Читать книгу "Халхин-Гол. Первая победа Жукова - Владимир Першанин"

– Ну привет, герой! Долго лежал. Крепко тебя тот японец подковал. Сейчас как здоровье?

– Нормально, Ефим Кондратьевич.

– Ну и слава богу. Юрий Фатеевич тут с молодняком замучался, будет теперь помощь.

Старшина, видно, крепко скорешился с Назаренко. Развернул пакет, достал две бутылки водки и несколько пачек папирос. Водку аккуратно поставил на полку, прикрыв занавеской, а пачку папирос протянул Василию.

– Кури. Водочку и тушёнку тебе Савелий передал?

– Передал, спасибо.

– Не за что. Это Юрий Фатеевич распорядился.

Почувствовав по выражению лица ротного, что встреча получилась не слишком тёплая, с досадой подумал: «Ну какого чёрта Назаренко везде врагов находит? Василия Астахова бойцы уважают, воевал он храбро, с умом. Комбат к нему хорошо относится. Не сегодня-завтра двинет на повышение – к чему с ним ссориться?» Однако вмешиваться осторожный старшина не стал. Не хотел раздражать командира роты, который и так страдал с похмелья.

– Ладно, Василий, – меняя тон, сказал старший лейтенант. – Поздравляю с возвращением. Шагай в штаб, а когда вернёшься, Ефим Кондратьевич тебе новую форму подберёт. Ты же, считай, мой второй заместитель.

– А первый – это политрук Боровицкий? – насмешливо уточнил старшина, когда Астахов ушёл. – Так он в политотделе целые дни околачивается. Хреновый для тебя помощник. На полевые занятия с молодыми его арканом не вытащишь. В степи жара, солнце печёт, а в штабе прохладно.

– Ты в строевые дела не лезь. Спасибо ему, что политдонесения нормальные составляет. Молчит, что мы тут с тобой водку хлебаем.

– Ох, великий грех, – всплеснул руками Ефим Пронин, – после боёв выпить да закусить. Тем более что ты без семьи живёшь. Кто, кроме меня, накормит ротного командира?

– Ладно, разливай.

– И то верно. На закуску тушёнка есть и паштет. Что открывать?

– Что хочешь.

– Перекусить надо обязательно, – ловко вскрывая банку паштета, рассуждал старшина. – Затем на обед сходим. После можно и отдохнуть. Хорошо, что Савелий Балакин и молодые лейтенанты роту на занятия водят. Теперь Вася Астахов вернулся, он парень старательный и опыт имеет. Зря ты его отталкиваешь.

– Его на место не поставишь, он на шею сядет. Спит и видит, когда его ротным назначат. Будешь тогда перед ним за каждую банку консервов отчитываться.

– Может и так. Самолюбия у него хватает.

А Василий Астахов зашёл в казарму и встретил вернувшийся с полевых занятий свой взвод во главе с Савелием Балакиным. Тот широко заулыбался и обнял лейтенанта. С другой стороны сгрёб обоих здоровяк Антон Ютов – командир отделения. Тормошили, поздравляли с выходом, перебивая друг друга.

Молодняк, человек пятнадцать красноармейцев в новых, не успевших выгореть на солнце гимнастёрках, стояли кучкой, глядя на лейтенанта, про которого им много рассказывали.

– Чего застыли, ребята? – тоже улыбался им Василий. – Я на минутку заскочил, знакомиться завтра будем.

В штабе сдал в строевую часть справку из госпиталя, а возвращаясь в роту, встретил комбата Лазарева. Капитан, не дослушав рапорт, отмахнулся:

– Ладно, всё ясно. Как себя чувствуешь?

– Нормально, Пётр Данилович.

– Рановато тебя выписали. Пойдём ко мне, поговорим.

Ординарец заварил крепкий чай, принёс на блюдце сухарики. Комбат оглядел ещё раз Василия.

– Не отошёл ты от ранения. Первые дня три не бегай по степи в жару, займись обучением пулемётчиков. «Дегтярёвы» в этом климате порой отказывают от перегрева. Сам, наверное, заметил в майских боях.

– Заметил, – кивнул Астахов. – Для многих это первый бой был, люди нервничали, диски один за другим опустошали.

– Ну вот и учи молодых, недолго отдыхать будем. Войска к Халхин-Голу подтягивают, а в воздухе бои не прекращаются. Как с Назаренко встретились?

– Нормально.

– Пей чай, водки не предлагаю. Это хорошо, что нормально. Хотя знаю, отношения у тебя с ним не простые. Но он твой командир, самолюбие не выпячивай. В любом случае ваши отношения не должны отражаться на боевой подготовке. Некоторые запивать без меры стали. Я понимаю, нервы, но не дело это. Ладно, воспитывать тебя не буду, глупо. Просто знай, я на тебя надеюсь. У вас в роте два опытных командира на сто пятьдесят бойцов. Ну сержанты ещё.

Из разговора с комбатом Астахов понял, что полк, толком не пополненный, в ближайшие недели будет снова переброшен на Халхин-Гол. Японцы активно накапливают на границе войска, и Жуков делает всё, чтобы на этот раз их удар не застал советские части врасплох. Однако война обрушилась на затерянный в степи посёлок Тамцак-Булак гораздо раньше, на второе утро после выписки Астахова из госпиталя.

А за день перед этим, 26 июня, было сделано первое официальное заявление советского правительства о событиях на Халхин-Голе. По радио на всю страну прозвучали слова: «ТАСС уполномочен заявить…». На страницах газет впервые появилась информация о боях в Монголии. Как всегда, сглаживали, не торопились сообщать людям правду. Хотя наши бойцы, командиры, лётчики погибали там с мая, отражая нападения японцев. 

* * *

Ранним утром полтора десятка двухмоторных бомбардировщиков Ki-21 в сопровождении истребителей «Накадзима» сделали попытку атаковать полевой аэродром возле Тамцак-Булака. За прошедший месяц многое изменилось – нанести внезапный удар не удалось.

На перехват поднялись скоростные истребители И-16, часть которых имела пушечное вооружение. Головная пара японских истребителей неслась на звено советских самолётов. Командир эскадрильи знал, что из России прилетели опытные пилоты, но его долг был защитить тяжело загруженные бомберы. Японский капитан верил в победу и своё мастерство.

Русские самолёты, хоть и вёрткие, скоростные, сделаны из дерева, обтянутого перкалем, а корпус истребителя Ki-27 «Накадзима» цельнометаллический. Точная очередь двух пулемётов способна поджечь И-16 с первого захода.

Истребители открыли огонь одновременно. Капитан сумел всадить несколько пуль в головной И-16. В ответ получил удар, встряхнувший его самолёт. Снаряд калибра 20 миллиметров пробил фюзеляж, но японский офицер сумел увернуться от смертельной трассы. Набирая высоту, он увидел, что его ведомый отстал. Лейтенанту повезло меньше – снаряды продырявили в двух местах крыло, рваные дыры мешали держать равновесие, скорость падала.

Капитан хотел крикнуть молодому офицеру «Уходи!», но предупреждать его об опасности было поздно.

Похожий на бочонок русский истребитель догнал лейтенанта и открыл огонь сверху. Снаряды и пули, выпущенные с короткого расстояния, крошили кабину, плясали вспышками на капоте. Самолёт, теряя управление, под большим углом шёл к земле.

Часть русских пилотов стремилась оттеснить японские истребители, а другая часть атаковала бомбардировщики.