Читать книгу "Стойкость. Мой год в космосе - Скотт Келли"

В детстве я жаждал опасности, и не по безрассудству, а потому, что все прочее навевало скуку. Я спрыгивал, откуда возможно, забирался, куда возможно, заключал пари с мальчишками, катался на коньках и съезжал с горки, плавал и переворачивался на лодках, порой рискуя жизнью. В шесть лет мы с Марком начали лазать по водосточным трубам и наблюдать за родителями с крыши на высоте двух-трех этажей. Вся наша жизнь состояла из преодоления трудностей. Безопасные, заведомо выполнимые задачи и занятия казались пустой тратой времени. Меня бесила способность некоторых сверстников спокойно сидеть весь учебный день, просто дыша и моргая, без настоятельной потребности вырваться на волю и исследовать мир, делать что-то новое, рисковать. Что творилось у них в головах? Разве можно изведать в классе нечто, хотя бы отдаленно напоминающее ощущения человека, летящего по склону холма на неуправляемом велосипеде?

Я был никудышным учеником, вечно глазеющим в окно или на часы в ожидании конца уроков. Учителя сначала ругали меня, потом стали наказывать и, наконец, игнорировать. Родители, офицер полиции и секретарша безуспешно пытались призвать нас с братом к порядку. Бо́льшую часть времени – после школы, до возвращения родителей с работы и утром в выходные дни, когда они отсыпались, – мы были предоставлены самим себе и вольны делать все, что захочется, а хотелось нам риска.

В старших классах я впервые занялся тем, что удавалось мне и одобрялось взрослыми, – стал специалистом-техником скорой помощи. Я пришел на медицинско-технические курсы, и оказалось, что мне хватает терпения, чтобы сидеть и учиться. Начав волонтером, я за несколько недель дорос до работы с полной занятостью и всю ночь проводил в машине скорой, не зная, с чем столкнусь в следующий раз: с огнестрельным ранением, сердечным приступом или переломом. Как-то раз я принял роды в социальном жилье: убогая постель с застиранными простынями, болтающаяся под потолком голая лампочка, гора грязной посуды в раковине. Головокружительное ощущение опасности в ситуациях, когда можно полагаться только на себя, опьяняло меня. Я решал вопросы жизни и смерти вместо изучения скучных – и, на мой взгляд, бессмысленных – школьных предметов. По утрам я часто ехал домой и ложился спать, вместо того чтобы идти в школу.

Школу я все-таки сумел кое-как окончить и начал посещать единственный колледж, куда меня взяли (не тот, в который собирался подать документы, что ярко характеризует мою способность к сосредоточению). Учеба в нем интересовала меня не больше, чем в старших классах, а для развлечений типа «спрыгнуть с крыши сарая» я стал староват. Место рискованных затей заняли вечеринки, но удовольствие было не то. Когда взрослые спросили, кем я хочу стать, я ответил: «Врачом». Записался на подготовительные курсы при медицинском колледже, но меня выгнали после первого семестра. Я просто тянул время, понимая, что пора чем-то заняться, а я понятия не имел чем.

Однажды я зашел в книжный магазин кампуса купить что-нибудь поесть – кроме литературы, там продавали сэндвичи. Одна книга приковала мое внимание. Казалось, слова на ее обложке ведут меня прямиком в будущее. «Парни что надо» – вот как она называлась. Я не был книгочеем – если в школе задавали что-нибудь прочитать, разве что пролистывал книгу, отчаянно скучая. Иногда заглядывал в хрестоматию и запоминал ровно столько, чтобы сдать тест, а иногда не утруждал себя и этим. В общем, редко я брал в руки книгу по своей воле, но эта чем-то меня привлекла.

Первая же строчка перенесла меня в зловоние дымящегося поля на авиационной базе ВМФ в Джексонвилле, где только что погиб, обгорев до неузнаваемости, молодой летчик-испытатель. Его самолет врезался в дерево, и «голова от удара треснула, как арбуз». Настолько захватывающего чтения мне прежде не попадалось. Происходящее казалось близким и знакомым, хотя я не понимал почему.

Я купил книгу и остаток дня провалялся в кровати в общежитии, читая с колотящимся сердцем, захваченный бешеной энергией текста Тома Вулфа. Меня покорило жизнеописание военных летчиков-испытателей, молодых асов, катапультирующихся из кабин самолетов, тестирующих недоработанные машины, налегающих на выпивку, – в общем, отчаянных сорвиголов.

Это братство опиралось на убеждение, что человек способен устремиться ввысь в грохочущей железяке, поставив на кон свою шкуру, и что в последний миг ему хватит дерзости, быстроты реакции, опыта, хладнокровия вернуть аппарат на землю – и снова взлететь на следующий день, и в каждый из дней, даже если череда полетов окажется бесконечной, все равно совершаются они ради цели, значимой для тысяч людей, для народа, государства, человечества, Бога.

Это был не просто интересный приключенческий роман, а руководство, рассказывающее, как прожить жизнь. Эти парни, летавшие на боевых реактивных самолетах, делали реальное дело в реальном мире. Некоторые стали астронавтами – это тоже реальное дело. Я понимал, что попасть на такую работу трудно, но кому-то удалось! Значит, это возможно. Меня в военных летчиках привлекло не то, что они «крутые», не особые качества, отличавшие эту горстку храбрецов. Меня манило преодоление невероятных трудностей, когда ты рискуешь жизнью и побеждаешь смерть, как в ночное дежурство на скорой помощи, если бы она перемещалась со скоростью звука. Взрослые, побуждавшие меня стать медиком, считали, что я хочу работать на скорой потому, что мне нравится мерить давление и фиксировать переломы, но меня в этой работе заводил азарт, борьба, неизведанное. В книге я нашел то, что и не чаял найти, – цель всей жизни. Поздним вечером я закрыл книгу другим человеком.

В последующие десятилетия меня многократно спрашивали, как начался мой путь в космос, и я отвечал – почти честно, – что в детстве увидел трансляцию высадки на Луну или запуск первого шаттла, но никогда не рассказывал о 18-летнем мальчишке в душной комнатенке общежития, зачарованном тугим, как сжатые пружины, повествованием о давно ушедших из жизни летчиках. Это и было начало.

В отряде подготовки астронавтов я от многих коллег слышал воспоминания из раннего детства, похожие на мои. О том, как они спустились в пижаме в гостиную, чтобы увидеть по телевизору высадку человека на Луну. Именно тогда большинство из них и решили когда-нибудь полететь в космос. В те времена нам обещали, что к 1975 г., к моему 11-летию, американцы побывают на Марсе. Мы отправили человека на Луну и теперь для нас все возможно! Затем НАСА лишилось большей части финансирования, и мечты о космосе с годами поблекли. Тем не менее нашему отряду была обещана роль первопроходцев в полете на Марс, о чем свидетельствовали даже шевроны на летных куртках: маленькая красная планета восходит над Луной и Землей. С тех пор НАСА приняло участие в сборке Международной космической станции – самом трудном предприятии в истории человечества. Слетать на Марс и обратно будет еще труднее, и я провел в космосе год – больше времени, чем займет полет к Марсу, – чтобы ответить на часть вопросов о том, как выжить в таком путешествии.

Как и в юные годы, риск – мой образ жизни. В моих детских воспоминаниях царят неподвластные человеку законы физики, стремление подняться выше, еще выше, бросить вызов гравитации. Астронавта подобные воспоминания, с одной стороны, тревожат, с другой – успокаивают. Всякий раз, рискуя собой, я выживал и возвращался. Всякий раз, подставив себя под удар, выходил сухим из воды.