Читать книгу "Умереть, чтобы воскреснуть - Андрей Воронин"

Вот и теперь Малика поставила перед ним тарелку риса с финиками и шербет в тонкостенном стакане.

Последнее время он особенно любил сладкое.

— Хлеба хватит? — спросила она по-русски.

Дома они всегда говорили по-русски больше, чем по-вайнахски, — ив советское время, и в войну, и в годы независимости, и в эмиграции.

— Хватит.

Еще одна привычка из прошлого, все есть с хлебом, даже рис. Свои первые стихи начинающий поэт-комсомолец Яндарбиев тоже написал о хлебе.

Больше шансов напечататься.

Малика работала библиотекарем, а начинающий поэт Зелим сотрудничал в грозненской газете «Ленинский путь». Вероятно, пописывал бы до конца своих дней правильные статьи и лирические стихотворения — в советское время этот труд неплохо оплачивался.

— И вдруг закрутился водоворот. Пока власть казалась незыблемой, она устраивала всех. Но при первых же трещинках стальной Вавилонской башни все сразу вспомнили, какой они нации, какой веры. Всплыли старые обиды — оказалось, никто ничего не забыл.

В мае девяностого Зелимхан организовал крохотную Вайнахскую демократическую партию, в ее программе уже была прописана независимость. Через полгода он стал зампредом исполкома Общенационального конгресса чеченского народа — надел папаху и снимал ее, только ложась спать. В начале девяносто второго Яндарбиев уже отпустил бороду, нацепил камуфляж, тогда он активно участвовал в грабеже брошенных на произвол судьбы российских военных складов.

Он стал ближайшим сподвижником Дудаева.

Удостоился чести первого покушения — в октябре девяносто третьего в Грозном, по его машине, остановившейся возле дома, дважды стреляли из подствольного гранатомета. Бывший комсомольский секретарь редакции, он повесил на стенку коврик с изображением Каабы, стал молиться положенное число раз и регулярно посещать мечеть.

Когда началась война, против него и еще шести чеченских вождей возбудили уголовные дела и добились санкции на арест. После гибели Дудаева Яндарбиев сменил его на президентском посту. Вел в Кремле переговоры с Ельциным, подписывал перемирие с Черномырдиным, остался в Москве заложником на время вылета Бориса Николаевича в Чечню… :

Смуглый молодой парень, только что вернувшийся вместе с шефом из мечети, сообщил о визите посланца Абу-Валида. Вытерев лоснящиеся губы белым полотенцем, Зелимхан тяжело поднялся с места и вошел в небольшую комнатку, чтобы лично глянуть на монитор.

— Впускай, я его знаю. Проверь с головы до ног и впускай. Скажи Малике-ханум, чтобы сделала нам два кофе.

Посланец не обиделся на тщательный обыск.

На войне как на войне. Эта категория людей давно привыкла следовать восточной мудрости: «На Аллаха надейся, но верблюда все равно привязывай».

Они сами следовали ей и не возражали против применения тех же правил к себе.

Широким шагом гость прошел по плиткам двора и приветствовал Зелимхана, как младший старшего: приобнял и коснулся лбом плеча.

— Садись, Алимардан, рад тебя видеть.

Оба сделали по глотку кофе, только потом хозяин спросил:

— Откуда сейчас?

— Самолетом из Баку. Два дня назад еще был в лесу.

— Как там наши леса?

— Скоро зазеленеют. Русские много пожгли за последний год. Но это капля в море.

— Каждую весну проклинают «зеленку». Помню, сам слышал радиоперехваты.

Эти двое пили кофе совсем не так, как двое эфэсбэшников в кофейне. Восточные люди умеют смаковать каждый глоток напитка, каждый кусок еды.

Даже в фанатике-боевике, способном годами прятаться в горных пещерах и жить на подножном корму, живет сибарит. Эта часть личности только ждет удобного случая, чтобы проснуться.

— Абу-Валид просил передать, что его с начала года упорно пытаются с тобой стравить. Льют на тебя грязь, будто ты собрал здесь не десять миллионов, а пятнадцать.

Несмотря на иерархию, воюющие против Москвы чеченцы обращались друг к другу на «ты», подчеркивая свое единство в борьбе за общее дело.

— С начала года? Обо мне давно уже такое говорят. Пора федералам сменить пластинку.

Или они верят, что ложь от долгого повторения станет похожа на правду?

— В прошлом году они не пытались ничего насчет тебя запустить.

— Папку не в тот шкаф засунули. А перед Новым годом, наверное, инвентаризацию устроили.

— Сейчас взялись очень активно. Абу-Валид считает, что не только ему все это подбрасывают.

— Конечно. Посмотрим, кто еще поделится со мной своими тревогами. Твоему командиру понадобился месяц, чтобы встревожиться.

— Он в самом деле встревожен. Считает, что ФСБ взяло тебя на мушку.

— Мы все у них на мушке. Что делать? Мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся.

— Воистину.

Хозяин и гость провели по лицу сложенными вместе ладонями.

— Что передать Абу-Валиду?

— Что нашел меня в добром здравии. Переводы будут продолжаться в прежнем ритме. Просто сейчас жертвователи дают деньги адресно. Если их дают для Шамиля, я не вправе перебросить средства кому-то другому. Хотя сам, может быть, считаю, что там потребность более насущная. Шамиль на прошлой неделе показал товар лицом…

Посланец Абу-Валида молча кивнул, он знал о взрыве в московском метро.

— Шамиль показал товар лицом, и теперь снова пойдет перекос в его пользу.

— Мы тоже работаем, не сидим на месте.

— Есть вещи, о которых русские просто умалчивают. У них сейчас сильнейшая цензура, они почти закрыли тему своих потерь в Чечне.

— Мы снимаем свою работу на видео.

— Последнее время кассетам вообще мало доверия. Сейчас любой дурак знает, что дату на пленке можно в два счета подделать. Все можно подделать. Никто из наших, конечно, не занимается подобными вещами. И жертвователи впрямую не бросаются такими обвинениями. Но я вижу, что им хочется подтверждений. А русские поприжали и телеканалы и печать, упрямо молчат о потерях.

Вот взрывы в метро и в электричках, они обсасывают месяцами. Пусть Абу-Валид примет это к сведению.

Глава 2

В августе, через полгода после появления в Катаре сотрудников ФСБ, Глеб Сиверов сидел на ведомственной московской квартире напротив человека в генеральских погонах. Тот хмурился, двигая по столу свою дешевую зажигалку.

— Срочное задание. Твой предшественник его чуть не провалил. Поезжай, разберись и прими от него дела.

— Куда ехать?

— Недалеко. Из Москвы в Москву. Ты давно общался с «золотой молодежью»?