Читать книгу "Катастеризм - Александра Голубева"

Но старые знакомцы и бывшие однокурсники разъезжались, умирали, теряли с ними общие темы – в общем, осыпались, как отсыревшая побелка. И жизнь мамы с папой не то чтобы совсем пустела, однако же в ней заводились проплешины, эдакие социальные потёртости – не совсем даже и дырки, но вот сегодня, субботним весенним вечером, у мамы не нашлось в городе никого из старых друзей, зато нашлась безмозглая Раиса Павловна со своим несчастным Мишей. А раз уж нашлась, то почему бы её не пригласить; а раз уж пригласила, то надо и выслушать; а если уж слушаешь, то, конечно, надо и принимать всерьёз – иначе получится, что обе вы тратите время впустую. И так мама, умная сообразительная мама, постепенно переезжала в государство, где правительство следит за диабетиками через чипы, замеряющие уровень сахара в крови. А также, вероятно, за безногими – через возмутительно технологичное устройство «костыли», которое тоже почему-то не подлежит обязательной регистрации.

– Вот в Америке закон хотели принять, – вещала тем временем Раиса Павловна, – эйч-эль-как-то-там… но не приняли. Забоялись. Ну ясно, у них там свои лоббисты. Но они хотя бы попытались…

– Эйч-эль-что? – нахмурилась мама.

– HLSA, – поспешил объяснить Даня. – Human Labor Security Act, «закон о защите человеческого труда». Странная такая штука…

– Правильная, – отрезала Раиса Павловна, – правильная. Это такой закон, – повернулась она к маме, – что работа считается безопасной для общества, только если её делают люди. Или хотя бы присматривают. Потому что, знаешь… вот распознает банковский алгоритм твои операции как мошеннические, заблокирует счёт, и будешь два года куковать, пока его не восстановишь. Не дураки они там, не дураки.

– Особенно хорошо под присмотром людей работают, к примеру, шифровальные алгоритмы, – фыркнул Даня.

– Незачем доводить до крайностей. Лучше головой подумай. Ты где там работаешь, сайты делаешь? Ну вот скоро будут роботы делать сайты без тебя, сами, то-то ты порадуешься, что у нас такого закона нет и никто право людей на труд не защищает.

– Во-первых, я делаю не сайты. Во-вторых, такого закона и в Америке нет, это какой-то болван предложил, чтобы в новости попасть. А в-третьих, это нормально. Профессии отмирают. Это называется «прогресс».

Раиса Павловна нахмурилась.

– А ты чего их так защищаешь? Может, тебя самого чипировали?

Мама ловко сдержала смешок.

Они с Раисой Павловной сидели за столом, но Дане не хотелось к ним присоединяться, поэтому он просто подпирал задом подоконник, стараясь не снести локтем одинокий, но горделивый кухонный кактус. И вот оттуда, сверху, ему непрошенно бросилось вдруг в глаза, насколько же у мамы жиденькие волосы по сравнению с Раисой Павловной. Может, то был парик – соседка Даню в конечном итоге интересовала не особо; а вот у мамы волосы в последнюю пару лет заметно поредели, виднелась даже будто бы плешь – и у женщин иногда бывает.

Даня поспешно отвёл глаза.

Беседа, впрочем, после этого как-то расстроилась. Раиса Павловна ещё порассказывала о том, что никто ведь не может знать, какие там сигналы посылает тебе в голову вставленный чип, какая на нём на самом деле программа и кому это надо – и, кстати, почему это всё так дёшево, если так продвинуто, и как ей жаль, что Миша пал жертвой этого дела. Но былого задора в речах её не осталось, и минут через двадцать, так и не допив вино, она засобиралась.

– Насчёт денег не переживай, Анюта, отдашь, когда сможешь, – сказала она в коридоре ровно таким голосом, чтобы звучал он тихо, но Даня услышал. – Сумма, я понимаю, серьёзная. Слава богу, что есть возможность поддержать, не чужой всё-таки человек, да? Очень важно, чтобы рядом люди были.

– Да, конечно, – бормотала в ответ мама, – спасибо тебе большое, Раиса.

– И с возвратом не волнуйся, я подожду. Не спеши. Здоровье в нашем возрасте – это главное…

Даня едва дождался, пока она отщёлкнет все замки и уплывёт. Вышел в коридор.

Деревянные рога у зеркала топорщились, будто возмущённые всей этой сценой.

Поймав Данин взгляд, мама поёжилась, как-то вся подобралась и с нарочитой бодростью махнула рукой:

– Ну что? Наконец-то почаёвничаем вдвоём?

– Мам, ты занимаешь у Раисы деньги?

– Данечка… – она бездумно ухватилась за хвостик висевшей рядом пухлой папиной куртки. – Ты пойми правильно, не хотелось тебя тревожить. Тебе надо думать о своей жизни, а мы уж как-нибудь сами…

Есть великая несправедливость в том, что дети редко помнят родителей молодыми и сильными; обычно в память впечатываются уже зрелые их годы, да и то – рваньём и обломками. Запах папиных сигарет и свитер с прилипшим листом брусники. Мамины мягкие руки и сумка, которую она подпирает коленом в поисках бумажника. Движения и голоса. Смех и гитара на кухне, когда полагается спать.

Из всех этих обрезков Дане всё никак не удавалось собрать целых людей, и поэтому на студенческих фото родители казались ему немного ненастоящими и чужими.

И всё же он знал, что глаза у мамы – синие, как июльское небо.

Но если так, то кто эта маленькая женщина с белым водянистым взглядом, женщина, что моргает и волнуется лишь о том, как бы поскорее закончились неловкие расспросы?

– Хорошо, – тихо сказал Даня, – как хотите. Хотя я мог бы вам – не подарить, так одолжить… но ладно, ладно. – Он набрал полную грудь воздуху и где-то там, на дне лёгких, сумел-таки отыскать улыбку. – Надеюсь, это хоть на великие дела?

– На важные, – мама жестом предложила им вернуться на кухню и завозилась с новым чайником. – Доктор нам с папой прописал лекарство… недешёвое, да ещё и не достанешь так просто, только по предзаказу. Пришлось импровизировать. Ты не обижайся, ладно?

– Ладно, – Даня сел и покрутил в пальцах пустую салфетницу.

Раньше мама никогда не оставляла её пустой.

В вакансиях это называют «внимание к деталям».

– Я вообще по поводу нашего дела, – сменил тему Даня. – Ну, в полиции. Они мне тут ответили.

– Да? – оживилась мама. – И что там?

Там было, откровенно говоря, тухловато. То есть формально жаловаться было не на что: когда Даня отнёс в участок записи с видеокамер, их тут же присовокупили к делу, а ему даже сказали спасибо, но вот после этого началось привычное «ждите ответа в установленные сроки». Любые официальные обращения полиция обязана обработать в течение двадцати рабочих дней и прислать ответ электронной почтой, что, разумеется, означало, что между любыми двумя актами коммуникации с ними ровно двадцать дней и проходило.

После чего ты получал стандартное письмо о том, что новой информации по делу нет.

Сперва в Дане кипел злой задор. Смотреть видео было скучно – зато как интересно оказалось гуглить, что ещё он может сделать! Нанять частного сыщика? Предать дело огласке? Вылить историю в социальные сети было бы и разумно, и полезно: если уж это не поможет отыскать мошенника, то хотя бы предостережёт других потенциальных жертв, – но в итоге рука не поднялась.