Читать книгу "Дни прощаний - Джефф Зентнер"

В церкви множество людей. Родственники Блейка из Восточного Теннесси. Прихожане из церкви Блейка. Друзья Наны Бетси с работы. Группа наших одноклассников из колледжа при Художественной академии Нэшвилла. С большинством из них я в весьма неплохих отношениях, с некоторыми мы даже дружим. Кое-кто подходит, торопливо выражает соболезнования и сразу отходит в сторону, оставляя меня одного, но я им благодарен за это. Конечно, только в том случае, если они оставляют меня из сострадания, а не потому, что Адейр уже всех убедила, что я – убийца.

Рядом со мной раздается шорох, мягкая обивка скамьи слегка прогибается, я ощущаю тепло и терпкий, пронизанный солнцем аромат жимолости. Если какой запах и бросает вызов смерти, то это точно запах жимолости.

– Привет, Карвер.

Я поднимаю голову. Это Джесмин Холдер, девушка Эли. Бывшая девушка? Они не расставались. Встречались где-то около двух месяцев. У нее темные круги под глазами. Горе припорошило ее лицо, словно пыль.

– Привет, Джесмин.

– Можно я присяду здесь?

– Конечно. – Рад, что Адейр не добралась хотя бы до одной будущей однокурсницы.

– Ну да я и так уже здесь сижу.

– Кто-то сказал, что легче попросить прощения, чем разрешения.

– Ты здесь один? – спрашивает Джесмин. – На двух других похоронах ты был с девушкой.

– Это моя сестра Джорджия. Она сегодня на работе. Прости, что мы так и не поговорили с тобой на двух предыдущих похоронах.

– Мне было не до разговоров.

– Понимаю. – Я тяну книзу свой галстук. – Неужели здесь действительно так невыносимо жарко?

Вообще-то лучше бы меня сожрал «дракон» с Комодо[1], чем вести всю эту болтовню. Но иногда ты делаешь то, что должен.

– Да, но у меня филиппинские гены и я нормально переношу жару, – говорит Джесмин.

Мы некоторое время сидим молча, пока она разглядывает присутствующих.

– Я узнаю многих людей с двух других похорон.

Я слегка приподнимаю голову.

– Многие собираются в Художественную академию Нэшвилла. Твои планы не изменились?

– Конечно, нет. Ты ведь не думаешь, что я хотела поступить туда из-за Эли, правда?

– Нет. Ну, я не знаю. Нет.

– Две девчонки из академии в прошлом году попали в фортепианную программу Джуллиарда. А это невероятная удача. Поэтому я решила поступать туда еще до того как встретила Эли.

– Я рад, что ты держишься. Я не имею в виду ничего плохого.

– Нет проблем. Но сейчас так странно говорить об этом.

– Сейчас вообще обо всем странно говорить.

– Да.

Впереди, с трудом передвигая ноги и рыдая, к кедровому гробу Блейка приближается Нана Бетси, чтобы еще раз провести ладонью по его гладкой поверхности до начала погребальной церемонии. Я сделал то же самое до того, как сел на скамью. Аромат кедра. Острый и чистый. Этот запах совсем не подходит для того, чтобы исчезнуть под землей. Гроб закрыт. Людям нельзя видеть, как выглядит жертва несчастного случая. И потому на закрытой крышке гроба установлена фотография Блейка на деревянной подставке. Он специально хотел выглядеть на ней смешно. Это фотопортрет, сделанный в универмаге Олан Миллз или Сирс-студио, или где-то еще в этом роде. На Блейке свитер из сэконд-хэнда в стиле 80-х и брюки цвета хаки со складками. Он держит в руках огромного сердитого персидского кота. Своего кота у него не было. Он его специально позаимствовал для этой фотографии. И в этом был весь Блейк. На его круглом лице сияет искренняя и счастливая улыбка. Глаза закрыты, словно он моргнул во время вспышки. Блейк считал фотографии с моргнувшими людьми очень забавными.

Я не мог сдержать улыбки, увидев это фото. Даже в таких обстоятельствах. Стоило Блейку только войти в комнату, и я уже заранее начинал смеяться.

– А почему твои родители не приехали? – спросила Джесмин, отвлекая меня от воспоминаний.

– Они в Италии, отмечали двадцать пятую годовщину свадьбы. Пытались вернуться, но не смогли достать билеты, а отец еще умудрился потерять паспорт. Они возвращаются завтра.

– Хреново.

– А почему ты не сидишь с родителями Эли?

Джесмин скрещивает ноги и смахивает белую пушинку с черного платья.

– Сначала я сидела с ними. Но Адейр слишком раздражена. А потом я увидела, что ты сидишь здесь такой одинокий.

– Возможно, я всегда так выгляжу.

Она откинула с лица темно-рыжий завиток волос, и ощутил запах ее шампуня.

– Мне стало бы очень неловко, если бы я подошла к тебе выразить сочувствие, а ты в нем не нуждался.

– Адейр не понравится, что ты подошла ко мне.

– Да уж. Но жизнь – сплошной риск.

Усталость дает о себе знать. За последние три дня я спал от силы несколько часов. Я тру глаза и поворачиваюсь к Джесмин.

– Ты разговаривала с Адейр или с родителями Эли после того, что произошло? – Сказав это, я тут же понимаю, что не представляю себе, каково мнение самой Джесмин о случившемся. Недосып настолько притупил мои реакции, что я задаю вопросы, ответы на которые, возможно, не готов услышать.

Она открывает рот, чтобы ответить, но в этот момент начинается служба. Мы склоняем головы, пастор из церкви Блейка читает молитвы, а затем произносит слова утешения из Евангелия. Все это больше напоминает мне роскошные похороны Марса в американской православной Церкви Нового Вефиля, чем скромное прощание с Эли в зале гражданской панихиды братьев Коннелли. Родители Эли атеисты, и это были первые похороны, на которых не упоминался Бог. Мне всего семнадцать, а мой похоронный опыт уже, возможно, не меньше, чем у людей в два раза старше меня.

Шестеро участников хора из Художественной академии Нэшвилла исполняют реквием а капелла. Они пели его и на похоронах Марса и Эли. Слезы струятся по лицу Джесмин, словно русла рек. Она скомкала бумажную салфетку и вытирает глаза и нос, глядя прямо перед собой. Я не понимаю, почему не плачу. Мне следовало бы расплакаться. Возможно, по той же причине снег не идет, когда слишком холодно.

Один из дядьев Блейка читает Первое послание к Фессалоникийцам 4:14–17 с сильным акцентом жителя Восточного Теннесси. Его большие ладони дрожат. И голос тоже дрожит. Мы верим, что Иисус умер и что Он воскрес, и поэтому верим, что вместе с Иисусом Бог приведет и тех, кто умер с верой в Него. Мы теперь говорим вам со слов Господа, что мы, которые будем еще в живых к тому времени, когда придет Господь, нисколько не опередим тех, кто к этому моменту уже умрет. Потому что Господь сам придет с небес (о чем возвестят громкий клич, голос архангела и труба Божья), и умершие с верой во Христа воскреснут первыми. Потом и мы, оставшиеся в живых, будем вместе с ними подняты на облаках, чтобы встретить Господа в воздухе, и уже всегда с той поры будем с ним[2].