Читать книгу "Полукровка.Тень на свету. Книга первая - Кристина Высоцкая"

Орандо едва заметно напрягся, но спустя пару ударов сердца его плечи обреченно ссутулились:

– Нет, я не стану этого делать, ты все равно поступишь по-своему.

Эллия поднялась и, мягко ступая, подошла к нему:

– Оран, я не могу по-другому, у меня так много вопросов, а ответить на них может только он.

– Будь осторожна, – сжав ее ладонь в своей руке, тихо сказал он, – у меня осталось не так много друзей, я вовсе не хочу потерять одного из них.

– Я всегда осторожна, ты же знаешь, – она легко вскочила на ноги и вновь спросила: – Так где его дом?

Черкнув пару строк на обрывке бумаги, Орандо молча протянул его Эле.

– Спасибо, – она спрятала записку в карман и шагнула к потайному ходу.

– Ты еще вернешься? – он остановил ее уже на пороге, печально вглядываясь в скрытое маской лицо.

– Да. Обещаю.

Он молча кивнул, отпуская ее, и Эллия, чувствуя неясную тревогу, окунулась в темноту, скрывшую ее от устремленного вслед взгляда.

По затихшему до утра ночному городу скользила безмолвная тень…

Дом, к которому направлялась Анде, находился на самом краю жилой части Самарина, в глухих трущобах, где даже стража избегала появляться лишний раз, справедливо опасаясь за свою жизнь. Ветхий, слегка покосившийся, с прохудившейся крышей, он стоял в окружении таких же жалких лачуг, где жили беднейшие жители столицы, немалая часть которых промышляла ночным ремеслом.

Эллия неслышно забралась внутрь через приоткрытое окно и, притворив его за собой, осторожно шагнула в сторону, растворившись в темноте комнаты. Лунного света, падающего сквозь неплотно задёрнутые шторы, хватило, чтобы разглядеть неподвижную, накрытую темным покрывалом фигуру на узкой кровати в углу. Комната сильно пропахла нечистотами, но хуже всего оказалась сладковатая вонь гниющей плоти, заставившая девушку задержать дыхание.

«Не успела», – полоснувшая отчаяньем мысль вырвала невольный стон разочарования. Прислушиваясь к тишине, нарушаемой лишь привычными слуху ночными шорохами, Эля постояла еще немного и, уже не таясь, повернулась в сторону окна. Распахнув створки, девушка уже была готова вновь раствориться в ночи, но слабый оклик заставил ее застыть на месте.

– Кто здесь? Маниус, это ты? Где ты пропадал? – в темноте раздался тихий скрежет, и на ночном столике зажглась лампа, тускло осветив грязную комнату.

Обернувшись, Эллия посмотрела на приподнявшегося на локте мужчину. Нечесаные сальные волосы спутанными прядями падали на замызганную подушку, на болезненно худом лице лихорадочно горели глаза, пересохшие губы потрескались… Будь на его месте другой, Эля испытала бы жалость, но это был Барлаф. Разительно изменившийся, но все-таки он.

Девушка равнодушно смотрела, как он тянется к стоящему рядом ведру с мутноватой водой и жадно глотает воду из треснутого деревянного ковша.

– Барлаф, – она подождала, когда он напьется, и сделала шаг к кровати, задев пошатнувшийся стол. На пол, звеня, полетела какая-то посуда, но девушка не обратила внимания, не сводя горящего взора с того, кто должен был умереть семь лет назад.

– Ты не Маниус, – полувопросительно прохрипел «братец», – кто ты?

Откинув капюшон, Эля сняла маску и бросила ее на пыльный стол. Приблизившись к постели, она встала так, чтобы тусклый свет лампы осветил ее лицо. Барлаф отшатнулся:

– Ты?! – его лицо стремительно побелело. – Откуда ты взялась?

– Смотрю, ты меня узнал, братец, – последнее слово Эля выплюнула, как сгусток яда.

– Зачем ты пришла?! Тебе мало того, что ты со мной сделала? – он рывком откинул одеяло, открыв неподвижные, синюшного оттенка худые ноги с атрофированными мышцами. – Из-за тебя, тварь, я парализован! Долгих семь лет… семь хурсовых лет я не могу пошевелить даже пальцем!

– Ты сам во всем виноват, – в бесстрастном голосе Эллии не было ни малейшего оттенка бушевавших внутри чувств.

– Так ты пришла поиздеваться надо мной?!

– Нет, я пришла отомстить, – по ее губам скользнула легкая гримаса насмешливой улыбки.

– Думаешь, я боюсь смерти? – горько усмехнулся мужчина, откидываясь на подушку. – Я жду ее как избавления от мук! Посмотри на меня, я гнию заживо. Что ты можешь еще сделать, чтобы доставить мне бо́льшие муки?

– Ты заслужил такую участь, – она с трудом сдержала судорожный вдох, когда яркие видения того утра промелькнули в памяти. – Где Харум?

– Отец? – удивился Барлаф. Лихорадочный румянец вновь окрасил его скулы, резко контрастируя с бледным лицом. – Он давно уже бросил меня. Я не знаю, где он.

– Ты лжешь! – ярость в голосе Эллии заставил мужчину вздрогнуть.

– Ты думаешь, я стану защищать его, после того как он бросил меня подыхать в этих трущобах? – съязвил он. – Я не видел его больше года.

– Он что-то говорил о том, куда намерен отправиться?

– Нет… я не помню…

Кинжал легко выскользнул из ножен, издав тихий скрежет, отозвавшийся в голове Барлафа похоронным звоном. Несмотря на все заверения, глаза мужчины расширились от ужаса при виде остро отточенного лезвия.

– Я помогу освежить тебе память, – Эля вплотную приблизилась к постели и наклонилась над искаженным от страха лицом.

– Не трогай меня, хурсово отродье! – его голос сорвался на визг.

Не обращая внимания на режущие слух звуки, Эллия схватила Барлафа за горло, прижимая к подушке, и медленно провела кончиком кинжала по его щеке, рисуя кровавый узор. Резкая вспышка боли заставила его ослабнувшее за долгую болезнь тело бессильно биться в руках девушки в напрасной попытке вырваться из ее рук. Сдавленный крик разбился о стены, не потревожив ночную тишину улицы.

– Не вспомнил? – от вкрадчивого голоса Эли Барлаф затрясся. – Нет? Как жаль. Видимо, твоя память нуждается в дополнительном стимуле, – чертя кровавую дорожку на второй щеке, наигранно-разочаровано протянула она.

Скрюченные пальцы «братца» бессильно скребли по ее запястью в попытке оторвать душащую его руку, но Эллия с легкостью удерживала его, нанося все новые узоры на залитое кровью лицо.

– Я могу долго растягивать удовольствие, – прошептала она, склонившись к самому уху. Ее слова с трудом пробились в замутненное болью сознание Барлафа, и, когда Эля в очередной раз приблизила кинжал к рассеченной коже, он еле слышно прохрипел:

– Остановись… Я не знаю, где отец, – он кое-как облизал пересохшие губы. – Он просто ушел. Все, что я слышал, – это название таверны, в которой он пропадал, – по его щекам, смешиваясь с кровью, текли слезы жалости к себе. – «Бешеный кабан». Это все.

Выпрямившись, Эля с насмешкой посмотрела на жалкое подобие мужчины перед собой и, вытерев кинжал о грязное одеяло, с лязгом задвинула его в ножны:

– Трус! Недолго же ты выдержал! – презрение в голосе Эллии заставило Барлафа вздрогнуть.