Читать книгу "Наследник Гиппократа - Юрий Корчевский"

Утром вскочил по будильнику, себя в порядок привёл, позавтракал на скорую руку и на работу. Благо больница в двух кварталах была. Пешком, вместо физзарядки. И снова круговерть. Чем медицина нравилась, так это разнообразием. Никита не представлял, как люди на конвейере работают. Каждую смену, неделю за неделей, год за годом одну и ту же операцию выполняют. А пациенты, даже с одним и тем же заболеванием, совершенно разные. Болезни протекают своеобразно и характеры людские – двух одинаковых не найдёшь. День спокойный выдался. Одна плановая операция – грыжесечение, несколько перевязок. Уже уходить собрался, как медсестра вошла.

– Дедушка из двенадцатой палаты умер.

– Это кто? Митрейкин?

– Он.

Старику семьдесят два, хроник, болезней куча.

– Знаешь, что делать?

– Знаю.

Порядок определённый. Все, кто в стационаре умер, – на вскрытие.

– Я родственникам сообщу.

Обязанность неприятная. В истории болезни на такой случай телефоны и адрес ближайших родственников есть. Дозвонился, сообщил. На другом конце провода печальную новость приняли спокойно, так редко бывает. Медсестру спросил.

– Вещи у деда остались?

– Только тетрадка, его родственники не посещали.

Плохо. Родителей дети обихаживать должны, досматривать, святая обязанность. Но часто приходилось сталкиваться с тем, что родня, определив престарелых отца или мать в больницу, забывали о них.

– Неси. Вдруг там документы или важное что.

Медсестричка принесла. Тетрадь общая, замусолена. Никита тетрадь на край стола отодвинул, надо документацию заполнять. Вспомнил о ней перед уходом. Поколебавшись, в портфель опустил. Дома, в спокойной обстановке посмотрит. Пообедал, разогрев в СВЧ печи пиццу, некрепкий кофе. Новости посмотрел за обедом. О тетради вспомнил. Начал листать. На каждой странице стихи. Провинциальных рифмоплётов на дух не переносил. Кого из поэтов любил, так это Лермонтова и Есенина. Начал на одной, случайно открытой странице, читать и оторваться не мог.

Входя будить меня с утра, Кого ты видишь, медсестра? Старик капризный, по привычке Ещё живущий кое-как. Полуслепой, полудурак, «Живущий» в пору взять в кавычки. Не слышит – надрываться надо. Изводит попусту харчи. Бубнит всё время, нет с ним сладу, Ну, сколько можно? Замолчи! Тарелку на пол опрокинул, Где тапки, где носок второй? Последний, мать твою, герой. Слезай с кровати, чтоб ты сгинул! Сестра, взгляни в мои глаза! Сумей увидеть то, что за… За этой немощью и болью, За жизнью прожитой, большой, За пиджаком, побитым молью, За кожей дряблой, за душой, За гранью нынешнего дня Попробуй разглядеть меня… …Я мальчик, непоседа милый, Весёлый, озорной слегка. Мне страшно, мне пять лет от силы, А карусель так высока! Но вот отец и мама рядом, Я в них впиваюсь цепким взглядом, Хоть страх мой и неистребим, Я точно знаю, что любим! Вот мне шестнадцать, я горю. Душою в облаках парю, Мечтаю, радуюсь, грущу. Я молод, я любовь ищу. И вот он, мой счастливый миг! Мне двадцать восемь, я жених! Иду с любовью к алтарю. И вновь горю, горю, горю. Мне тридцать пять, растёт семья, У нас уже есть сыновья, Свой дом, хозяйство и жена Мне дочь вот-вот родить должна. А жизнь летит, летит вперёд! Мне сорок пять, круговорот. И дети не по дням растут, Игрушки, школа, институт. Всё! Упорхнули из гнезда. И разлетелись, кто куда. Замедлен бег небесных тел. Наш дом уютный опустел. Но мы с любимою вдвоём Ложимся вместе и встаём. Она грустить мне не даёт, А жизнь опять летит вперёд. Теперь уже мне шестьдесят, Вновь дети в доме голосят, Внучат весёлый хоровод, О! Как мы счастливы! Но вот… Померк внезапно солнца свет, Моей любимой больше нет. У счастья тоже есть предел, Я за неделю поседел… Осунулся, душой поник, И ощутил, что я старик. Теперь живу я без затей Для внуков только и детей. Мой мир со мной, но с каждым днём Все меньше, меньше света в нём. Крест старости взвалив на плечи Бреду устало, в никуда. Покрылось сердце коркой льда, И время боль мою не лечит. О, Господи, как жизнь длинна, Когда не радует она. Но с этим следует мириться, Ничто не вечно под луной. А ты, склонившись надо мной, Открой глаза свои, сестрица. Я не старик капризный, нет! Любимый муж, отец и дед. И мальчик маленький, доселе В сияньи солнечного дня Летящий вдаль на карусели. Попробуй разглядеть меня, И, может, обо мне скорбя, Найдешь себя!

Короткое стихотворение, немного корявое но, сколько в нём чувства, искренности. Сильно, пронзительно. Некоторое время Никита сидел отрешённый. Он помнил этого пациента. Как жаль, что он ушёл из жизни. Не разглядел в нём Никита мятущуюся душу, не присел на кровать, не поговорил. Всё бежим куда-то, торопимся, а проходим мимо чего-то важного. Молодые ныне все в сетях сидят, с гаджетами не расстаются, а жизнь стороной проходит. Соцсети – жизнь иллюзорная, общение с живым человеком не заменит. Нет, Никита не консерватор замшелый. И смартфоном пользуется, и ноутбук мощный есть. Но включает его только для дела, какие-то новинки из мира медицины узнать.

Что скрывать, расстроил его дед, вернее – его тетрадь.

Утром на работу, всё планово шло, потом в медучилище, оттуда домой. Пообедал, отдохнул пару часов и на ночное дежурство. В хирургическом стационаре три ординатора и заведующий, дежурить приходится часто, нагрузки большие. Часов до трёх ночи дежурство спокойно протекало, но было чувство – все пакости ещё впереди. И точно, интуиция не подвела. Из ночного клуба сразу трое поступили после пьяной драки. У одного рука сломана, этого в травматологию отправили, этажом ниже. А рваные раны пришлось зашивать ему. Пьяному море по колено, куражатся, матом кроют, всё отделение разбудили. После ПХО – первичной хирургической обработки – пришлось госпитализировать. Надо пару дней понаблюдать – не начнут ли раны гноиться? Хуже всего, оба пострадавших между собой сначала скандал, потом драку затеяли.

Приехал наряд полиции, да не по вызову, а по факту драки и нанесения телесных повреждений. Драчуны сразу присмирели.