Читать книгу "Человек, стрелявший ядом - Сергей Плохий"

Дубовый гроб с телом покойного несли шестеро его близких друзей – ровесники и старые соратники по националистическому подполью. За гробом шли вдова и трое детей. Когда процессия достигла места погребения, первым слово взял грекокатолический священник, который сам не так давно покинул Западную Украину: «Тернистым был жизненный путь блаженной памяти Степана Бандеры – едва ли не четверть своей взрослой жизни он пребывал в тюрьмах и концентрационных лагерях иноземных государств, что пытались поработить нашу родину».

Попрощаться с Бандерой пришли не только украинцы. Корреспондент Frankfurter Allgemeine Zeitung писал о тех, кого там видел: «Кавказцы, грузины и белорусы, венгры и литовцы – калейдоскоп восточной эмиграции». Некоторые из них, особенно приверженцы левой идеологии, резко критиковали политику Бандеры, пока он был жив. Но несмотря на разногласия, они выразили солидарность с недавним оппонентом, ведь всем угрожала опасность и почти каждого мучил вопрос: кто следующий? «Убийство просто витало в воздухе», – утверждал журналист другого немецкого издания, Das Grüne Blatt74.

События 15 октября не только стали тяжелым ударом для сторонников Бандеры – как в плане личном, так и в политическом, – но и раскрыли мрачную правду: охрана лидеров украинских националистов никуда не годится. Телохранителей покойного обвинили в провале. После заброски Мирона Матвиейко на Украину в мае 1951 года Службой безопасности ЗЧ ОУН командовали Иван Кашуба, второй после вождя человек в организации, и начальник разведки Степан Мудрык. Оба должны были неплохо знать уловки КГБ. Впрочем, они упрекали самого Бандеру. Мудрык признавался германской полиции: «Мои предостережения не всегда учитывали, и я могу только сказать, что мой шеф вел себя весьма легкомысленно. Послушай он меня, и, думаю, до такого дело не дошло бы».

Нельзя сказать, что Кашуба с Мудрыком наговаривали на шефа. Преуспев в начале 30-х годов в деле превращения нелегальной сети ОУН в террористическую структуру, Бандера считал, что уберечь себя может и сам. Годами прячась от карательных органов, он привык к риску – настолько, что, когда жил в деревне под Мюнхеном, во время поездок в город нередко подвозил незнакомцев. Вождь не только отмахивался от рекомендаций подчиненной ему Службы безопасности, но и открыто пренебрегал телохранителями, из-за чего те не раз уходили с должности и вообще покидали ОУН. Бандера в итоге взял свою охрану полностью в собственные руки. Осенью 1959 года в ней служил только один человек – телохранитель, шофер и курьер Василь Ниновский, который в рядах УПА воевал против СССР на западе Украины75.

За две недели до теракта Служба безопасности ЗЧ ОУН получила тревожные вести, вынудившие Бандеру задуматься над усилением охраны и даже сменой псевдонима. Он жил под именем Стефана Попеля далеко не первый год. 2 октября 1959 года начальник разведки Мудрык позвонил шефу из Дюссельдорфа, куда ездил по делу, и потребовал третьего утром созвать экстренное совещание руководства – к тому времени он уже вернулся бы в Мюнхен. Новости, которые он хотел передать соратникам, так его взволновали, что он почти не сомкнул глаз в купе ночного поезда.

Наутро его ждали в кабинете Бандеры. Вождь восседал за столом вместе с помощниками. Мудрык, всклокоченный и уставший, уселся напротив и перешел к делу. 2 октября в Дюссельдорфе он назначил плановую встречу с двойным агентом – тот работал на КГБ, но при этом служил бандеровцу информатором. Агент только что вернулся из Восточного Берлина, где имел разговор с кураторами, и раскрыл Мудрыку тайну: на высшем уровне принято решение ликвидировать Бандеру и его ближайшее окружение. «На Бандеру уже все приготовлено. Покушение может произойти в любой день. Помните, что есть решение с вами покончить, в дело пойдут такие технические средства, о каких мир еще не знает. Вам против них не устоять».

За более подробные сведения перевертыш просил денег. Мудрыку нечего было ему дать, но он верил, что информация того стоила. Он настойчиво советовал вождю уехать из Мюнхена – лучше всего в Испанию. При диктатуре Франко КГБ там было не разгуляться.

Бандера рекомендации Мудрыка пропустил мимо ушей. Он заявил, что ОУН ведет войну, опасности не миновать, а им надо просто делать свое дело. Но через несколько дней он уехал в короткий отпуск в Альпы, послав все того же главу разведки в Бонн похлопотать о новых документах для себя и семьи. Бандера решил надеть новую маску и сбить киллеров с толку. Мудрык снова сел на ночной поезд и утром 15 октября навестил в Бонне тех, кто мог бы помочь ему с деликатным поручением. В обеденный перерыв он позвонил в Мюнхен сообщить о своих успехах, но шеф вышел из кабинета несколькими минутами раньше. В журнале Службы безопасности он написал, что в течение недели охрана в обеденное время не понадобится, поскольку он не планирует выходить из здания. Тем не менее около полудня 15 октября Бандера поехал обедать домой. Днем позже Мудрык позвонил жене и узнал, что оформлять новые документы больше не надо, – Бандера мертв76.

Теперь другие члены ОУН винили верхушку Службы безопасности в катастрофическом провале и требовали объяснить, как такое могло случиться. Мудрыку придется годами оправдывать свое поведение в интервью, мемуарах и частной переписке, доказывая, что он сделал все возможное для предотвращения убийства. Долгие годы он задавался одним вопросом: успел ли Бандера в последние мгновения жизни вспомнить его слова? Ниновского, телохранителя на полставки, которого вождь в роковой день решил не беспокоить, эта трагедия по-настоящему надломила. И четверть века спустя его жена уверяла родню Ниновского, что 15 октября муж лежал в больнице: по ее словам, до этого в автомобиль Бандеры врезалась неизвестная машина, и телохранитель, вывернув руль, принял удар на себя. Семейная легенда гласит, что, будь Ниновский тогда рядом с вождем, Бандере ничего не грозило бы77.

Иван Кашуба, руководитель контрразведки, на котором в первую очередь лежала ответственность за организацию охраны, рассказывал всем подряд, что Бандера наложил на себя руки из-за безответной любви к Магдалене – няне, смотревшей за детьми с первого этажа дома на Крайттмайрштрассе. Кашуба признался по секрету одному из агентов ЦРУ: «Степан Бандера был влюблен в ту немку и из-за нее провел не одну бессонную ночь. Он хватался за любой предлог, чтобы с ней встретиться или перед домом, или перед ее дверью – и поговорить. Возможно также, что он с ней встречался по вечерам втайне и от жены, и от хозяев той бонны». И добавил, что Бандера нарочно принял яд перед дверью квартиры Вайнеров, где работала его возлюбленная. Она-то и держала его за руку, когда он умирал. Кашуба утверждал, что другие лидеры ОУН знали, насколько потерял голову Степан Андреевич из-за молодой немки. Все гадали, верит ли сам Кашуба в эту романтическую версию. Возможно, это был просто отвлекающий маневр, попытка избежать обвинений в халатности с тяжелейшими последствиями78.