Читать книгу "Президент не может умереть - Владимир Гриньков"

— Записку читал? — поинтересовался Уланов.

— Читал.

— И что же?

— Я только что возвратился.

— Много работы?

— Да нет. В город ходил за джаргой.

— А я решил было — встречался с президентом Фархадом, — хмыкнул Уланов.

— И это было. Едва по физиономии не схлопотал.

— От Фархада?

— Еще чего! От какого-то из его волков. В последний момент успел сказать, что — советский.

— Тот небось не поверил. У тебя же рожа, как у ихних повстанцев. Верно, Люда? — Уланов повернулся к женщине, вовлекая ее в разговор.

— Действительно похож, — согласилась она, разглядывая Хомутова. Глаза у нее были спокойные, зеленовато-серые, опушенные темными густыми ресницами.

— Чепуха, — буркнул Хомутов. — Это все из-за загара. Бросьте чушь городить…

— «Чушь», — передразнил Уланов. — Ты когда на хедарском говоришь, тебя местные за своего принимают. — Он улыбнулся Людмиле. — Представляете, Люда, едет Хомутов однажды через некое селение, машина сломалась — хоть караул кричи. Подходит к нему тамошний полицейский. Скучно блюстителю порядка, разморило его, полдень. Ну а в Джебрае, да будет вам известно, никакая работа быстрее, чем за неделю, не делается. И тут Хомутов…

— Ну ладно, будет тебе!

— Чего — ладно? Человеку ведь интересно.

— Интересно, — подтвердила Людмила.

— И тут Хомутов вдруг начинает по-джебрайски орать на полицейского. Чтоб в две минуты, значит, все было сделано, и бензин чтоб под горловину… И как вы думаете, каков был результат?

— Ну? — спросила Людмила, смеясь.

— Через четверть часа товарищ Хомутов уже продолжал путешествие. И знаете, почему? Полицейский принял его за важную шишку из Хедара. По меньшей мере за министра внутренних дел!

— Ну и трепло же ты! — бросил в сердцах Хомутов.

— Я? Трепло? — Уланов готов был обидеться. — Давай по порядку. Обломался по дороге? Было?

— Было.

— На полицейского орал на хедарском диалекте?

— Орал.

— Машину отремонтировали?

— Отремонтировали.

— За бензин ты платил?

— Пошел ты к черту!

— Не платил, не платил, я же знаю! И после всего этого ты хочешь, чтобы тебя за джебрайца не принимали?

Хомутов махнул рукой и двинулся на кухню. Уланов протиснулся следом, поплотнее прикрыл за собой дверь и спросил шепотом:

— Ну как тебе? Видал? — теперь он говорил о Людмиле.

— Ничего. Кто такая?

— Только что из Союза. В госпитале будет работать. Похоже, «чекистка».

— С чего ты взял? — спросил Хомутов.

— Точно тебе говорю! Незамужняя — мало мы, что ли, таких видали? Но предупреждаю — сегодня сплю с ней я.

— Феодальное право?

— Вот-вот.

Дверь отворилась, и Людмила проговорила укоризненно:

— Вы чего меня бросили, ребята?

— Людочка, не волнуйтесь, — засуетился Уланов. — Мужской разговор. Проблема торжественного приема в вашу честь.

— И как — решена проблема?

— Паша, решена? — осведомился Уланов.

— Давай, берись за картошку. Она за диваном, в сумке. А мы с Людой займемся более тонкими материями.

Хомутов извлек из холодильника кусок мяса и множество баночек с приправами.

— Займитесь мясом, Люда, а я пока соус приготовлю. Разделочная доска в шкафу, нож в столе.

Люда резала филе тонкими длинными ломтями — так, как делала его покойная мать. Хомутов вздохнул и отвернулся. В кухню сунулся Уланов, полюбопытствовал:

— Паша! А самый главный продукт охлаждается?

— Это какой же? — спросила Людмила.

— Водка, разумеется.

— О? Я слышала, что здесь сухой закон и с этим очень строго.

— В пределах городка не возбраняется потреблять спиртное в умеренных количествах. Но если попадетесь во хмелю, с вами поступят круче, чем с коренным джебрайцем.

— А как с ним поступают?

— Казнят, только и делов, — невозмутимо пояснил Уланов.

Людмила вздрогнула и взглянула на мужчин. В ее взгляде было тревожное недоверие.

— Что же тогда нашим грозит? — осторожно спросила она.

— Здесь дело хуже. Молча отправляют домой.

Людмила с облегчением рассмеялась.

— Разве это так страшно?

— Сюда приезжают деньги зарабатывать, — пожал плечами Уланов. — И горько лишиться такой возможности. Обидно, знаете ли. Вон, у Паши спросите, если не верите.

— А при чем тут Паша?

— Именно это ему и грозит. Не по причине пьянства, нет. Тут другое. У него родственников в Союзе не осталось.

— То есть как? Совсем?

— Совсем. А без этого за границей работать не положено. Убежать может.

— Куда?

— Ну, куда… В Америку, к империалистам. Ведь убежишь, Паша?

— Убегу, — буркнул Хомутов. — Как Бог свят, убегу.

— Видите, Люда, до чего человека доводит перспектива лишиться заработка. На все готов! — Уланов захохотал.

— А мне, знаете, здешняя жизнь как-то не кажется привлекательной, — призналась Людмила, — Жара, пыль, люди какие-то запуганные…

— Да, Фархад их здорово прижал, — кивнул Уланов. — Куда там казарма.

— А как иначе? — сказал Хомутов. — Ситуация напряженная, не исключены провокации.

Уланов коротко взглянул на друга, хотел было съязвить, но воздержался. Покосившись на Людмилу, он пробормотал:

— Нам-то что за дело. Всяк живет по-своему.

В нем ощущалось какое-то напряжение, и оттаял он лишь после того, как они прикончили первую бутылку. Хомутов включил телевизор. Шел какой-то тягучий концерт.

— А фильмы у них бывают? — поинтересовалась Людмила.

— Редко. В основном музыка да еще новости. Здесь всего одна программа.

— Убого живут, — вставил Уланов.

Он уже подсел поближе к Людмиле и пару раз будто невзначай попытался приобнять ее. Она не противилась, словно не замечая, но когда он в очередной раз положил ладонь на ее бедро, молча поднялась и пересела поближе к Хомутову. Уланов разочарованно ухмыльнулся, но обижаться не стал — впереди была ночь. Девушка ему нравилась, и он решил не задерживаться у Хомутова.

Когда багровое солнце стремительно свалилось за цепочку дальних гор, Уланов с озабоченным видом начал собираться, многозначительно поглядывая на Людмилу, которая его как бы и не замечала. Наконец, когда Уланов чересчур явно стал выражать нетерпение, она мягко проговорила: