Читать книгу "Хорошо быть тихоней - Стивен Чбоски"

Все поняли, что это самая неудачная мысль, какая только приходила ему в голову. Но спорить никто не стал. На середине трассы отец вышел из машины. Пересел на заднее сиденье, между моими братом и сестрой. Я перебрался вперед, включил, хотя и не с первой попытки, зажигание, пристегнул ремень. Остаток пути я действительно проделал сам. День был холодный, но взмок я почище, чем когда спортом занимался.

Папина родня чем-то похожа на мамину. Брат однажды сказал: те же лица, только имена другие. Но бабушка — это уникум. Бабушку я люблю. Ее все любят.

Она встречала нас, как всегда, на подъездной дорожке. Ей внутренний голос подсказывает, когда выходить навстречу гостям.

— Неужели Чарли сам вел машину?

— Ему вчера шестнадцать стукнуло.

— Ох ты.

Бабушка совсем старенькая, многое забывает, но печет так, что пальчики оближешь. Когда я был маленький, у маминой мамы всегда на столе были конфеты, а у папиной — пирожные. Мама говорит, я в детстве их так и называл: «Бабушка Конфетная» и «Бабушка Пирожная». А корочку от пиццы называл косточкой. Сам не знаю, зачем я тебе это рассказываю.

Похоже, это мои самые ранние воспоминания: думаю, с ними я впервые осознал, что живу. Моя мама с тетей Хелен однажды повели меня в зоопарк. Мне было года три. Точно не помню. Короче, там мы увидели двух коров. Точнее, взрослую корову и теленка. У них в загоне было очень тесно. Короче, теленок крутился под животом у матери, и коровья лепешка упала прямо ему на голову. Ничего смешнее этой сцены я не видел и потом битых три часа захлебывался хохотом. В детстве я вроде бы почти не разговаривал, и, когда я вел себя как нормальный ребенок, все были счастливы. Когда пошел третий час, они попытались меня утихомирить, но только рассмешили еще сильней. Вряд ли «три часа» надо понимать буквально, но тем не менее. До сих пор иногда вспоминаю этот случай. «Перспективное» начало, нечего сказать.

После объятий и рукопожатий мы вошли в бабушкин дом, где уже собралась вся родня с отцовской стороны. Двоюродный дедушка Фил со вставными челюстями, тетя Ребекка — папина сестра. Мама нас предупредила, что тетя Ребекка опять развелась, — чтобы мы не брякнули какую-нибудь бестактность. Все мои мысли были о пирожных, но оказалось, в этом году бабушка подкачала, у нее была травма бедра.

Мы расселись, и вместо пирожных нам предложили посмотреть телевизор; мой брат разговорился с двоюродными о футболе. Дедушка Фил надрался. Потом был ужин. И мне пришлось сидеть с малышней за детским столиком, потому что у папы большая родня.

Странные все-таки у мелких разговоры. На самом деле странные.

После ужина, как водится, смотрели «Эту замечательную жизнь», и я совсем приуныл. Пошел наверх, в бывшую папину спальню, стал разглядывать старые фотографии, а сам размышлял, что когда-то это были отнюдь не воспоминания. Кто-то ведь делал эти снимки, а люди в кадре только что поели — видимо, пообедали.

Бабушкин первый муж погиб в Корее. Мой папа и тетя Ребекка были совсем маленькими. Бабушка с двумя детьми переехала к своему брату, к моему двоюродному дедушке Филу.

Так прошло несколько лет, и бабушка совсем приуныла, потому что на руках у нее было двое детей, а работала она официанткой. И вот однажды в закусочную, где она работала, заглянул водитель грузовика и пригласил ее на свидание. Судя по тем старым фотографиям, бабушка была очень миловидной. Некоторое время она ходила к нему на свидания. И в конце концов они поженились. Ее муж оказался страшным человеком. Он постоянно избивал моего папу. И тетю Ребекку избивал. И даже бабушку. Постоянно. А бабушка, видимо, ничего не могла поделать — так продолжалось семь лет.

Покончить с этим удалось лишь после того, как дедушка Фил заметил у них синяки и вытянул из бабушки всю правду. Позвал он своих заводских друзей. Бабушкин второй муж сидел в баре. И они так его отметелили, что живого места не осталось. Когда бабушки поблизости нет, двоюродный дедушка Фил любит эту историю пересказывать. История раз от раза меняется, но суть остается прежней. Четыре дня спустя тот негодяй умер в больнице.

Уж не знаю, как дедушка Фил избежал тюрьмы за такое самоуправство. Однажды я задал этот вопрос папе, и он сказал, что все соседи решили полицию в это дело не впутывать. Еще он добавил: кто поднимал руку на твою мать или сестру, того ждала расплата, и ближние относились к этому с пониманием.

Жаль только, что эти зверства длились семь лет, потому как тетя Ребекка теперь выбирала себе мужей такого же типа. Но судьба ее сложилась иначе, потому что соседи не везде одинаковы. Когда дедушка Фил состарился, а папа уехал из родного города, ей пришлось получить охранные ордера.

Интересно, какими вырастут трое моих двоюродных, дети Ребекки. Одна девочка и двое мальчиков. Ничего хорошего я не жду: сдается мне, девочка, скорее всего, пойдет в тетю Ребекку, а один из мальчиков — в своего отца. Не исключено, что второй мальчик вырастет похожим на моего папу: во-первых, он по-настоящему спортивный, а во-вторых, у него был другой отец, не тот, что у его брата с сестрой. Мой папа с ним подолгу беседует, учит отбивать бейсбольный мяч. В детстве я ревновал, а теперь нет. Потому что мой брат сказал, что у этого пацана, единственного в той семейке, есть шанс выбиться в люди. И без моего папы ему не обойтись. Пожалуй, теперь я это понимаю.

В бывшей папиной спальне почти ничего не изменилось, только стены выцвели. На письменном столе — глобус, который за свою жизнь немало покрутился. На стенах — старые постеры с изображениями бейсболистов. Старые газетные вырезки, посвященные моему папе, который второкурсником принес победу своей команде. Не знаю, как это выразить, но я понимаю, почему папа унес ноги из этого дома. Когда осознал, что моя бабушка полностью изверилась и никогда не найдет себе приличного мужа, даже искать не станет, потому что не знает, как это делается. Когда увидел, что его сестра приводит домой молодых двойников отчима. После такого он просто не смог здесь оставаться.

Прилег я на его старую кровать и стал смотреть в окно на это дерево, которое, наверно, в те дни еще не было таким высоким. И прочувствовал, каково ему было в тот вечер, когда он понял: если сейчас не уехать, то своей жизни у него не будет. А будет чужая. Во всяком случае, по его словам выходит так. Возможно, по этой причине папина родня каждый год крутит все тот же фильм. Это более или менее логично. Наверно, стоит упомянуть, что мой папа ни разу не прослезился на последних кадрах.

Не знаю, смогут ли бабушка и тетя Ребекка простить моего папу за то, что он их покинул. Только дедушка Фил его понял. Мне странно видеть, как меняется наш папа, оказываясь рядом со своей матерью и сестрой. Вечно ему делается нехорошо, и они вдвоем с сестрой уходят проветриться. Как-то раз выглянул я в окно и увидел, как папа сует ей деньги.

Интересно, что говорит тетя Ребекка в машине, по пути домой. Интересно, о чем думают ее дети. Интересно, обсуждают ли они нашу семью, гадают ли, у кого есть шанс выбиться. Да, наверняка.

Счастливо.

Чарли