Читать книгу "Те, которых не бывает - Нина Семушина"

«Один – ноль», – подумал Ян, притаившийся под столом в углу кабинета. Ему было слишком интересно, чтобы уйти, и слишком стыдно, чтобы обрести видимость.

– Как вас зовут? – спросил доктор. – Я тогда не спросил. Хотя должен был.

– Аня. Иванова. А вас?.. – Аня присмотрелась к бейджику и не смогла прочитать имя на нём.

– Не трудитесь, вы всё равно не прочитаете. – Доктор отвернулся. – Я не люблю своё имя, а пациенты всё равно его не запоминают. В общем, обойдёмся, скорее всего, без операции, много времени не займёт. Сейчас на рентген. А потом…

Что «потом», Ане (и Яну) было не суждено узнать, поскольку в кабинет вошла грузная усатая дама в хирургическом костюме и приятным контральто сообщила:

– Максимилиан Генрихович, мне тут сказали, что в приёмном отделении перелом?..

Аня, закрыв лицо руками, истерически расхохоталась и с большим трудом выдавила:

– Максимилиан… Генрихович… вы знаете, а мне и правда очень повезло в жизни. С именем.

«Два – ноль», – подумал Ян. Аня начинала ему нравиться.

…Вошедшая в палату травматолог и милейший человек Лапанальда Пахомовна тем временем хранила серьёзное профессиональное лицо, но где-то в глубине её души тощая пионерка с двумя косичками, которая, конечно, уважала лагерь папанинцев на льдине и всё такое, чуточку злорадно радовалась, что в этот раз смеются не над ней.

Так что вообще-то Анино везение выручило Макса ещё и в том, что даже его имя в больнице умудрилось оказаться не самым… необычным. Но мстить коллеге Макс благородно не стал.

⁂

– Эй, Малинин, не ешь много, ты же не взлетишь!

– Ах, Энгаус, мне всю ночь работать, мне нужна энергия, неужели тебе жалко для меня какого-то жалкого пирожного? – Малинин, невзирая на неписаные законы рабочего района, где родился, взял из коробки последнюю корзиночку и с аппетитом уничтожил.

– Ты бы, Ася, спать шла, – осторожно посоветовал Игорь, интеллигентно куривший в открытую форточку. – А то ты его отвлекаешь, и он так никогда на работу не улетит.

– Да ладно, Игорь Иванович, когда мы ещё соберёмся вместе, да ещё по хорошему поводу? – Ян наконец прожевал пирожное. Молчание по-прежнему не было его коньком – ну только если рот не занят более важными вещами вроде еды. Или ещё чего-нибудь более романтичного. – В конце концов, у Макса же, можно сказать, праздник…

– Прекрати. – Макс, который пирожные не ел, от чая отказался и с крайне мрачным видом писал истории болезни за столом, посмотрел на Яна непривычно красными и измученными глазами. – Чему вы радуетесь? Тому, что человек подписал себе отсроченный смертный приговор? Тому, что она не понимает, что с такими данными и вероятностями никогда больше не вернётся домой?

– Например, тому, что она оставила вам возможность спасать больше людей, – подала голос Ася, обнимавшая инфузомат, как дорогого друга. – И тому, что она сама сделала свой выбор. Трудный, но правильный.

– Да что бы она понимала, когда его делала. – Макс захлопнул чью-то крайне объёмную историю болезни, которая выплюнула ему в лицо фейерверк бумажной пыли. – Я, конечно, тоже хорош, мне даже в голову не пришло задуматься, что там с ней будет. Как она будет жить. Мне была слишком нужна эта чёртова удача. Но это же не может вечно длиться. Так не бывает.

– Ты что, Макс, разучился принимать подарки? – Игорь прищурился. – Или ты настолько возгордился, что тебе это стало трудно? Или ты решил, что ты и без удачи всё можешь?

– Может, и могу. – Макс очень нехорошо сверкнул глазами и резко встал. Деревянные половицы под линолеумом жалобно скрипнули. – Ася, в палату, немедленно. И на кислород. Мне не нравится, как ты дышишь. И выглядишь. Игорь, отведи её и проследи, чтоб она пульсоксиметр надела. Ян, лети уже работать.

Ася, выходя, бросила на доктора несчастный взгляд. Она явно хотела сказать ещё что-то, но Игорь что-то прошептал девушке на ухо, и они покинули ординаторскую молча. За окном стемнело окончательно. В новостройках на холме горели разноцветные окна – как маяки для тех, кто всё ещё в пути домой. Для Яна маяками, наоборот, были тёмные окна, которых с каждой минутой становилось всё больше.

– Только не ходи сейчас разговаривать с ней, заклинаю тебя. – Ян залпом допил чай и раскрыл книгу сновидений.

– Мне не о чем разговаривать с Энгаус, пока я не увижу её вечерние анализы.

– Не прикидывайся, ты понял с кем. – Ян захлопнул книгу, в два шага пересёк кабинет, влез на подоконник и начал возиться со створкой окна. Ветер из форточки развевал его кудрявые, отросшие за лето волосы, которые всё не было времени подстричь и в которых, невидимая издали, уже появилась седая прядка. – И не ври мне, что ты не боишься жить без её удачи. Хотя бы мне. Я-то знаю, что тебе снится.

С этими словами он предусмотрительно растворился в воздухе, оставляя Макса наедине с его яростью и пустой коробкой от пирожных.

⁂

Аня лежала на скрипучей кровати с отвисшей сеткой, рассматривала белое пятно – свою загипсованную ногу, золотое пятно – окошко на выходившей в коридор двери палаты – и чёрный колодец окна, выходившего в старинный двор больницы. Хотелось выйти покурить, а ещё – сбежать скорее из этой чёртовой палаты, где пахнет хлоркой и одинокой старостью. Где она опять оказалась одна.

Андрей, который приезжал вечером вместе с Аниной мамой, очень просил заведующую отделением отпустить Аню домой, ведь выходные на носу. Клялся, что Анина мама – медсестра и умеет делать уколы; потрясал правами и уверял, что в случае чего немедленно привезёт пациентку обратно; показал в анатомическом атласе сердце и заявил, что вот у него лично сердце есть и он не сомневается в его существовании у врача. Обещал покатать её вместе с Аней по Каме. Достал гитару и спел.

Но несмотря на то что молодой капитан явно покорил Лапанальду Пахомовну, она осталась непреклонна. Андрей с мамой честно спели Ане серенаду под окном (Аня неожиданно растрогалась почти до слёз, глядя, какие они отсюда, с четвёртого этажа, недостижимые, маленькие и трогательные там, внизу), после чего всё-таки поехали домой. А Аня осталась лежать на кровати у открытого окна, из которого дуло и до которого она безнадёжно не дотягивалась.

Звать никого не хотелось; Аня куталась в одеяло и проклинала собственную забывчивость. Ну что делать, милая, – высшее образование не гарантирует наличия ума. Подул ветер. Вторая створка окна вдруг бесшумно отворилась.

«Приехали, – подумала Аня, бессильно закрывая глаза. – К утру я точно вымерзну и вымру, как динозавр».

– Закрыть окно-то? – неожиданно вопросил приятный голос.

Аня вздрогнула. На подоконнике сидел красивый длинноволосый парень в джинсах и кожаной куртке. Его точёный профиль вызывал в лучах не то луны, не то фонарей внизу мысли о римских монетах, а какие-то странные карты за ухом – о средневековых предсказателях. И знаете что? Мгновение назад его здесь точно не было.