Читать книгу "На грани развода - Маша Трауб"

Аня про дедушку ничего не знала. Отец Марины видел внучку на выписке в роддоме, куда привез букет лилий, которые Марина ненавидела и тут же, при отце, выбросила в мусорный контейнер. Он пытался сунуть ей конверт, явно с деньгами, но она отвернулась и не взяла. Видела, что конверт взяла мама. Потом привезла в подарок коляску, купленную на эти деньги. Марина передарила коляску многодетной семье, жившей этажом ниже. Она так и не смогла простить отца, единственного в жизни мужчину, которого любила и который так подвел, разрушив сразу три жизни – жены, дочери и внучки. В одно мгновение он перестал быть мужем, отцом и дедом, просто потому что захотел сыграть эти роли «набело», с другой женщиной.

Мама прекрасно знала, что Марина не приедет на дачу и не привезет Аню. Но каждый сезон упорно готовилась к их приезду – сажала цветы, отмывала дом, вешала новые занавески, присылала фотографии цветущего куста жасмина, посаженного годом раньше в рамках подготовки к приезду.

– Мам, я не могу! – уже открытым текстом кричала Марина. – Не могу туда ехать! Физически!

– Ну, может, на следующие выходные? Там сейчас тихо, никого нет. – Мама ее не слышала.

«Там» – это на другой половине участка. Марина вообще не понимала, почему мама согласилась на такой размен, с ее точки зрения, чудовищный, пошлый и аморальный. Она вообще не понимала, как мама может с этим жить. Она бы не смогла точно.

– Это да, но не любовница стала основной причиной, – неожиданно заметила мама.

– А что тогда? – Марине даже стало интересно. Мама, как ей казалось, отнеслась к разводу, мягко говоря, категорично, решив для себя, что теперь уже бывший муж, отец ее единственной дочери – умер. Она и вела себя как профессиональная вдова. Отца вспоминала всегда с теплотой и строго в прошедшем времени. Дурного слова про него не сказала. Разве что «пусть земля ему будет пухом» не добавляла. И мужчина за забором был ей абсолютно чужим человеком. Посторонним. И она искренне не понимала, почему ее уже взрослая дочь так страдает. Разве можно столько времени страдать и из-за этого не приезжать на дачу?

– Сосиски, – сказала мама, – сосиски стали последней каплей. Я очень любила сосиски. Даже те, которые на вокзалах продавались. С горчицей. Я купила сосиски на ужин. Твой отец поставил их вариться. Съел четыре штуки, а мне оставил две. Да и те – в воде. Они остыли и размокли. Я стояла над кастрюлей и не понимала, как он мог со мной так поступить. Мало того, что оставил мне всего две сосиски, да еще и в воде. Понимаешь?

– Да, мам, – ответила Марина, хотя не понимала, как могут сосиски привести к разводу. – Я тебе напишу, как мы доберемся до гостиницы.

– Отдохни там, развейся, – пожелала мама, но очень, как бы это сказать, по-светски, неискренне.

Марина задумалась. Если посмотреть с другой стороны, у ее матери были сосиски, после которых понимаешь, что все, это конец, а у нее футболка с пайетками. Пришла такая мода – в магазинах стало невозможно найти футболку для девочки, которая не была бы вышита дешевыми пайетками. Если провести рукой по вышивке, пайетки меняли цвет и рисунок. Маринина мама подарила внучке такую пайеточную подушку – проводишь рукой, и подушка в форме сердца меняет цвет. Можно написать что-нибудь или нарисовать. Аня сидела и вместо уроков могла рисовать на этой подушке цветочки и выписывать буквы. Марина взяла подушку и тоже не могла оторваться – проводила рукой по пайеткам и наблюдала, как под светом настольной лампы на потолке появляются рисунки.

Потом она купила Ане футболку с пайетками и еще одну майку – с длинными рукавами. На этом решила остановиться. Аня от блесток просто впадала в ступор. Да еще и все подружки, которых она встречала на улице, проводили пальцем по ее груди, разглядывая, какой получится рисунок. Марина не хотела, чтобы ее дочь трогали все встречные и поперечные.

Аня с отцом пошла в кино – традиционный воскресный день – и вернулась совершенно счастливая. Гриша купил дочери блокнот с обложкой из пайеток, пенал, две футболки и толстовку. И все – в пайетках. Особенно Марину потряс выбор футболки – сверху кошачья морда, а внизу – русалочий хвост, который менял цвет с синего на зеленый. Марина заплакала. Сочетание кошачьей морды с рыбьим хвостом ее убило. И да, именно эта футболка стала последней каплей, после которой Марина нашла семейный отель и заказала билеты. Гриша спрашивал, почему она вдруг решила сорваться, но Марина не могла объяснить мужу, что все из-за футболки и этих пайеток, которые она находила везде – в ванной, в стиральной машине, в кровати. Как не могла объяснить, почему ей плохо.

Последний месяц она выживала, держалась «на зубах» – ее тошнило, кружилась голова, не было никаких сил. Утром она с трудом отводила Аню в школу. Раньше ей нравилось выходить рано утром и не спеша возвращаться домой. Она обходила школу, спускалась к реке, быстрым шагом шла по набережной и поднималась по крутой лестнице уже другим человеком. Ей нужны были эти личные утренние сорок минут – продышаться, привести себя в форму. Но даже такую маленькую радость, удовольствие – дышать, когда воздух еще относительно чист, ловить ощущение, что хочется жить, Марина больше не испытывала. С трудом заставляла себя разлепить глаза, заплести Ане косы, накинуть на себя старую куртку и доползти до школы, а потом бегом назад, домой, успеть выпить кофе.

Она взяла на работе отпуск, впервые за последние три года. Смотрела утренние новости, повторы сериалов и понимала, что ей так плохо, как не было никогда. Она будто все время находилась внутри стиральной машины и ее выполаскивало, выжимало, замачивало в режиме тысячи оборотов. Марина сходила к врачу, который посоветовал отдых и прописал витамины. Ее продолжало крутить. Она вдруг поняла, что не хочет так жить дальше – с Гришей. Вставать каждое утро по будильнику, возвращаться вечером в семь, ехать на работу, спрашивать, что Аня ела в школьной столовой и сделала ли уроки на продленке. Врач допытывался, что именно вызывает тошноту – запахи, еда? Марина не смогла признаться – тошноту вызывает сама жизнь. И Гриша. И пайетки. А еще – семейный отдых, спланированные выходные на два месяца вперед, расписанная по графику жизнь.

Врач посоветовал поехать на море, и Марина ухватилась за эту идею. Да, она уедет. С Аней. Без мамы, которая обидится. Без Гриши, который сначала промолчит, но потом будет выспрашивать у нее, почему она поступила так, а не эдак, и все это превратится в нескончаемый допрос с пристрастием. Разве что лампой Гриша не будет светить ей в лицо и мучить вопросами, догадками, версиями. Он будет обижаться, молчать, обвинять, искать виноватых, прощать, чтобы через минуту снова зайти на тот же круг. И так каждый день. Гриша… неужели она его когда-то любила? Обычно мужчины признаются, что с облегчением уходят утром на работу и не спешат вернуться домой вечером, потому что дома пилит жена, надо зайти по дороге в магазин и вообще есть целая куча прочих дел. Марина винила себя в том, что она неправильная жена и мать. Ей тоже не хотелось возвращаться домой, где, как это ни смешно, ее никто не ждал. Даже Аня, которая умела себя занять. А если Марина звонила дочери и сообщала, что немного задержится, потому что зайдет в магазин, дочь просила купить шоколадное яйцо или мармелад в форме мишек. В этом случае она ждала маму. Гриша по вечерам садился работать, как он говорил, «во вторую смену». У них давно сложились разные графики жизни. Марина рано засыпала и рано вставала. Гриша мог проспать до одиннадцати и работать до двух ночи. Марина опять погружалась в стиральную машину. Ее рвало, тошнило, кружилась голова, пульс зашкаливал, давление было ниже всякой нормы. Врач сказал, что у нее депрессия, и это лечится. И надо бросить курить конечно же. Здоровое питание, умеренные физические нагрузки, не нервничать.