Читать книгу "Дьявол всегда здесь - Дональд Рэй Поллок"

– Господи, надо было догадаться, – охнула Сэнди. – Пошли, лучше отвезу тебя домой.

– Че у тя терь за колымага? – спросил он заплетающимся языком, когда она помогла сесть на переднее сиденье.

– Милый, это не колымага, – сказала она.

Он оглядел универсал изнутри, пытаясь собрать глаза в кучку.

– А че эт тада за хня?

– Это лимузин, – ответила Сэнди.

12

В мотеле Сэнди набрала полную ванну воды и развернула шоколадный батончик, которые носила в косметичке на те дни, когда Карл отказывался заехать куда-нибудь поесть. В пути он мог целыми днями обходиться без еды, не думая ни о чем, кроме поиска следующей модели. Пусть он сколько хочет сосет свои проклятые сигары и водит грязным ножиком по клыкам, но она не собирается спать голодной.

От горячей воды зуд между ног несколько унялся, она откинулась и закрыла глаза, то и дело откусывая «Милки Уэй». В день, когда им попался тот парень из Айовы, она съехала с большой дороги в поисках места, где можно притормозить и выспаться, как вдруг он выскочил с поля соевых бобов, а видок у него был – ну чисто пугало. Как только парень поднял большой палец, Карл хлопнул в ладоши и сказал: «Ну поехали». Автостопщик был весь в грязи, дерьме и соломе, будто спал на скотном дворе. Даже с открытыми окнами поганый запах заполнил всю машину. Сэнди знала, что в дороге трудно следить за гигиеной, но пугало было гаже всех, кого они подбирали. Положив шоколадку на край ванны, сделала глубокий вдох и ушла с головой под воду, прислушиваясь к далекому сердцебиению и пытаясь представить, как оно остановится навсегда.

Не успели они тогда толком отъехать, как парнишка начал фальцетом напевать «Калифорния моя, еду я домой», – и она поняла, что с ним Карл будет особенно жесток, потому что они оба старались вычеркнуть из памяти это чертово место. На заправке, не доезжая до Эймса, она наполнила бензобак и купила две бутылки оранжевой «отвертки», думая, что хотя бы это утихомирит паренька; но стоило ему сделать пару глотков, как он взялся подпевать радио и стало только хуже. Когда пугало прокаркало пять-шесть песен, Карл наклонился к ней и сказал:

– Богом клянусь, этот ублюдок за все заплатит.

– По-моему, он какой-то отсталый, – шепнула она, надеясь, что Карл его отпустит, потому что к таким вещам он относился суеверно.

Карл оглянулся на паренька, потом повернулся к ней и покачал головой.

– Просто дурак. Или псих какой-то. Разница все-таки есть.

– Ну, хотя бы радио выключи, – предложила она. – Ни к чему его подначивать.

– На фиг, пусть развлекается, – сказал Карл. – Еще запоет у меня соловьем.

Сэнди бросила фантик на пол и добавила кипятка. Тогда она спорить не стала, но теперь жалела до глубины души, что вообще прикоснулась к этому пареньку. Намылила тряпку и сунула во влагалище, покрепче стиснув ноги. В комнате Карл разговаривал сам с собой, но это обычно ничего не значило, особенно сразу после того как они заканчивали с очередной моделью. Потом он заговорил громче, и она встала и проверила, что дверь заперта, – просто на всякий случай.

Тогда, с айовцем, они припарковались на краю свалки, Карл достал камеру и начал свою речь, пока Сэнди с пареньком допивали вторую бутылку «отвертки».

– Моя жена любит пошалить, но я уже для этого староват, – говорил он пареньку. – Понимаешь, о чем я?

Сэнди попыхивала сигаретой, косилась на пугало в зеркало заднего вида. Он раскачивался взад и вперед, дико улыбался и кивал на все, что говорил Карл, а глаза были пустые, будто камушки. На миг показалось, что ее стошнит. Дело было больше в нервах, и тошнота быстро прошла, как и всегда. Тогда Карл предложил им выйти из машины, и, пока он расстилал на земле покрывало, она нехотя принялась раздеваться. Парень опять взялся за песенки, но она приложила к его губам палец и сказала помолчать. «Теперь давай повеселимся», – натужно улыбнулась она этому дурачку, похлопывая рядом с собой по покрывалу.

Айовский паренек дольше других соображал, что происходит, но, даже сообразив, особо не сопротивлялся. Карл не торопился и умудрился сделать по меньшей мере двадцать фотографий с мусором, торчащим из разных мест на теле: лампочками, вешалками и жестянками из-под супа. Когда он убрал камеру и докончил дело, уже смеркалось. Карл вытер руки и нож о рубашку паренька, потом ходил по округе, пока не нашел наполовину погребенный в мусоре холодильник «Вестингауз». Лопатой из машины расчистил его верх и подковырнул дверцу, а Сэнди в это время обыскивала штаны паренька.

– И все? – спросил Карл, когда она передала ему пластмассовый свисток и цент с головой индейца.

– А ты как думал? – спросила она. – У него даже лопатника не было, – она заглянула в холодильник. Стенки покрывал тонкий налет зеленой плесени, а в углу валялась разбитая банка из-под склизкого серого джема. – Господи, и ты его туда засунешь?

– Я бы сказал, он спал где похуже, – ответил Карл.

Они сложили паренька пополам и запихнули в холодильник, потом Карл настоял на последнем снимке – Сэнди в красных трусиках и лифчике вот-вот закроет дверцу. Присел и нацелил камеру.

– Вот эта годная, – сказал он, щелкнув затвором. – Прямо то, что надо, – потом встал и сунул в рот пареньку его свисток. – Давай закрывай. Пусть теперь мечтает о Калифорнии сколько влезет, – и начал лопатой заваливать металлическую гробницу мусором.

Вода остыла, и она вышла из ванны. Почистила зубы, размазала кольдкрем по лицу и провела расческой по влажным волосам. Солдатик был ее лучшим партнером за очень долгое время, и, когда будет ложиться спать, Сэнди решила думать о нем. Что угодно, лишь бы выкинуть из головы чертово пугало. Когда она вышла из ванной в желтой ночнушке, Карл лежал на кровати и таращился в потолок. Последний раз он мылся неделю назад, прикинула она. Закурила и объявила, что не будет с ним спать, если он не отмоется от запаха тех ребят.

– Это модели, а не ребята, – проворчал он. Поднялся и скинул грузные ноги с кровати. – Сколько раз тебе повторять?

– Мне все равно, кто они, – возразила Сэнди. – Это чистая постель.

Карл бросил взгляд на мух на половике.

– Ага, это ты так думаешь, – сказал он, направляясь в ванную. Стянул грязную одежду и принюхался сам к себе. Ему нравился собственный запах, но, может, стоит вести себя осторожнее. В последнее время он все чаще переживал, что превращается в какого-то педика, и подозревал, что Сэнди думает так же. Попробовал воду из душа рукой, потом залез в ванну. Натер волосатое расплывшееся тело куском мыла. Дрочить на снимки – плохой признак, он и сам это знал, но иногда ничего не мог с собой поделать. Было тяжело возвращаться домой, киснуть в одиночестве в тесной квартирке ночь за ночью, пока Сэнди разливает выпивку в баре.

Вытершись, Карл попытался вспомнить последний раз, когда они занимались любовью. Кажется, прошлой весной, хотя точно не скажешь. Он попытался представить Сэнди снова молодой и свежей, до того, как началась вся эта хрень. Конечно, он быстро узнал о поваре, который лишил ее девственности, и о перепихонах с прыщавыми пацанами, но все же тогда она излучала какую-то невинность. Возможно, иногда думал он, потому, что у него и самого при встрече было не так много опыта. Да, с парой шлюх он спал – по соседству их было полно, – но ему было всего двадцать, когда мать осталась парализованной после инфаркта и практически лишилась речи. К тому времени хахали к ней не захаживали уже несколько лет, так что сидеть с ней пришлось Карлу. Первые несколько месяцев он подумывал придавить ей подушкой перекошенное лицо и освободить их обоих от бремени, но это же все-таки мать. Взамен он посвятил себя запечатлению ее угасания на пленку – по новому снимку скукоженного тела дважды в неделю следующие тринадцать лет. В конце концов мать привыкла. Потом однажды утром он обнаружил ее мертвой. Сел на край кровати и попытался съесть яичницу-болтунью, которую приготовил для нее на завтрак, но пища не удержалась в желудке. Три дня спустя он бросил на гроб матери первую лопату земли.