Читать книгу "Миднайт. 1. Наместник ночи - Мила Нокс"

«Филипп!» – мысленно воззвал Франц.

Он знал, что брат себя плохо чувствует, но не смог сдержать искушения потянуться мыслями к близнецу, чтобы ощутить его силу.

Когда на Франциска накатывали приступы, брат всегда брал его руку в ладони и, шепча успокаивающие слова, держал так до тех пор, покуда сердце не вспоминало обычный ритм. Филипп единственный на всем белом свете мог унять Франца – быть может, оттого, что еще в чреве их сердца научились биться в унисон.

Франциск и Филипп родились близнецами, причем до срока. Няня уверяла, это все из-за Франца: его тихий и послушный брат точно бы дождался назначенного природой времени, но вот неугомонный Франц – куда уж тут! Не то что на стуле за ужином, даже в утробе усидеть не мог спокойно.

– Как пить дать, это Франц подбил младшего выбраться на свет пораньше! Ну что за дитя! – всплескивала руками старая Мэри.

Из-за Франца и начались все беды.

Ночь после рождения близнецов прошла для Фармеров как в кошмаре: старший не переставая орал, а потом и вовсе посинел и стал задыхаться.

– Господь всемогущий! – кряхтела няня, качая головой. – Ну и ночка выдалась! Старая Мэри с ног сбилась! Послали за дохтором, а служанка возвращается и только руками разводит: дохтора вызвали в другой дом, прибудет через час. А этот-то едва дышит, уже синий. Все, думаю, до утра не доживет…

В глазах старухи появлялись слезы (а учитывая, что история рассказывалась не один год, няня овладела искусством вызывать слезы по своему хотению в совершенстве). Она промокала глаза платком и воздевала руки к небу:

– Неисповедимы пути Господни! Так бы и погиб младенец, да и дохтора эти – что бы сделали? Соломенные головы! Только говорят красиво, а на деле что могут? Нет, вы как хотите, все эти новомодные штуки – пустые выдумки. Послушали бы дохтора хоть раз старую няню, вырастившую с десяток таких крикунов! – Мэри приосанивалась и продолжала страшным голосом: – Младенец задыхается, миссис чуть жива от страха, служанки носятся по дому, а дохтор не спешит… Тут-то я взяла дело в свои руки. Что говорят-то в народе? Кровь крепче воды, сказано. Кровь крепче воды! Подхожу к миссис и говорю: «Мэм, близнецы – промысел Божий, сам Господь привел их в мир рука об руку! У близнецов-то ангел-хранитель один на двоих – давайте их уложим вместе! Младший-то вон лежит спокойный». И в тот самый миг, – старуха торжественно шмыгала носом, – как я положила Франца к Филиппу, младший братец протянул ручонку и вцепился пальчиками в старшего, и Франц, крикун этакий, сразу же и притих. Дохтор наконец явился, а няня уже спасла дитя! Оба спят в обнимку, ну что два херувимчика – спокойные, розовенькие, прямо загляденье. И слава Господу, с той минуты Франциск пошел на поправку. Клянусь, так все и было, уж старой Мэри можете поверить!

Правда то была или выдумки выжившей из ума служанки, Франц знал одно: между братьями действительно есть удивительная связь.

Со стороны ее не увидишь, но мальчик чувствовал тоненькую нить, что вела от его сердца к сердцу Филиппа. Всякий раз, когда к Францу подступали холод и тьма, рука Филиппа находила его руку, и все, что оставалось – закрыть глаза и позволить брату отдать свои силы. Точь-в-точь как песок в часах пересыпается из одной чаши в другую, спокойствие по капле струилось от Филиппа к Францу, вновь заставляя мир и тишину воцариться в его мятежной душе.

Мысли о том, как брат его успокаивает, заставили Франца расслабиться. Дрожь мало-помалу ушла из пальцев, а сгустившийся за спиной мрак разредился и вскоре растаял.

«Вот так, – подбодрил себя Франц, – вот так… а теперь отвлекись. Вон как блестит речушка – ну-ка, придумай, на что она похожа? Если прищуриться, река похожа на золотого змея… Да, точно. Это змей, который спустился с неба и улегся между холмов, чтобы погреть кости в последних лучах солнца. Волны – его чешуя, там, далеко за деревней – голова. А хвост, наверное, дотянется до самой станции…»

Продолжая рассказывать себе сказку, взявший себя в руки Франциск ехал дальше и дальше, навстречу новому дому.

Вскоре, лениво стуча копытами, лошади преодолели спуск и подкатили коляску к первым домам. По обе стороны от дороги на путников равнодушно глядели пузатые серые строения. В пыльных стеклах пламенел пунцовый закат.

– Миллхил, – объявил пропитым голосом возница.

Подскакивая на булыжниках («Матерь божья!» – процедила Делайла), они въехали в деревушку, где всем троим – Делайле и близнецам – предстояло отныне жить.

Когда Франциск увидел Миллхил, тревога покинула его окончательно, уступив место азартному предвкушению. Прежде он никогда не бывал за пределами Лондона и теперь во все глаза смотрел на многочисленные домишки. Мальчик завертел головой так быстро, будто она была на шарнирах – вправо-влево, назад-вперед.

«Который? Который из них?» – Франц сгорал от нетерпения.

Какой-то будет новый дом?

Когда мать сообщила, что тетушка Мюриель милостиво пригласила их пожить к себе в загородный дом (по странному стечению обстоятельств в момент, когда у них кончились деньги на ренту квартиры), в воображении Франциска нарисовался особняк. Почти средневековый замок: причудливое строение с башнями, где можно прятаться и, свесившись через перила, наблюдать за теми, кто бродит по лужайке внизу. А как здорово в разгар лета (хорошо, что переезжают в июне!) сидеть на увитом диким виноградом балконе – лозы бросают кружевную тень, и, если прислониться к стене, камень будет приятно холодить спину. Конечно, коридоры замка будут украшать картины, а резчик по дереву наверняка зашифровал в завитках на перилах загадки. Франц будет разгадывать их целыми часами. А уж сколько потайных дверок прячется за книжными шкафами!

И все это в полном распоряжении Франца и Филиппа!

А может, среди этих дверок – от этой мысли сердце Франца сладко екнуло – он найдет и откроет ту самую…

Ох, как же здорово, что они переезжают!

Франц с легкой душой покидал их квартирку на улице, по которой проходила граница между «приличным» городом и трущобами. Из окна детской открывался вид на соседний район, где ютилась фабричная беднота. Унылые серые крыши – вот чем довольствовался Филипп, когда в периоды недомогания неделями лежал в кровати.

Франц даже мечтать не мог о выезде за город – выбираться за пределы Лондона на выходные было привилегией высшего класса. Мальчик еще ни разу не видел Англию – такую, как на картинках. Сейчас он жадным взглядом пожирал все, что проносилось мимо: травянистые холмы в дальних концах улиц, пышные садики и фруктовые деревья, наливающиеся соком яблоки (сорвать бы одно, и пусть зеленое!). Правда, дома здесь не были похожи на замки, но, может, особняк тетушки где-то за пределами Миллхила?

Они уже пересекли деревню и выехали на живописную окраину, откуда вновь открылась речка. Под лучами заката слюдяная лента, ускользающая вдаль, вспыхнула золотисто-алым. Франц бросил взгляд на берег и тут же подскочил, вытянув шею:

– Что… что это?