Читать книгу "Дорога перемен - Джоди Пиколт"

Когда я вхожу в Большой дом, Хадли и Джоли сидят за кухонным столом и играют в карты. Ни один из них не поднимает головы, когда я швыряю галстук на пол. Срываю с себя рубашку и тоже бросаю ее так, что она скользит по линолеуму.

— Ну, — скалится Хадли, — получил свое?

— Заткнись, блин! — велю я и поднимаюсь наверх.

В душе я смыливаю целый брусок мыла и выливаю всю горячую воду, но мне кажется, что пройдет еще несколько дней, прежде чем я почувствую себя по-настоящему чистым.

14

Джейн

Перед нами словно разверзается огненная яма, окрашивая в красный, золотистый и оранжевый горные пласты. Она настолько большая, что, когда смотришь слева направо, дивишься, сомкнется ли когда-нибудь еще земля. Я уже видела это с самолета, но слишком издалека, это было скорее похоже на отпечаток большого пальца на окне. Я постоянно жду, что кто-то задернет пестрый задник: «Все-все, расходитесь, зеваки!» — но ничего подобного не происходит.

У этой смотровой площадки вдоль шоссе, граничащего с Большим каньоном, стоит много машин. Люди в послеполуденном свете щелкают вспышками фотоаппаратов, матери оттаскивают малышей от перил заграждения. Ребекка сидит на перилах. Руки она сунула под обе ноги.

— Такой огромный, — произносит она, когда чувствует мое присутствие у себя за спиной. — Вот бы забраться внутрь.

И мы пытаемся разузнать о поездках на осликах, на тех осликах, фотографии которых (а вы на них верхом) стоят на столе в гостиной, когда вы возвращаетесь домой. Однако экскурсии на сегодня уже закончены — чему я на самом деле даже обрадовалась, поскольку не испытывала сильного желания скакать на осле. С другой стороны, я согласна с Ребеккой — подобное тяжело охватить за раз. Испытываешь потребность разобрать его, увидеть по частям, как составную картинку-загадку, прежде чем рассмотреть все целиком.

Я ловлю себя на мысли, что думаю о реке, которая перерезает это произведение искусства, о солнце, которое окрашивает мир в яркие краски. Интересно, а как все это выглядело много миллионов лет назад? Кто однажды утром проснулся и воскликнул: «О, это каньон!»?

— Мама, — окликает меня Ребекка, не замечая красоты, — я есть хочу.

У ее ног крутятся маленькие ребятишки из Японии, все в одинаковой синей школьной форме. Они носятся с фотокамерами «Поляроид»: одна половина фотографирует каньон, а другая — мою дочь.

Поверх детских голов я протягиваю руки и снимаю Ребекку с перил — я и так нервничаю.

— Хорошо. Пойдем искать, где можно поесть.

Я направляюсь к машине, но внезапно вновь подхожу к заграждению, чтобы взглянуть последний раз. Гигантский. Безымянный. Можно разбиться о стены этой расщелины, и никто не найдет.

Ребекка ждет меня в машине, скрестив руки на груди.

— На завтрак мы ели только вяленую говядину.

— Ее давали бесплатно, — замечаю я. Ребекка закатывает глаза. Когда она злится, то становится раздражительной. — Ты заметила какую-нибудь вывеску по пути?

— Я ничего не видела. Только километры и километры песка.

Я вздыхаю и завожу машину.

— Привыкай. Я слышала, что путешествовать по Среднему Западу — удовольствие не из приятных.

— Мы можем просто ехать, — злится Ребекка. — Пожалуйста.

Через несколько километров мы проезжаем мимо голубого металлического указателя в форме стрелочки «У Джейка». Ребекка пожимает плечами, что означает: «Да, поворачивай».

— «У Джейка», если я правильно понимаю, это название закусочной, — говорю я.

Как ни удивительно, но окрестности Большого каньона ужасны. Пыльные равнины, как будто всю красоту всосала в себя главная достопримечательность местности. Можно проехать десятки километров по шоссе и не увидеть ни одного оазиса или намека на цвет.

— «У Джейка»! — восклицает Ребекка, и я жму по тормозам.

Мы разворачиваемся в пыли на сто восемьдесят градусов — перед нами небольшая лачуга, которую я проехала. Больше ни одной машины не видно, да и «У Джейка» сложно назвать закусочной. На самом деле это летное поле и вяло работающий вхолостую крошечный самолет вдали.

К нашей машине медленно подходит мужчина в очках. У него очень короткие желтые волосы.

— Добрый день. Хотите полетать?

— Нет, — поспешно отказывается Ребекка.

Он протягивает ей руку мимо меня.

— Меня зовут Джейк Физерс. Честное слово.

— Поехали, — командует Ребекка. — Это не закусочная.

— Я летаю через каньон, — продолжает Джейк, как будто мы слушаем. — Самые низкие цены. Ничего подобного вы никогда не видели. — Он подмигивает Ребекке. — Пятьдесят долларов с носа.

— И сколько это занимает по времени? — интересуюсь я.

— Мама, — просит Ребекка, — пожалуйста!

— Как получится, — отвечает Джейк.

Я выбираюсь из машины. Ребекка, ругаясь, остается на месте. Стоящий в отдалении самолет, похоже, начинает катиться вперед.

— Ты не видела каньон, если не взглянула на него изнутри. Пока не посмотришь, не поверишь.

Я ни капли не шучу.

— У нас нет денег, — сердится Ребекка.

Я засовываю голову в окно.

— Тебе не обязательно лететь.

— На этом самолете я не полечу.

— Понимаю. Но ты не возражаешь, если я слетаю? — Я наклоняюсь еще ближе, чтобы нас не услышали. — На осликах мы поехать не можем, и я подумала, что одна из нас обязательно должна это увидеть. Мы так долго сюда добирались, и, ты же понимаешь, пока не увидишь — не можешь сказать, что была в Большом каньоне…

— …пока не посмотришь на него изнутри, — заканчивает за меня Джейк и приподнимает воображаемую шляпу.

Ребекка вздыхает и закрывает глаза.

— Спроси, нет ли у него чего-нибудь поесть.

Через несколько минут дочь уже машет мне, сидя на капоте автомобиля, а Джейк поднимает меня ввысь на своей «Сессне». Я не верила, что эта хитрая штука с поржавевшими стойками и помятым пропеллером может взлететь. Приборная панель — ее я безошибочно угадываю по мигающим лампочкам и радарам — не сложнее, чем приборный щиток автомобиля-универсала. Даже дроссельный рычаг, который Джейк переключает при взлете, напоминает ручку управления кондиционером.

Когда мы отрываемся от земли, я больно ударяюсь головой о металлическую раму самолета. Я удивлена тем, как трясет в самолете, как будто в воздухе тоже есть ухабы. В следующий раз нужно не забыть принять противорвотное. Джейк что-то говорит, но из-за гула двигателя я его не слышу.

Из этого пластмассового пузыря мне видна вся панорама — деревья, шоссе, Ребекка, которая становится все меньше и исчезает из виду. Я вижу землю, бегущую под нами, а потом неожиданно больше ничего этого нет.