Читать книгу "Архетипическое измерение психики - Мария-Луиза фон Франц"

Как можно видеть, в этом случае я вернулась даже дальше языческих масок вплоть до духов предков-животных! Вы можете представить, насколько моя «обезьянья душа» наслаждалась жизнью на природе, тогда как моё городское эго сознание реагировало достаточно испуганно и испытывало необходимость привыкнуть к ситуации.

Таким образом психолог всегда должен быть знаком со всеми историческими корнями человека, чтобы лучше понять его или её. Я помню анализ одного образованного корейца. Я сконцентрировалась, насколько это было возможно, на корейской культуре, но что же проявилось в его снах? Мотивы, которые сначала я была полностью не способна понять, равно как и сновидец, так как он был сосредоточен только на буддийском прошлом своей страны. Однако это были мотивы Тунгусского шаманизма! На поверку корейцы являются этническими тунгусами, и в до-буддийский период их религией и терапевтическим искусством был шаманизм. Благодаря книгам Мирчи Элиаде, Ниорадзе, Финдайзена и других мы оказались способны приблизиться к пониманию этих мотивов сновидений.

Очень сильное впечатление на меня произвёл случай хорошо образованного мексиканца, католика. Хотя он понравился мне с самого начала, у меня было ощущение, что я его не понимаю, и мне казалось, что и он практически ничего не выносит из того, что говорю ему я. Затем без какого-либо предупреждения, без очевидной связи с его повседневной жизнью, ему приснился следующий сон: в кроне дерева лежит большой обсидиановый камень, который внезапно приходит в движение, спрыгивает с дерева и угрожающе катится в сторону сновидца. Сновидца охватила паника, и он побежал, чтобы спасти свою жизнь, а камень преследовал его по пятам. Затем сновидец увидел несколько рабочих, которые копали в земле прямоугольную яму. Они сказали ему, что ему следует стать в центр дыры и сохранять хладнокровие. После того, как он это сделал, обсидиановый камень стал уменьшаться в размерах, до тех пор, пока не стал размером не более кулака и не разместился прямо у ног сновидца.

Когда я услышала этот сон, я невольно воскликнула: «Но ради всего святого, что у Вас общего с Тескатлипокой?» По чистой случайности я знала, что обсидиан — это один из главных символов этого древнего ацтекского божества. После этого выяснилось, что сновидец был на три четверти ацтеком, чего до того момента он никогда не упоминал, так как в Мексике расовые предрассудки всё ещё сильны. Теперь мне стало ясно, почему у нас были такие трудности с пониманием друг друга: коренные американцы думают в образной и мифологической манере, но сердцем; наше рациональное абстрактное мышление им абсолютно чуждо. Я переориентировала себя, и мы смогли понять друг друга. После этого сна у сновидца открылась глубокая рана — печаль и негодование по поводу жестокости псевдо-христианина Кортеса и его банды одержимых золотом искателей приключений, но также и пробудился огромный интерес к древним ацтекским богам. Таким образом он снова обрёл свои духовные корни и начал творчески работать со старыми ацтекскими текстами. Его невроз был исцелён, и он в значительно большей мере стал самим собой. Он также стал способен лучше понимать христианские истины, а именно в качестве архетипической параллели к ацтекским религиозным мифам. Несмотря на то, что преступления Кортеса относятся к отстоящему на сотни лет назад периоду времени, этот исторический эпизод непосредственно вызвал ту психическую дезориентацию, которая заставила сновидца пройти анализ. Всё ещё живой архетипический божественный образ Тескатлипоки буквально преследовал его, и путём столкновения с ним лицом к лицу и вовлечения во взаимодействие с ним мужчина снова открыл для себя возможность связи со своими духами-предками и со своими культурными и религиозными корнями.

Здесь мы на совершенно практическом уровне сталкиваемся с одним из самых значительных открытий К.Г. Юнга, с его концепцией коллективного бессознательного и архетипов. Для Юнга архетипы — это неотъемлемые, врождённые структурные предрасположенности, имеющие отношение к видоспецифичным особенностями человеческого поведения. Один аспект этих особенностей — действие: они проявляются в типичных действиях, одинаковых у всех людей, и являются поэтому инстинктивными (как, помимо прочих, показал Эйбл-Эйбесфельдт, все люди на земле выражают сходными жестами встречу, вскармливание ребёнка, ухаживание и т. д.). Однако кроме этого уровня действий эти «инстинкты» также имеют определённую форму выражения, которая может быть воспринята только лишь внутри психики, другими словами, в эмоциях, чувствах, мифологических фантазиях и «мифологических» первобытных идеях, которые у всех людей принимают схожие формы. Именно на этот аспект Юнг ссылался как на архетипический. Архетипы — это первобытные элементы ума и разных культур. Когда бы у человека ни активировался этот глубинный коллективный слой, он может стать как источником творческого структурирования, так и, если что-то пойдёт не так, источником патологических состояний и действий.

Все великие мировые религии, сохранившиеся в неизменном состоянии, содержат и проявляют в своём образном ряде великие архетипы коллективного бессознательного — первичные образы Спасителя-Героя, Великой Матери, Божественного Отца Духа, животного-помощника, создателя зла, мирового древа, центра мира, загробной жизни и сферы мёртвых и т. д. Часто такие первичные мотивы настолько сходны у разных культур, что исследователи культуры изобретают абсурдные теории миграции, чтобы объяснить это сходство. Хотя безусловно имели место и миграции, и заимствования религиозных мотивов, мы, психологи, настроены скептично по отношению к чрезмерным спекуляциям на эту тему, так как в нашей работе мы каждый день сталкиваемся с тем, что такие первичные образы могут спонтанно активироваться и проявляться в бессознательном человека, и даже человека, чьё сознание полностью свободно от таких образов. Например, хотя упомянутый выше сновидец из Мексики и был отдалённо наслышан о существовании старого бога по имени Тескатлипока, он никогда не думал даже отдалённо о чём-то похожем, и после сна ему первым делом пришлось очень много читать о нём в книгах, чтобы образ бога стал для него более осязаемым.

И здесь может возникнуть вопрос о том, почему для человека необходимо быть в контакте со своими историко-духовными корнями. В Цюрихе в Институте Юнга у нас есть возможность анализировать большое количество американцев и таким образом наблюдать симптомы и следствия пробела в культуре (из-за эмиграции их предков) и утраты корней. В этом случае мы имеем дело с людьми, чьё сознание организовано сходным с нашим образом; но когда мы смотрим глубже, мы находим то, что похоже на лакуну в чёткой последовательности — отсутствие непрерывности! Утончённый белый человек — но под этим находится примитивная тень, о которой в среднем американцы знают ещё меньше нашего. Её эффект проявляется в определённом беспокойстве и внушаемости, некритичной восприимчивости к веяниям моды и склонности к чрезмерным реакциям. Конечно, есть и положительная сторона, проявляющаяся у американцев в предприимчивости и открытости миру. В процессе анализа таких людей рано или поздно предметом обсуждения становится история их предков до момента их эмиграции в Соединённые Штаты. В этот момент анализанды внезапно испытывают необходимость совершить «сентиментальное путешествие» в страну своих предков. Обновлённая связь со страной праотцов обычно даёт вклад в лучшее понимание себя со стороны анализанда.