Читать книгу "День, который не изменить - Борис Батыршин"

Он скуки Витя стал перебирать листки, оставленные отцом на столе. Графики, листки, сплошь покрытые колонками цифр и математическими значками, снова графики. А это что?

Плоский брусок размером с блокнот-еженедельник. Чёрный экран, на боковой стенке — панель с россыпью разъёмов, среди которых есть и Micro-USB. Какое-то колёсико, тоже металлическое… Прибор не походил ни на планшет, ни на смартфон. Может, внешний диск? Витька воткнул шнурок в ноутбук. Тут же появилось сообщение — «обнаружено новое устройство». Окошко висело непривычно долго, и мальчик уже пожалел, что рискнул подключить незнакомое устройство к компу. Хотя, отец крайне осторожен в отношении вирусов, защита у него первоклассная…

Экран наконец, мигнул, развернулось меню:

«Детектор-распознаватель хронопробоя активирован.

Включить программу распознавания?»

Есть!

Витька ткнул мышкой в квадратик с зелёной галочкой.

«Опознаны действующие хронопробои — 3. Показать список?»

Да, конечно, ещё бы не показать!

На этот раз в окошке высветилось:

1895 year ВС. Not available.

609 year AD. Not available.

1812 year AD. Available.

И ниже кнопка:

«Show location?»

По спине поползли щекотные капли. Он знал, что значат буквы ВС и AD — так в западной литературе принято обозначать исторические даты, «до нашей эры» и «нашей эры». Если верить гаджету, где-то рядом — три «хронопробоя», портала, «червоточины», или как их ещё называют фантасты? Одним словом — проход в прошлое. Причём, два недоступны, а вот третий — наоборот. И прибор предлагает его показать! Ничего себе… это что, игрушка такая?

Ладно, посмотрим, раз предлагают.

На экране возникла ГУГЛ-карта. Витька перетащил ползунок, и карта увеличилась, показав схему их городка. В саду, за прудом — рядом с их улицей! — кружочек с цифрой «три». Значит, это и есть «хронопробой»?

Витька ткнул курсором, карта сменилась. Теперь она стала совсем другой: стиль «ретро», стилизованные значки деревьев, церквушек, неровные полоски… река? А вот название: «р. Колочь». Речка петляет вдоль дороги, мост, дома — целая деревенька.

Витьку снова прошиб пот — на этот раз ледяной.

— Мих, бросай свой аппарат, смотри, что тут есть!

Над схематичным изображением деревеньки протянулась надпись тем же вычурно-старомодным шрифтом:

Сѣло Бородино

В углу карты — окошко-таймер:

25. 08.1812.

И рядом, помельче:

23.15.25.

Бледно-зелёные цифры мигали, отсчитывая секунды. Вечер, двадцать пятое августа, четверть одиннадцатого… а год?!

Ну ничего себе…

— Это что же, машина времени?

На этот раз карта возникла прямо на экране загадочного гаджета.

— Машин времени не бывает… наверное. — неуверенно отозвался Витька. — А эта штука находит следы… не знаю чего. Может, информационного поля?

Мишка с уважением посмотрел на приятеля, и тот, почувствовав успех, принялся развивать тему:

— Есть теория, что все события в мире оставляют след в информационном поле Земли. Их эта штука и ловит — те, что не растворились в общем потоке информации. Помнишь, в списке были ещё два «пробоя» в совсем древние времена? Они, наверное, «растворились», но не совсем — детектор их «видел», но нечётко. Потому и показал: «недоступно». А этот, в 1812-й год, доступен!

— Так мы сможем туда попасть? И увидеть живого Наполеона? — Мысль пришлась приятелю по душе. — Ух ты, пошли скорее, пока и этот не растворился!

Нужное место оказалось в заброшенном саду, слева от пруда. По границе давно сгнившего забора буйно разрослась малина с крапивой, и Витька подумал, что в глубине должны остаться ягоды — последние, перезрелые, самые сладкие, — и надо бы сюда наведаться. Интересно, а на Бородинском поле малина растёт?

Гаджет пискнул и задрожал, как мобильник со включённым виброзвонком. Витька сделал несколько шагов — дрожь стала слабее. Что ж, сыграем в «горячо-холодно»…

Мишка, уловив взгляд приятеля, полез в гущу кустов. И принялся ворочаться там, хрустеть ветками, словно медведь в малиннике! Августовская крапива жгучая, но Мишке нипочём: рукава и штанины длинные, это вам не футболка с бермудами. Витька пробирался по просеке, проделанной приятелем, шипя от боли, когда крапивный стебель задевал кожу.

Мишка замер.

Провал. Когда-то здесь был погреб, — осыпавшаяся по краям квадратной дыры земля, торчат гнилые доски. А внизу…

— Вить… голос приятеля сделался сиплым. — Это и есть пробой?

В глубине клубилось лилово-мутное НЕЧТО. Гаджет бешено вибрировал, и в этот момент ОНО выбросило туманное щупальце. Ребята стояли, как заворожённые, а в лиловой дымке, раскачивающейся на уровне лиц, вспыхивали и таяли цепочки огоньков. Они приковывали взгляд, манили, звали, затягивали…

Витька с Мишкой одновременно потянулись к лиловой диковине… и всё вокруг исчезло в беззвучной вспышке.

III

Ночные костры

Ночь звуков. Непривычных — ни машин, ни музыки из динамиков, ни даже лая собак. Глухая какофония из конского ржания, тележного скрипа, металлического лязга. И голоса — они сливались в неясное бормотание, из которого ухо вылавливало отдельные фразы:

— … куды прёшь, храпоидол, не видишь, што ли, пораненный лежит! Креста не тебе нету!

— Васятка, воды принеси! И манерку[1] мою прихвати, для Бога прошу…

— Оно конешно, Евсей Иваныч, сукнецо у вас на шинели знатное, сносу ему не будет. А у меня корявое да редкое, аж просвечивает! Воры интенданты, истинное слово…

— … уланские квартирьеры[2] нас из изб взашей попросили, а мы обиделись — как же так, мы, небось, тоже в удобстве ночевать желаем! И пошли по мордасам хлобыстать, токмо держись! А ихнее благородие господин поручик и командуют…

Витька огляделся — вокруг костры, сотни, тысячи костров. Те, что поближе, весело трещат поленьями, стреляют угольями; вокруг огня вповалку лежат, сидят, стоят люди в мундирах, будто вышедшие из кадра исторического фильма. Дымы дальних костров сливаются в сплошную пелену, то тут, то там подсвеченную оранжевым. На чёрном небе не видно звёзд, словно в центре Москвы, где глаза слепят огни реклам, фары и уличные фонари. Но сколько же костров!