Читать книгу "Корабли с Востока - Наталья Резанова"

Хасекура Рокуэмон – также наследственный вассал Датэ, назначенный ведать безопасностью северного квартала.

Ямаока ничего не сказал про оцепление – но даже мальчику Хидэмунэ понятно, что оно вокруг квартала есть.

– Никого не надо искать. – Фрейлина, до сих пор молчавшая, наконец подает голос. Эту часть разговора она слушала внимательно. Ибо она касается прямых обязанностей дамы Ямаока. Того, что она считает своими обязанностями. – Я доставлю.

Дама Ямаока не добавляет «если смогу», дама Ямаока полагает, что сможет.

Принцесса отвечает не сразу. Не потому, что она сомневается в воинских умениях своей приближенной. Но, хоть узы между господами и вассалами прочнее семейных, она не даст приказа без согласия господина Ямаоки.

– Вспомним молодость, – говорит он, улыбаясь, и жена, которой от роду едва ли больше двадцати, кивает. – Я дам двоих в сопровождение. Дал бы больше – но лучше рисковать потом, в поле, чем вступать в бой слишком рано.

За стеной ждет развернутый веер опасностей, и они не сводятся к войне и политике. Осколки армий, разбойники, окончательно сошедшая с ума погода. Три человека – это мало. Но для того, чтобы выбраться из города, три человека – это почти много.

– Так тому и быть, – произносит Мэго-химэ.

То, что ждет за стеной – в сравнение не идет с тошнотворной каруселью войны на материке, каруселью, в которой дама Ямаока некогда прожила полтора года. В качестве кавалерийского командира. На передней линии. Боги и будды должны быть очень милостивы к тем, кто посмеет заступить ей дорогу – это тоже всем здесь ясно, включая ребенка.

Дама Кодзосю ощущает старость как панцирь, как внешний костяной панцирь, охватывающий спину. Втяни голову, и ты в укрытии. Старость и еще монашеская одежда – хорошая защита для той, на кого никогда не смотрят пристально.

Принцесса-Любовь смотрит. И говорит:

– Для вашей госпожи обнародование этого письма станет большим ударом. Но она всего лишь жертва кражи.

Дама Кодзосю кивает.

– Когда я приехала сюда, – девичьим голосом продолжает Мэго-химэ, – я считала, что правление Тоётоми – это власть бандитов над горной деревушкой, слишком слабой, чтобы дать отпор и сохранить достаточно рабочих рук… Я быстро поняла, что это не вся правда. Великий господин регент был не только захватчиком, а, кроме того, многое для него делали те, кто вовсе не рассуждал как захватчик. Печально будет, если дело их рук исчезнет бесследно. Зачем нашему миру становиться еще более бренным, чем он есть? Мой муж обещал вашей госпоже защиту и помощь, и это не изменится, покуда он жив… но ваша госпожа вряд ли будет – и захочет – снова править. И теперь вы не сможете оставаться рядом с ней, не отбрасывая тень на ее слова и дела.

– Я старая ничтожная женщина, – улыбается дама Кодзосю, – и ношу монашеский платок не только для удобства.

Это правда. Было инструментом, потом вросло в кожу. Не девочке Мэго пытаться дергать веревку.

Хотя не следует забывать, что такое девочка Мэго. «Не обманывайся, – сказала монахине ее госпожа девять лет назад. – Не обманывайся ничем. Ни безумными манерами, ни грубыми словами, ни семейными ссорами, ни молодостью. Не обманывайся. Сосна на вершине горы, на самом откосе, может быть кривой и растрепанной, но она умеет все, что нужно, – иначе бы не поднялась. Сосна на самом откосе спорит с горой, чтобы расти, но ее корни держат склон, а камни склона дают опору ее корням… И мало какая сила спасет глупца, если он заберется на вершину и срубит дерево. Глупца, его семью, его деревню и все живое на три долины вокруг… Не обманывайся».

Принцесса-Любовь улыбается вся, а не наполовину, как ее муж. Ртом, глазами и душой. Несмотря на усталость и, да, тошноту. Несмотря на войну, что стоит за дверью.

– Я знаю молодого человека, которому сейчас нужен секретарь, – говорит она. – Этот молодой человек учился управлять государством у мастера, но слишком рано вылетел из гнезда. Ему требуются опытные люди, которые будут смотреть на него и видеть господина, а не недостойную тень. Его зовут…

Токугава Хидэтада, думает дама Кодзосю. И понимает, что ей предлагают жизнь. Жизнь, сколько хватит дыхания. И долю в победе.

– Какая чудесная погода, – поет монахиня.

– О да, – отвечает Принцесса-Любовь, – самое время выпить чаю, вы не находите? Сегодня у меня будут все соседки – вы, конечно же, останетесь и расскажете нам новости?

– Это предложение – честь для меня, – отвечает будущая секретарь будущего господина сёгуна, которая теперь просто обязана провести в быстротечном мире не менее двух дюжин лет. – Честь и счастье.

И низко кланяется зеленому дереву над самым обрывом.

Из семейного архива клана Датэ

1591 год

Верхнее одеяние, – красное с золотом, светится тем сытым, маслянистым цветом, что бывает только у дорогой, хорошо прокрашенной ткани. Нижние – строги, но даже самый беспощадный белый не сравнится шелковым сиянием с матовой кожей, пьяная полночь волос перехвачена в двух местах жесткими лаковыми красными лентами, черные глаза поглощают свет, походка – привязывает взгляд, не обещанием, нет, только изяществом, ритмом. Женщина склоняется перед властелином островов, застывает в поклоне, – так смыкает лепестки вечерница с наступлением утра. Голос, произносящий все положенные слова приветствия, уважения, восхищения, благодарности, – едва ли не прекрасней всего остального.

Что же не так?

Повинуясь приказу, женщина поднимает голову, распрямляется – так не раскрывается вечерница.

– Ну что, – воркует нежный голос, – старый, трухлявый, распухший от самомнения перепуганный гриб, с особо медленными червяками вместо мыслей, изволишь ли быть доволен? У меня дамба не достроена, китобойный флот возвращается, опытные делянки этой ворвани ждут не дождутся, инструкции для крестьян не составлены, а я, по милости твоей трусости, вынуждена торчать в этом позолоченном по самую задницу и по самые водостоки пожароопасном варварском городишке, причем тебе от этого – никакого толку и проку, битое молью чучело обезьяны.

Зал замирает. Даже пылинки в солнечных лучах – и те оскорблены. Битое молью чучело обезьяны, впрочем, не подчиняется общему оцепенению, а переставляет локоть на подлокотнике, корчит странную рожицу и издает вопросительный звук.

– Ну как же, – разводит руками красавица. – Для чего люди берут заложников? Для чего нормальные, а не страдающие водянкой головы, люди берут заложников? Целей две: отвратить от враждебных действий, угрожая смертью ценного человека, и привлечь на свою сторону, завоевав преданность этого ценного человека. С моей преданностью, надеюсь, все ясно – вам ее не видать, даже пожертвуй вы мне свою ворвань вместо китовой, а что до моего супруга – то когда он решит, что дело требует мятежа, разве остановит его мысль о моей жизни? Конечно же, если со мной что-нибудь здесь случится, он выпьет из виновных всю кровь до капли, самолично, даже если ему будет очень противно… но остановиться?