Читать книгу "Королева ангелов - Грег Бир"

Стоявшая перед ним дилемма сожгла его внутренний предохранитель. Он думал о всяких пустяках. Стоило увидеть ему дорогу, и та поглощала все его внимание.

Пассажирский автомобиль базовой модели, предоставленный в полное личное владение частному лицу, стоил в Калифорнии двести двадцать пять тысяч долларов, сто тысяч долларов в год в виде сбора за использование самоуправляющих трасс, пятьдесят тысяч транспортный сбор, двадцать тысяч государственный налог, двадцать тысяч федеральный налог, пять тысяч на развитие самоуправляющих трасс, две тысячи пятьсот регулярные платежи за околодомовую парковку, две тысячи пятьсот за потребленную электроэнергию, пятьсот в месяц за техобслуживание парковки по месту проживания, двести сервисный сбор, пятьдесят объединенный сбор дорожных служб Лос-Анджелеса и Калифорнии (все формы были разработаны и логотипы закреплены прежде, чем хитроумные граждане заметили двусмысленности, но это по-прежнему никого не удивляло). В среднем получающий полное обслуживание и имеющий работу корректированный гражданин зарабатывал триста тысяч в год; средний заработок некорректированного в теневой зоне составлял треть от этой суммы, годовой сертификат на автобус стоил двадцать тысяч, и при этом самоуправляющие трассы были забиты.

Три ЛитВиз-комедии основались на сюжете «“Летучего голландца” на самоуправляющей трассе» – про семью в тесном гражданском автомобиле, не способную позволить себе дом, никогда не покидающую дороги, воспитывающую там детей и преследуемую налоговыми органами; двадцать две развлекательные программы на ЛитВизах были посвящены автомагистралям Лос-Анджелеса и/или Южной Калифорнии второй половины двадцатого века, эпохи романтики. Их неспроста называли тогда скоростными шоссе.

Все вокруг замерцало. Луч солнца, упавший на нос, вынудил его заморгать. Привет. Проснулся. Страшась быть Мартином Берком. Сейчас не было ничего приятного в том, чтобы быть самим собой. Озимандия в пыли. Его внимание переключилось с внешнего на внутреннее. Он подумал о Кэрол, о слабостях и трениях даже между психически стабильными мужчинами и женщинами. Конфликт полов – не недуг; это неизбежный побочный продукт, как дым и вода от огня. Люди горят медленно; но, спалив себя до угольев, хотят еще; элои рождаются заново новые радости новые игрушки. Сгорают опять.

Он закрыл глаза и сосредоточился на трепыхающейся мысли. Они с Кэрол сгорели ярко и быстро. Служа факелами друг для друга, они познали страсть, какую не могли вообразить в ком-либо еще. Сияя ярким светом в их головах, на широчайшем залитом солнцем просторе, их любовь не ведала облачности и была чистой солнечной радостью. Когда яркий блеск потускнел, он осознал, что она меньше увлечена и более прагматична, чем он, и мучился из-за ее контроля. Мартин не управлял ситуацией. Он попросту купался в счастье.

Сначала он подтрунивал над ее прагматизмом, и после нескольких таких шпилек она беззлобно ответила: «Мне необходимо оставлять что-то в запасе. Мне необходимо, чтобы потом хоть что-то осталось. Я все еще я».

Дождь пролился на пламя. Чистое свечение исчезло. Он не сомневался, что потеряет ее, и потерял. Несколько дней и недель болезненных метаний, и она поднялась над этим, настороженная, сознавая, что он – некорректированный натурал и что даже у отлично приспособленных натуралов бывают срывы. Его гений сверкал в два раза ярче ее таланта, а в ее глазах читался миф, что блеск – спутник нестабильности. Она прищуривалась всякий раз, когда он начинал говорить, – едва заметная упреждающая гримаска.

Мартин сознавал, что скоро это закончится, и сам подтолкнул ситуацию к финалу, а когда наступил конец, когда она спокойно сказала, что они должны расстаться, потерял голову. Она была идеалом и вершиной и не могла просто взять и уйти. Следовало каким-то образом причинить ей боль, чтобы она не была так бессердечна со следующим ни о чем не подозревающим мужчиной; никаких запомните никаких садистских порывов просто ожог в назидание предостерегающая пощечина. Он не знал, сколько уже опрокинул до того, как оказался перед ее квартирой с вазой для фруктов, полной конских яблок, в руках (а могло быть и хуже могло быть собачье дерьмо) под прекрасным плодом. Она пригласила его войти, как впускают друга, который помешал вам взяла сверток, заглянула в него нежно улыбнулась рада что ты так хорошо это принимаешь взяла яблоко уставилась на свежесобранное удобрение для домашних садовников пятьдесят долларов за литр и заплакала. Не слезами гнева или разочарования. А как плачут маленькие девочки. Десять минут она плакала не говоря ни слова не вытирая слез которые все текли и текли из ее глаз.

Мартин Берк застыл в изумлении и смотрел выпучив глаза впитывая боль не было торжества ни удовлетворения ни мстительности ни довольства от преподанного урока гораздо отчетливее понимая теперь насколько сильно он перегнул и какую боль способен причинить хорошо адаптированный блестящий молодой человек с перспективами.

С того момента три года назад и до вчерашнего вечера они не разговаривали. Она ушла из ИПИ.

Мартин за годы Рафкинда успел пережить еще один завершившийся роман; Кэрол подвизалась в области высших достижений психокоррекции и работала в «Проектировщиках разума» над искусственным восприятием и психологией передового мыслителя.

Она занималась коррекцией обожаемой мертвой дочери Альбигони. Поэтому они оказались сейчас связаны. Из-за Кэрол с ним сыграли в Фауста. Благодаря ей он получил шанс найти путь назад через лабиринт к славе знаменитого ученого и руководству ИПИ.

Дав крюка через Голдсмитову Страну Разума.

Автобус въехал в долину Сорренто. Три уровня самоуправляющих трасс над древними путями накрывали священную землю, отведенную для транспорта, чрезвычайно дорого обошедшуюся древним гражданам; верхний уровень дороги был накрыт выгнутым стеклом. Самоуправляющие трассы плавно вились по склонам холмов, почти везде покрытым висячими садами. На его лице непрерывно сменялись полоски солнца и тени от навесов над самоуправляющей трассой.

Золотисто-белое транспортное средство подползло к автобусной остановке «Проектировщиков разума» и вернуло ему карточку, списав стоимость поездки. Корпоративное транспортное средство терпеливо ждало, пока он пройдет процедуру идентификации, а затем отвезло его в нужное здание. Он вышел из машины, прикрывая глаза от солнца.

Он бывал в корпорации «Проектировщики разума» только однажды, пять лет назад, в дни славы ИПИ. Инженеры и программисты «Проектировщиков разума» роились тогда вокруг него, улыбаясь, одни в белой псевдокоже, обтягивающей тело, другие в освященной веками джинсовой одежде, пожимая руки обсуждая с ним реализацию той или иной способности, словно бы знали, что такое естественная способность и какова ее сила. Может, сейчас они это знают, допустил Мартин, но никак не могли знать тогда. Даже он едва начинал сознавать мощность и сложность интеграции естественной мыслительной способности в шаблоны поведения, субшаблоны и личность.

«Проектировщики разума» были негативным негативом его исследований, а именно: построение снизу, а не исследование сверху.

Теперь Мартин Берк был ничтожеством, которому требовалось разрешение Кэрол Нейман, чтобы попасть на территорию. Если кто-то и обратил на него внимание, то лишь вскользь. «Кто-то знакомый? Где я видел это лицо?» Несколько лет назад, возможно, до потери статуса; разжалование приводит к тому, что знакомство с тобой позорит.