Читать книгу "Внутренняя война. Том 1 - Стивен Ридер Дональдсон"

Лицо генерала Форгайла было похоже на пустую грифельную доску: на нём не отражалась ни одна мысль, ни одно чувство. Но в глазах его принцесса Эстия разглядела целую бурю чувств: страх, ярость, стыд, даже чувство вины – а возможно, и безрассудную надежду. Генерал улучил время, чтобы предстать пред королём в лучшем виде: смыл с себя грязь и пот трудного путешествия, переоделся в чистую одежду. Козлиная бородка и усы его были теперь навощены и вместе с оранжевой налобной повязкой подчёркивали нежный оттенок его кожи, наследие крови. На бедре, в ножнах того же цвета, что и повязка, висел наготове меч. Через плечо была перекинута лямка потрёпанной походной сумки.

Принц Бифальт, войдя в тронный зал, сбросил с себя плащ с капюшоном, скрывавший его до этого. Он прошёл вперёд бок о бок с генералом Форгайлом, словно пред королём Смегином они были равны. Когда же принц приблизился, принцесса Эстия заметила, что и он тоже привёл себя в порядок. В числе прочего она разглядела следы шрамов на лице принца, коротко подстриженную бородку. Принцесса знала из своих книг, что он был не более чем на восемь лет старше её самой, но если её баловали всё это время, жизнь принца была полна трудностей, он был знаком с лишениями, отмечен шрамами. И выглядел лет на десять старше своего возраста.

Кроме того, принцесса Эстия узнала изображение осаждённого орла на нагруднике принца – эмблему беллегерского воина. От этого дыхание её участилось, сердце забилось сильнее. Отвратительно! Этот знак, это лицо свидетельствовали о том, что принц сражался и убивал. От его рук умирали амиканцы.

И всё же нагрудник был не более чем внешним атрибутом войны. В тронный зал принц вошёл безоружным: без меча, без кинжала, без лука и стрел. Даже без своего ружья.

Его ружьё…

Когда Эстия поняла, что принц безоружен, ей не нужно было вспоминать о храбрости генерала Форгайла, его верности и уме, чтобы поверить: принц Бифальт появился здесь не с целью напасть на короля Смегина. Нет, даже не для того, чтобы угрожать ему. У Беллегера осталось не больше магии, чем у Амики. Сын короля Аббатора был беспомощен, как любой, кто находится в тронном зале, полном врагов.

Он пришёл сюда не за кровью. У принца были другие цели.

Но дочь короля Смегина не могла придумать, какие.

До сих пор принц не бросил на неё ни одного взгляда. Стоя рядом с генералом Форгайлом в двадцати шагах от её отца, принц прямо смотрел в глаза своему врагу – королю Смегину, который больше любого амиканца желал уничтожения Беллегера.

Король не обращал внимания на принца. Сжав кулаки, он глядел только на генерала Форгайла, словно тот пришёл один. Пока генерал приветствовал его амиканским поклоном, дотронувшись ладонями до лба, а потом разведя руки в стороны, король Смегин не произнёс ни слова, а все те, кого король собрал в зале, чтобы они стали свидетелями встречи, боялись даже дышать. Но вот король заговорил:

– Генерал Эннис Форгайл, – слова его звучали угрожающе. – Почему ты не зарубил эту беллегерскую скотину?

Принц Бифальт не поклонился в знак приветствия. Что бы он ни чувствовал, он держал это при себе.

– Ваше Величество, – ответил генерал с достойным уважения спокойствием, – я дал ему своё слово.

– Ваше слово? – съязвил в ответ король. – Ваше слово? Оно не принадлежит вам, чтобы распоряжаться им. Оно моё.

Не дрогнув ни одним мускулом, генерал Форгайл просто повторил свой поклон.

– В таком случае, Ваше Величество, – произнёс он, – я дал ему Ваше слово. И сделал это не наедине с принцем Бифальтом. Я дал слово в присутствии магистров Последнего Книгохранилища. Его слышали сотня или более свидетелей. И я дал слово королю Аббатору в присутствии его советников и командующих. В ответ король принял меня, поблагодарил и просил сдержать обещанное.

Если Вы прикажете сей же час убить принца, я сделаю это. Если Вы прикажете, я убью себя. Но магистры Последнего Книгохранилища поймут, что Вы нарушили своё слово. Весь наш мир узнает об этом.

Слова генерала Форгайла, его дерзость привлекли внимание Эстии, и сердце принцессы забилось сильнее, к горлу как будто подступил комок. Она знала, что гнев отца растёт, знала, что король готов пойти на что угодно. В каком-то смысле она разделяла его чувства. Слово властителя Амики не было разменной монетой, которой по своей прихоти мог распоряжаться любой воин. Но тут, прервав размышления принцессы, вмешался принц Бифальт.

– Вы нарушите своё слово, король Амики.

Голос его был грубым и необычайно хриплым. Такой голос мог быть у человека, который много кричал, у человека, который уже накричался в своей жизни сполна.

– И Вы в таком случае никогда не узнаете, что же произошло в Последнем Книгохранилище. Вы не сможете понять, почему генерал Форгайл дал слово, не узнаете, чего хотят от Вас магистры библиотеки, не узнаете, какой дар мы принесли Вам в знак того, что я пришёл по доброй воле. Вы никогда не узнаете, что магистры и Беллегер готовы пообещать Вам.

Принцесса Эстия почувствовала себя лично оскорблённой, будто притязания принца были обращены к ней, а не к отцу.

– Как ты смеешь? – рявкнул король Смегин. – В моём тронном зале?

Ещё мгновение тому назад принцесса удивлялась дерзости Форгайла. Наглость же принца Бифальта превзошла эту дерзость во много раз. Да беллегерец не успеет сосчитать до трёх, как умрёт!

Но тут она заметила, что направление взгляда принца изменилось. Так же пристально, как и прежде, он смотрел теперь не на короля Смегина, а на неё.

Торжественно, словно это в её руках, а не в руках её отца была сосредоточена власть в стране, принц Бифальт поклонился принцессе.

– Миледи, – произнёс он всё тем же грубым, хриплым голосом, – одного взгляда на вас мне достаточно. Вы того стоите.

Выражение его лица не изменилось. Оно словно окаменело, словно ни одна его черта не могла отныне измениться. Принцесса Эстия взглянула на гостя, ей показалось, что его чёрные глаза тлеют и обжигают, как уголь: щёки её вспыхнули, и жар прошёл по всему телу. В один миг раздражение и отвращение к принцу переросли в страстное чувство, напоминавшее ненависть, смешанную с глубоким сожалением. Она ненавидела его – как же она теперь ненавидела его – за то, что он был беллегерцем.

И за то, что не принадлежал ей.

Когда принц снова повернулся в сторону её отца, принцесса поняла, что значит быть близкой к обмороку. Казалось, её покинули все жизненные силы, лицо и руки похолодели, словно кровь отхлынула от них. Эстия вцепилась в подлокотники своего трона, стараясь не выдать себя.

Каким-то непостижимым образом присутствие сына короля Аббатора породило в её душе смутный страх.

Король Смегин, вероятно, был столь же потрясён, как и его дочь. Он не отдал приказа, который оборвал бы жизнь принца Бифальта.

– В таком случае расскажи мне, хвастун, – фыркнул король. – Щенок. Недостойный сын старого болвана. Мясник. Расскажи мне всё, что я не смогу понять или узнать, если с твоей жизнью оборвётся твоя способность говорить.