Читать книгу "Все, что вы скажете - Джиллиан Макаллистер"

Сара кивает:

– В любом случае, некоторые факты в вашу пользу, и это хорошие новости.

– Да?

– Вы остались и позвонили в службу спасения, реанимировали его – суду это понравится.

– Да, – отвечаю я, умалчивая, насколько близка я была к тому, чтобы уйти. Насколько это было бы легко, и как сильно жалею, что не сделала этого. – Все очень серьезно? – спрашиваю после паузы, ожидая ее поддержки.

Сара придерживается стиля во всем: начиная с сумки стального цвета, заканчивая строгой красной помадой.

– Да, боюсь, что так.

Смотрю на ее бумаги, избегая смотреть в глаза. Она же продолжает смотреть на меня, не пристально, просто вдумчиво и беспристрастно. Я вчитываюсь в ее заметки и потрясенно отворачиваюсь.

Я рассматриваю стены, дверь, свои руки, но ничего не помогает моему мозгу перестать обдумывать прочитанное – он как один из супругов, отрицающий, что опозорил себя чтением сообщений в телефоне своей второй половины.

Но я не могу ни забыть, ни развидеть.

Распечатка из интернета. Меры наказания по делам о нанесении телесных повреждений. На одном конце стрелки было написано «три года».

А на другом было всего лишь одно слово. Пожизненно.

Глава 9

Молчание

Рубен готовит английский завтрак – яичница, бекон, колбаски, бобы. От этих запахов у меня сводит живот. Сейчас я вешу всего пятьдесят семь килограммов.

– А вот и ты, – приветствует меня муж, когда я проскальзываю в кухню, как привидение. Моя пижама вся мокрая – я сильно вспотела за ночь. Вместо сна составляла в уме списки, которые слишком страшно зафиксировать на бумаге, ведь это будут улики.

Следы на земле. Волосы. Волокна от перчаток. Камеры видеонаблюдения.

Рубен целует меня в макушку, но я бессознательно отшатываюсь от него, отдергивая голову, как будто я больная, ядовитая, и он может заразиться. А разве это не правда? Не могу поверить, что мы думали о ребенке.

Он удивленно смотрит на меня – ничего подобного я раньше не делала. Наоборот, всегда с детской потребностью нуждалась в объятиях.

– Приготовил тебе яичницу, – сказал муж вместо вопроса о том, что не так.

На секунду я застыла. Он ненавидит яйца и никогда их не готовит.

– Яйца, чтобы сделать утро вторника веселее, – добавляет он.

Чувствую, как слезы наворачиваются на глаза, но не плачу – я слишком напугана. Не могу выдавить из себя ни звука. Онемела от чувства вины.

– Правда? – переспрашиваю охрипшим голосом.

Рубен понял, что меня нужно развеселить. Что еще он заметил?

– Вот смотри, – он выкладывает яичницу из сковородки. Я киваю. Он ждет моей реакции, но я, не глядя на него, отношу тарелку на стол.

Размазываю яйца и бобы по тарелке, на бортиках остаются оранжевые разводы, которые начинают застывать.

Рубен тоже молчит, но я точно знаю, что обидела его. Он никогда этого не скажет, потому что слишком милый для того, чтобы раздувать ссору из-за яиц, но я же вижу.

– Не могу есть. – Не могу заставить себя протолкнуть еду в пересохшее горло.

Выкидываю завтрак в мусорное ведро и замечаю, поверх другого мусора, еще один плоский белый диск – слегка подгоревшее снизу яйцо. Должно быть, первая попытка яичницы не удалась.

Я одеваюсь, фоном работает канал новостей. Я стараюсь использовать обе руки, но левая все еще бесполезна; она скорее онемевшая, нежели болезненная. Рубен сначала сопротивлялся телевизору в спальне, говорил, что в нем нет смысла, но мне нравится смотреть реалити-шоу «Не говори невесте» и листать ленту «Инстаграма» перед тем, как лечь спать.

Топ висит на мне мешком, в вырезе некрасиво торчат острые ключица.

Отвожу глаза от своего изменившегося тела и тянусь за тушью. У меня полчаса до выхода из дома, а я все размышляю, что, может, не стоит краситься. Может быть, если бы я тогда не накрасилась, не надела те туфли… Может быть, Сэдик оставил бы меня в покое. Подошел к Лоре или кому-нибудь еще. Может быть, я выглядела провокационно.

Он бы не стал меня преследовать. И этого всего бы не произошло, и мне не нужно было бы сейчас прятаться.

Как только я провела тушью по ресницам в последний раз, начался новый новостной репортаж.

«Тело мужчины, оставленного умирать у канала, опознала его сестра. Его имя – Имран Караши».

Смотрю на экран и жду.

Появляется изображение Имрана. Какое-то поле, лето. Его фото увеличили, обрезав женщину рядом. Он улыбается и счастлив.

Дальше этот факт игнорировать и отрицать нельзя. Я убила не того человека.

«Он был найден лежащим лицом в глубокой луже, рано утром в субботу. Установлено, что он умер из-за недостатка кислорода в мозгу и тяжелейших травм головы, полученных во время падения. Он вышел на пробежку».

Такое чувство, что тело больше мне не принадлежит: рука, держащая тюбик с тушью, стоящие на ковре ноги. Это все мне не принадлежит.

Случившееся можно было предотвратить, и это хуже всего. Я всегда думаю, что хуже быть не может, но потом что-то случается – как гнилая сердцевина у луковицы.

Кадры сменяются, и теперь на экране женщина, нервно стоящая снаружи белого здания. Не могу понять, где это.

«Сейчас мы говорим с сестрой Имрана, Аишей», – говорит репортер.

«Примите наши соболезнования по поводу Имрана», – вступает другой корреспондент.

Вот они, люди, которых я старалась избежать.

«Я была его единственной родней, – осторожно начинает женщина. Она прекрасна: маленькая, с большими глазами, полными губами, опущенными вниз. У нее родинка прямо на щеке, знак красоты. – Наши родители вернулись в Пакистан, здесь остались только мы».

Не могу перестать смотреть на эту женщину, чью жизнь я разрушила. Если бы только… Если бы я только могла прикоснуться к ней через телевизор, рассказать, как это произошло, что это моя катастрофическая ошибка.

Если бы я позвонила в службу спасения, вытащила его из лужи, объяснилась полиции. Они могли бы меня отпустить. Конечно, они бы так и сделали, если б увидели, что я хороший человек. Но я этого не сделала, и он мертв. И я больше ничего не могу поделать – я снова сбежала от ответственности.

На автомате я продолжаю краситься, как робот.

За окном мокрый снег кружится вокруг уличных фонарей. Все еще темно. Эдит, как и каждый год, развесила и зажгла гирлянды. Рубен говорит, что это безвкусно, но мне нравится. Она украшает ими парковочные столбики перед домом и еще перила лестницы, ведущей к дверям. Сложно поверить, что жизнь в мире продолжается.

Интересно, сколько еще у меня было таких ситуаций «на грани»? Сколько раз мы со смехом переходили улицу и не видели, как через несколько мгновений за нами на огромной скорости машина проносилась?