она даже не подозревала об этом.

«Михалыч» сказал ей об этом вскользь, как само собой разумеющееся, и добавил: «Это редкость, «Кроха»! «Лис» в свою команду еще никого не взял. Ты первая и пока единственная. Молодец, девочка!»

Почти с самого начала все спецназовцы называли лейтенанта Стрельцову «Крохой». Рост у лейтенанта медицинской службы был сто пятьдесят девять сантиметров, но работоспособности в ней было на десятерых. Даже «Лис» это как-то отметил, сказав как бы мимоходом: «”Михалыч”, загони ”Кроху” спать, а то она опять на ходу уснула». Теперь это было ее именем, и оно Насте нравилось.

Сейчас «Кроха» ехала с группой «Лиса» на фронт и крепко спала, привалившись головой к плечу «Михалыча». В поездках они все всегда спали. Это было единственное спокойное для их группы время.

Глава 4

Капитан морской пехоты Игорь Матюшин. Позывной «Лето»

Чертов «Егерь» оказался прав на все сто процентов. Мы действительно были другие. Мы выделялись, как белые попугаи в черной стае грачей и галок. Были не такие, как окружающие нас люди. Даже мальчишки и девчонки «Егеря» были нам намного ближе, чем те, с кем мы общались за линией фронта, но бойцы «Егеря» являлись его воспитанниками, которых он шлифовал целых два военных года. И он опять оказался прав, сказав, чтобы мы вели себя так, как хотим. Иначе нас не воспринимали бы так обособленно.

Созданное полковником Малышевым управление специальных операций и прикрепленные к каждому из нас люди из наркомата внутренних дел поставили нас на высочайший уровень внедрения знаний из нашего мира в промышленность воюющей страны. Наше участие в этом процессе было максимальным – работали все мы на износ. Не скажу, что нам заглядывали в рот, ловя каждое наше слово, но препятствий никаких не чинили.

Первые несколько месяцев вообще были сплошной работой в конструкторских бюро и в экспериментальных цехах московских заводов. Мы с «Хаски», конечно же, метнулись за оставленными нами на болоте оружием, боеприпасами и личными вещами, да по паре раз сходили с «Багги» в небольшие рабочие рейды для обкатки слегка обученного нами «молодняка», но это была не война, а необходимая тренировка. В основном мы ездили с «Лисом» в тыл и искали людей. Это тоже была работа, но скорее вынужденная, не по нашему профилю.

Поездка в Ленинград поставила меня на другой уровень восприятия окружающего нас положения вещей. Здесь было четкое разграничение: люди и мерзкая накипь, только прикрывающаяся человеческим обликом, а потом появились мы, зачищающие эту накипь.

Так уж получилось, что мы совсем недавно пришли из мира, где эта накипь заполонила всю страну, задавив людей. Здесь мы этого никому не позволим. Пока мы живы.

«Лис» как самонаводящаяся торпеда наводился на эту гниль и, невзирая на погоны и должности, давил ее, а мы помогали, чем могли. С первым же самолетом «Лис» отправил свой рапорт Малышеву и, похоже, еще и Сталину. Иначе просто невозможно объяснить то, что всего через двое суток в Ленинграде объявились следственные группы из наркомата внутренних дел и четыре группы нашего управления. И пошла зачистка. Страшная для гнили.

Расстрельные приговоры выписывались десятками и тут же заменялись штрафными ротами. Расстреляли за все это время только четверых. Майора-мародера, шарящегося по квартирам и отобравшего в одной из квартир у двоих умирающих от голода и холода мальчишек две шубы, принадлежащие умершим от голода матери и бабушке. Уголовника, пойманного на грабеже, да двух каннибалов. С последними все понятно.

Уголовника, правда, допросили, как мы умеем, а потом с сотрудниками уголовного розыска прошлись по адресам и притонам. Такое тоже было в умирающем от голода городе. И перебили всех, кого нашли по этим адресам, прибив своими действиями в первую очередь работников «уголовки», хотя местных милиционеров проливаемой кровью испугать в принципе невозможно – не то время.

Но местные милиционеры пока поддерживаются «социалистической законности», а я нет. Ленинградские уголовники привыкли, что их в отделении милиции не пытают. Могут по роже или загривку пару раз съездить, но без особого фанатизма.