Читать книгу "Синемарксизм - Алексей Цветков"

Матрица неисполнима и «реальна» только как художественный образ, причем не как образ «системы», что обсуждалось всеми с самого начала, но именно как образ коммунизма. Понимание этой невоплотимости метафоры и отличает прагматический марксизм от утопического разума.

Марксизм начинался как критика утопии. Он антиутопичен с самого своего старта. Скайнету не отменить биологического человека, а человеку не создать более совершенную форму разума и не избавиться от собственной природы, по крайней мере, пока существует капитализм. Вместо всего этого произойдут другие, гораздо более интересные события. Готовы ли мы участвовать в их подготовке или нас устроит место в зрительном зале? Будем ли мы просто смотреть фильм или организуем события, которые гораздо интереснее любого фильма?

Впрочем, чтобы вернуть себе чувство опасности будущего и не быть слишком самоуверенными, мы можем вообразить программиста, который, повторяя библейский акт творения Адама, «заражает» умную машину инстинктом жизни, делает ее нашим непосредственным конкурентом. Возможно, это психологическое уподобление людям понадобится для решения роботом конкретных задач. Точно так же мы можем вообразить программиста, «заражающего» умную машину этикой, эмпатией, состраданием, и появляется святой робот, который всегда готов помочь и всего себя отдает служению людям. В конце концов, человеческая эмпатия – это тоже только программа, обеспеченная наличием зеркальных нейронов.

На кого работает Робокоп?

Крайняя двусмысленность отношений между машинным и человеческим, их продуктивный конфликт точно схвачен в «Робокопе» Верховена. Буквально, детройтский робот там является посмертным продолжением погибшего человека, идеальным полицейским и средством от преступности, внутри которого при этом тайно дремлет программа абсолютной лояльности к создавшей его корпорации, претендующей на власть в городе.

Образ Робокопа придуман под сильным впечатлением франкфуртской школы, идеи которой тогда (начало 1980-х) были буквально разлиты в западном воздухе и уже начали восприниматься как расхожие и очевидные. Одним из основных кошмаров этого направления мысли была индустриализация жизни и одной из основных проблем признавалось сохранение гуманистического потенциала и особой человеческой миссии внутри этой, побеждающей жизнь, но не полностью, индустриализации. В 1970-х именно в этом состоял пафос первого поколения «зеленых», «биофильской революции» Фромма и сторонников антипсихиатрии. Но уже следующее поколение левых, заговорившее про «постфордизм», «множество вместо народа», «очеловечивание техники», «персонализацию производства», «всеобщий интеллект, распыленный в коммуникациях» и т. п., нуждалось в строго обратном образе. Где наглядно выразилась «гуманизация производства» и новое постиндустриальное царство распыленного труда, основанного на человеческой коммуникации, кооперации и обмене знаниями? Это должен быть «Робокоп» наоборот, «человеческий робот». Что вам приходит на ум? Перевоспитавшийся Терминатор из второго фильма, который совершает в конце самоубийство, чтобы окончательно стать человеком? Или кто-то еще?

Гностицизм и восстание

Но вернемся к Вачовски. Деление человеческой среды и самого человека на условно «машинную» и условно «живую» части отсылает нас к другой вдохновляющей режиссеров теме – политическому гностицизму.

В «Восхождении Юпитер» она – непрофессиональный и низко оплачиваемый пролетарий, моет туалеты, но «генетически» она запрограммирована владеть всей нашей планетой. Нет ли тут «той самой» метафоры? «Приобретут же они весь мир». «Кто был никем…» Если генетическую программу, продиктованную с других планет, заменить на историческую миссию, а «она» заменить на «они», тогда ведь получится… Или нет? Слишком много замен? Слова «долбаный капиталист» звучат уже на 17-й минуте фильма. А на 19-й минуте следует короткое объяснение: «Это капитализм, пупсик, дерьмо сливается вниз, а бабло поднимается вверх!» 39-я минута: «Привычка делиться не свойственна вашему виду» – это про копирайт и засекреченность полезных технологий. И это ведь те самые Вачовски, которые сняли апологию городской партизанской войны против системы, превратившей всех в свои загипнотизированные батарейки, в первой серии «Матрицы» и крайне поэтизировали сценарий антиавторитарной революции в «V значит Вендетта», создав новый международный атрибут сопротивления, маску Гая Фокса. «Восхождение» похоже на повстанческую линию из «Облачного атласа», где рабочие клоны поднимают восстание против господ, узнав, что за вратами смерти их ждет вовсе не спасение, а переработка на скотобойне в пищу для таких же рабочих клонов. Но теперь к пролетарскому пафосу исторической миссии добавляется важная биополитическая и гендерная тема: героиня попадает в воронку космической войны после того, как решает продать свои яйцеклетки, чтобы выбраться из нищеты. И пара намеков на гностическую картину мира, без которой вообще редко обходится разговор о восстании. Правящую династию, владеющую землей и вообще нашей частью космоса, зовут «Абрасакс». У греческих гностиков так (одна буква переставлена, чтобы возникла языковая игра с «англосакс») звали верховного демиурга, владеющего всеми 365 днями года, хозяина мертвой материи, поработившей живой свет, великое существо, суммирующее все возможности, но, несмотря на это, несущее тщету и тоску внутри себя. А у Томаса Мора так назывался остров до того, как на нем была учреждена Утопия.

Когда к нашей пролетарской героине присоединяются суперсолдаты, разочарованные в войне и отказавшиеся служить прежним хозяевам, она узнает о своей великой миссии. Классический левацкий образ – союз угнетенных и бывших военных, вышедших из-под контроля, дает мессианский революционный субъект. Как только человеческая популяция достигает нужного размера и мощности, «Абрасакс Индустри» устраивает жатву. Это, конечно, крайне мрачная метафора эксплуатации, сто раз использованная конспирологами в сюжете «темных инженеров» или, например, Лимоновым в «Книге ересей». К середине фильма начинает казаться, что это не аттракцион, снятый для самого массового зрителя, не просто смесь атрибутов «Матрицы» с гаджетами «Звездных войн», а специальный подарок Фредрику Джеймисону и его ученикам, где каждая сцена позволяет говорить о политическом бессознательном, эмблемах классовой структуры и способах гегемонии. 50-я минута: «Учитывая нынешние рыночные показатели, результаты новой жатвы оставят далеко позади всех ваших конкурентов». Апокалипсис как бизнес-проект архонтов. Спасительница – очень по-феминистски и в духе гностического культа Софии. Стёб над стимпанк-бюрократией, перекрывающей социальные лифты, на 65-й минуте. Раскол внутри космической элиты как возможность для агента низших классов изменить весь расклад отношений. 75-я минута: «Ваша планета – это ферма, принадлежащая мне, такие фермы постоянно обеспечивают спрос на время. Когда моя мать попыталась прекратить этот бизнес, ее убили». 77-я минута: «Ложь – это необходимый источник веры и надежды». 90-я минута:

«– Моя мать научила меня всему необходимому, чтобы быть хозяином вселенной, и она никогда не мыла туалеты.

– Может быть, в этом и была ее проблема?»

94-я минута: «Сейчас человечество – это простой ресурс, ожидающий превращения в капитал. Бесконечный механизм эволюции на тысячах планет имеет только одну цель – приносить доход».