Читать книгу "Хищная Орхидея - Катерина Полянская"

В общем, я до сих пор не понимала, зачем герцогиня выкупила мальчика. Может, титулованным особам полагается раз в несколько лет делать одно доброе дело? Или он как-то околдовал ее?

Да, наверняка околдовал.

Домой они поехали в вызванной карете, а мы с нянькой пошли пешком. Нянька была в таком восторге от поступка «милостивой, добросердечной госпожи», что даже не стала рассматривать обитателей остальных клеток. Но я успела. Там находились какие-то животные, некоторые — волшебные. Ничего особенного.

Значения инциденту я тогда не придала. Решила, что странного мальчика покажут доктору, а потом отдадут в приют при храме или кому-то из слуг. Ну а куда его еще девать?

Дома Яза помогла мне переодеться в чистое платье и причесала. В столовой няньке появляться не позволялось, так что я пошла одна.

И чуть не окаменела, потому что спасенный мальчишка не просто был там, а сидел за столом. И не просто за столом — на одном из мест, предназначенных для членов семьи. А именно — на том стуле, который занимал бы сын герцогской четы, если бы он у них имелся. Но его не было и не могло появиться ввиду смерти герцога, моего отца, а в домах аристократов регламентировано все, вплоть до мест за обеденным столом, так что стул всегда пустовал. Ну, с появлением худого мальчика с фиолетовыми глазами — уже нет.

Заметив меня, мама холодно бросила:

— Это Моррис, он будет жить с нами. — И, смерив меня недолгим взглядом, добавила: — Да, он фейри. Эмая, отомри и садись за стол. Мы уже поняли, что ты очень удивлена и вообще в восторге.

В восторге я точно не была. Я думаю, именно это они и поняли.

Жить с нами? Зачем? С какой вообще радости?!

Вторым и, пожалуй, еще более сильным потрясением стали сладости на столе. Засахаренные фрукты в песочных корзинках из кондитерской господина Лерута, воздушные пирожные и штрудель оттуда же. На этот раз мне никто не запрещал что-либо взять, но я могла только смотреть. Рука почему-то не тянулась к лакомствам. А Моррис ел. И несколько раз поблагодарил госпожу. Вежливо, искренне, но сдержанно и с невероятным достоинством.

В комнату я вернулась с пониманием: в доме что-то изменилось. И в моей жизни — тоже. Но вот к лучшему ли?

Моррис остался жить в поместье. А я долгое время не могла понять, зачем он вообще нужен, если не особенно нужна я? В чем тут смысл?

После этого случая молодую герцогиню в городе наконец зауважали. До этого-то относились снисходительно и считали, что она умеет только важничать и устраивать праздники. А тут такой поступок! Общественность даже подзабыла, что мальчишка — нелюдь, и когда фейри сидел в клетке, они же сами шептали: «Фу, гадость, и носит же такое земля!» Как-то быстро он стал считаться воспитанником герцогини Гердерской. И когда заходил в лавку или еще куда-нибудь, ему даже взрослые мужчины почтительно кланялись.

В свои семь я сначала подумала, что мать спасла его, чтобы в городе ее полюбили. Так ведь и получилось. Но к чему тогда сладости, дорогие подарки? Даже в те дни, когда мать устраивала приемы, она всегда заходила к приемышу, чтобы узнать, как прошел день, не нужно ли чего и пожелать спокойной ночи. Она брала его с собой на охоту, и в тот единственный раз, когда имущественные дела заставили ее поехать в столицу, Моррис отправился с ней. Словно это он был ее родным любимым ребенком, а я… меня как будто вообще не существовало.

Нет, меня ни в чем не ограничивали. Сначала игрушки, через несколько лет — наряды и драгоценности, которые полагались герцогской дочери. И деньги на личные расходы. В завещании отца имелся пункт, указывавший, что его ребенок не должен знать отказа ни в чем.

Жаль, там не было ни слова о любви или хотя бы внимании.

К демонам! Сдалось мне их внимание!

Умненькому и талантливому Моррису наняли свору учителей. Меня же обучали лишь самому необходимому — читать, писать, немного математике, немного домоводству. Когда я заикнулась, что тоже хочу посещать все занятия, мать скривилась и заявила, что девочке не должна быть интересна вся эта ерунда. И я несколько месяцев подслушивала под окном, чему учат Морриса, притворяясь, что просто сижу на скамейке с книгой. Поздней осенью окно во время уроков перестали открывать. А в начале зимы, пытаясь подслушать, что творится в классной комнате, я свалилась с выступа под крышей и сломала руку. Зато через пару дней меня все-таки пустили внутрь, к явному неудовольствию бородатого учителя. Уж не знаю, что заставило мать пойти на уступки.

И все повторилось: учителя порхали вокруг «чудесного мальчика» и «талантливого парня», а меня воспринимали как взбалмошную девчонку, которая сидит тут непонятно зачем. Конечно, они не смели высказываться вслух, но взгляды и лица их выдавали.

С четырнадцати лет мать стала брать нас с собой на приемы, чтобы мы мелькали в обществе и обзаводились знакомствами. Надо упоминать, что Морриса все обожали? Наверняка он околдовал всех, потому что объяснить это иными причинами я не способна.

У фейри же есть какие-то способности? Ну вот.

На следующий год проснулся мой дар. Он просыпался тяжело. Я что-то взорвала в оранжерее, потом подожгла классную комнату и на две недели слегла с сильным жаром. Помню, мать вплыла ко мне скорбной тучкой и долго причитала, что ведьма в семье — это отвратительно и я во что бы то ни стало должна подавить в себе эти наклонности. Ну и потом мне частенько доставалось, когда магия выплескивалась наружу и в доме происходили мелкие разрушения. Я просто не умела контролировать дар, никто не позаботился меня научить. Способности фейри герцогиню тоже не приводили в восторг, но его она мягко увещевала, ласково просила сдерживаться. Никогда не кричала, как на меня, и не смотрела, как на самое мерзкое существо на свете.

Ведьму в городе нашла я сама и упрямо набилась к ней в ученицы. Не знаю, как Моррис пронюхал, но это он наябедничал матери. Они отчитывали меня на пару. Мол, не пристало герцогской дочери быть ведьмой. Простолюдинке можно, а такой, как я, — нет. Два месяца меня продержали под домашним арестом, потом еще некоторое время пристально следили. Когда же я смогла выбраться к наставнице, ее дом был пуст. Она вроде как переехала.

Примерно тогда я поняла, что нормально учиться смогу только в столичной Академии ведьм. Там защищают учениц даже от их высокородных родственников. Но туда предстояло еще попасть…

Первая попытка провалилась все из-за того же Морриса, чтоб его демоны в подземном царстве жрали. Этот маменькин подлиза лично вытащил меня из дилижанса и приволок домой. Отчитал, как будто имел на это право. Потом смотрел своими нереальными глазищами и проникновенно обещал, что ничего не расскажет матери, просто я не должна больше пытаться сбежать. Но, конечно, доложил ей тем же вечером. Он был с нами в гостиной, когда герцогиня обозвала меня магическим недоразумением и влепила пощечину. Наверное, получал удовольствие от этого зрелища.

Несколько месяцев я вела себя тихо, но не потому что сдалась, просто осознала: с этой парочкой еще до академии придется стать коварной ведьмой, если я хочу попасть туда и учиться. А я хотела, очень! Поэтому притворялась, выжидала… дала одной из влюбленных служанок ключ от комнаты Морриса в обмен на платье; во время одной из ярмарок, притворившись, что гадаю на суженого, как и все девушки, выведала у цыганки заклинание сонного полога, потом долго училась его правильно накладывать. Когда все было готово для побега и оставалось только точно определиться с днем, мать снова вспомнила обо мне и пригласила в свои покои для личного разговора.