Читать книгу "Вдовы - Линда Ла Плант"

Ширли лежала на кровати. От рыданий у нее покраснели глаза. Едва девушка утирала слезы, как начинала плакать снова, бесконечно повторяя имя мужа:

– Терри… Терри… Терри… – и прижимая к груди рамку с его фотографией.

Одри принесла дочери поднос с теплым молоком и тостами. Однако Ширли не могла взять в рот ни крошки, так что Одри съела все сама. Жуя, она поглядывала на небольшой портрет Терри в серебряной рамочке, которую Ширли не выпускала из рук.

Пристроившись на краю кровати, Одри окинула взглядом свою прелестную дочь, гордость всей ее жизни. Ширли была настоящей красавицей с пышной фигурой и белокурыми волосами, ниспадающими до плеч. К тому же природа одарила девочку самым мягким и доверчивым нравом. За всю жизнь дочь лишь однажды пошла против воли матери – когда приняла предложение Терри. «Она забудет его, – думала Одри. – Пройдет время, и она снова станет прежней Ширли». Но сейчас лучше было дать дочери выплакаться.

В два часа дня Долли собрала глаженое белье и заставила себя подняться на второй этаж собственного дома в традиционном английском стиле, который она содержала в идеальном порядке. За хозяйкой поплелся сонный Вулф. В гостиной его излюбленным местом для сна был толстый персидский ковер перед роскошным камином. Фотографии на каминной полке рассказывали историю совместной жизни Долли и Гарри: их свадьба в загсе Челси – Долли в костюме от «Шанель» с маленьким букетом белых роз; их медовый месяц в Париже, все годовщины свадьбы, Рождества, благотворительные балы. Зимой Вулф грелся у горящего камина, а летом нежился в прохладе, проникающей в дом через открытое окно. Но когда Гарри уезжал куда-нибудь по делам, Вулф всегда укладывался рядом с Долли на софе красного бархата с золотыми кистями.

Долли открыла дверь в спальню. Прикроватная лампа заливала безукоризненно прибранную комнату мягким уютным светом; затянутые гардины, покрывало и декоративные подушки, выдержанные в одной гамме, лежали на своих местах, нигде ни пылинки, ни складочки. Разложив белье, Долли сунула руку в карман фартука и закурила сотую за день сигарету. Дым наполнил легкие; сердце сдавило непереносимой тяжестью.

Женщина спустилась вниз, распахнула дверцы шкафчика из красного дерева, где была установлена стереосистема, включила проигрыватель и аккуратно опустила на пластинку иглу. Эту пластинку она проигрывала снова и снова с тех пор, как вернулась из полиции: глубокий низкий голос Кэтлин Ферриер, поющей «Life Without Death», немного утешал ее.

В гостиной, с сигаретой в руке, Долли просидела до самого вечера. Верный Вулф, свернувшись калачиком, лежал у ног своей хозяйки. Женщина не плакала – не могла, ее душа словно онемела. Мыслями Долли вернулась в то утро двумя днями ранее, когда Гарри поцеловал ее на прощание. Он сказал, что едет забирать какой-то товар и поездка займет не более двух дней. Каждая секунда без мужа тянулась для Долли вечность. Вчера вечером она готовила к его возвращению лазанью – Гарри любил, чтобы сверху была хрустящая сырная корочка. Тогда и раздался звонок в дверь.

Пока Долли вытирала кухонным полотенцем руки, Вулф, заливисто лая, уже помчался к входной двери из массива красного дерева. Хозяйка дома вошла вслед за своим питомцем в переднюю и застыла на месте. Сквозь витражные вставки в двери виднелись два темных силуэта. Снова раздался звонок.

Два детектива показали ей свои удостоверения и спросили, дома ли ее супруг. В прошлом полиция уже наведывалась к ним пару раз, поэтому Долли сразу же взяла холодный тон и заявила, что Гарри уехал по делам. Но полицейские велели женщине надеть пальто, туфли и ехать вместе с ними в участок – нужно было идентифицировать некую вещь, принадлежащую, по мнению полиции, мужу Долли. В патрульной машине женщине не удалось ничего узнать, полицейские отказывались отвечать на вопросы, чем очень ее напугали. Что, если они арестовали Гарри? И тогда Долли решила ни о чем не спрашивать и ничего не говорить, пока не разберется в ситуации.

По приезде в участок женщину отвели в холодную голую комнату, где был только пластиковый стол и четыре жестких стула. В присутствии сотрудницы полиции детектив протянул Долли полиэтиленовый пакет для хранения вещественных доказательств. В нем лежали золотые часы «Ролекс» с бриллиантами на циферблате. Едва Долли попыталась достать их, как детектив тут же отобрал у нее пакет.

– Не трогайте! – рявкнул он.

Надев белые резиновые перчатки, полицейский извлек из пакета часы и перевернул циферблатом вниз, чтобы показать полустершуюся гравировку.

– «Гарри от Долли. С любовью, 2.12.1962», – шепотом прочитала Долли. Каким-то чудом ей удавалось сохранять самообладание. – Это часы моего мужа, – сказала она. – То есть часы Гарри.

В следующее мгновение ее мир рухнул.

– Мы сняли их с руки трупа. – Старший по званию детектив сделал паузу. – Труп сильно обгорел.

Долли выхватила из рук полицейского часы и стала пятиться, пока не уперлась спиной в стену. К ней приблизилась женщина-офицер и протянула руку:

– Это вещественное доказательство. Отдайте!

Долли изо всех сил сжала часы в кулаке. Потрясенная известием, она потеряла всякий страх.

– Вы лжете! – завопила несчастная. – Он не погиб. Нет, нет! – Когда драгоценные часы Гарри вырвали наконец из ее пальцев, Долли прошипела: – Я хочу его видеть. Я должна с ним встретиться!

Сотрудница полиции потеряла терпение.

– Там почти не на что смотреть, – холодно обронила она.

Всю обратную дорогу в полицейской машине Долли повторяла себе, что это не Гарри. Однако голос в голове нашептывал ей другое… Эти часы она подарила мужу на десятую годовщину свадьбы. Гарри поцеловал жену и пообещал никогда не снимать подарок с руки. Долли обожала манеру мужа поглядывать на часы: он вытягивал руку вперед, разворачивал к себе запястье и смотрел, как на алмазах играет свет. Без «Ролекса» она его никогда не видела, даже в кровати. На их следующий юбилей Долли подарила Гарри золотую зажигалку «Данхилл», на которой были выгравированы его инициалы. Он рассмеялся и сказал, что, как и часы, эта зажигалка всегда будет с ним.

И все равно Долли не могла смириться с мыслью, что Гарри больше не вернется домой.

Похороны Терри организовала Одри. Приглашены были только самые близкие. После церемонии на кладбище их угостили дома напитками – никаких изысков, все было скромно и просто. Кроме того, Ширли все еще была в таком состоянии, что Одри с большим трудом удалось заставить дочь одеться и выйти из дому.

Грег, младший брат Ширли, помогал как мог, но был слишком юн, чтобы понимать страдания сестры и сочувствовать ее горю. Когда Ширли попыталась прыгнуть в могилу вслед за гробом, Грег так смутился, что тут же прибился к другой, совершенно незнакомой ему, но куда более пристойной траурной процессии.

Надгробие пока не заказали, поскольку денег у семьи не было, а Одри не любила попрошайничать. Тем не менее женщина собиралась решить этот вопрос, как только Ширли немного придет в себя. Одри питала большие надежды на то, что Ширли вернется к своему прежнему занятию – участию в конкурсах красоты. Она была уверена, что дочь с ее ослепительной внешностью сумеет пройти отборочные туры конкурса «Мисс Англия». Более того, Одри уже записала Ширли на промежуточный этап «Мисс Паддингтон»… но сказать об этом дочери решила только после того, как девушка перестанет рыдать дни и ночи напролет.