Читать книгу "Куда летит время. Увлекательное исследование о природе времени - Алан Бёрдик"

Последние четыре главы «Исповеди» совсем не похожи на предыдущие: по мере убывания приводятся пространные рассуждения о памяти, времени, вечности и Акте творения. Августин откровенно признается в неведении относительно природы божественного и естественного порядка вещей, но в то же время упорно стремится к ясности. Его умозаключения, добытые интроспективным методом, дали пищу для размышлений новым поколениям философов – от Декарта (чье высказывание cogito ergo sum – «мыслю, следовательно существую» – прямо перекликается с изречением Августина dubito ergo sum – «сомневаюсь, следовательно существую») до Хайдеггера и Витгенштейна. Августин пытается разрешить проблему начала начал: «Вот мой ответ спрашивающему: „Что делал Бог до сотворения неба и земли?“ Я отвечу не так, как, говорят, ответил кто-то, уклоняясь шуткой от неудобного вопроса: „Приготовлял преисподнюю для тех, кто допытывается о высоком“»[2].

«Исповедь» Августина иногда рассматривается как первая настоящая автобиография – история становления и развития личности во времени, рассказанная от первого лица. Лично я расцениваю ее как воспоминание о попытке к бегству от самого себя. Уже в первых главах божественное стучится в душу Августина, но тот не откликается на зов. Изучая риторику в Риме, он воспитывает незаконнорожденного сына и связывается с компанией демагогов, которых сам же называет совратителями. Набожная мать пребывает в ужасе от его образа жизни, опасаясь, что сын пойдет по кривой дорожке. Впоследствии Августин будет называть тот период жизни не иначе как «сплошное рассеяние». В целом же «Исповедь» служит манифестацией вполне современных идей, известных каждому, кто знаком с принципами психотерапевтической практики: осколки прошлого обретают целостность в настоящем, наполняясь смыслом. Ваши воспоминания принадлежат только вам; с их помощью вы можете составить о себе новое представление и рассказать заново свою личную историю, выявив и обозначив свои насущные черты. «Уйдя от ветхого человека и собрав себя, да последую за одним»[3], – пишет Августин. Таким образом, работа над автобиографией становится инструментом психологической самопомощи. В целом же «Исповедь» затрагивает самые разнообразные темы, уделяя преимущественное внимание природе речи и в особенности искупительной силе слова.

Довольно долго я всеми силами стремился не замечать времени. К примеру, в молодости я отказывался носить наручные часы. Не могу сказать наверняка, что подтолкнуло меня к такому шагу; смутно припоминаю, что когда-то читал о стойкой неприязни Йоко Оно к наручным часам: ей претило видеть постоянное напоминание о ходе времени на своем запястье. В этом был свой резон: время представлялось мне чем-то посторонним, навязанным извне и оттого угнетающим, и поэтому мне казалось, что от времени стоит держаться подальше, а то и вовсе оставить его позади.

Поначалу эта мысль, как и всякий бунт против установленного порядка, приносила мне облегчение и чувство глубокого удовлетворения. Однако, протестуя против времени, я все же не смог выйти за его пределы и оказался попросту позади времени – направляясь куда-то или назначая кому-либо встречу, я постоянно опаздывал. Я так ловко избегал времени, и осознание того, что же на самом деле я делаю, пришло с большим опозданием. За прозрением вскоре последовало еще одно открытие: я отторгал время лишь потому, что в глубине души боялся его. Восприятие времени как чего-то отдельного внушало мне ощущение контроля над ситуацией, заставляя думать, будто в поток времени можно войти по своей воле, как в реку, а затем столь же непринужденно выйти из него или отойти в сторону, как от фонарного столба. Тем не менее в глубине души я осознавал реальное положение дел: время находится внутри меня, внутри всех нас. Отсчет начинается с пробуждением и заканчивается с отходом ко сну; время заполняет собой воздух и проникает в наши тела и умы; вползая в каждую клетку организма, оно присутствует в каждом мгновении жизни и невозмутимо продолжит свой бег, оставив погибшие клетки позади.

ОТСЧЕТ НАЧИНАЕТСЯ С ПРОБУЖДЕНИЕМ И ЗАКАНЧИВАЕТСЯ С ОТХОДОМ КО СНУ; ВРЕМЯ ЗАПОЛНЯЕТ СОБОЙ ВОЗДУХ И ПРОНИКАЕТ В НАШИ ТЕЛА И УМЫ

Я чувствовал себя инфицированным временем. Тем не менее я все еще не берусь утверждать, откуда приходит время и куда оно уходит, причем уходит именно сейчас, неумолимо утекая в неведомые дали. Как это часто бывает со страхами, я не осознаю в полной мере, что такое время, но мое стремление избегать его лишь отдаляет меня от поиска реального ответа.

Итак, однажды – к сожалению, намного позже, чем следовало, – я отправился в путешествие по тайным тропам времени в попытке понять его ход и найти ответ на вопрос, который так волновал Блаженного Августина: «Откуда, каким путем и куда идет время?»[4] Великие умы, искушенные в космологии, не перестают спорить о технических и математических аспектах времени, а меня больше занимала проблема распознавания хода времени живой материей, к которой наука только начинает подступаться: каким образом клетки и внутриклеточные механизмы реагируют на ход времени и как это сказывается на нейробиологии, психологии и самосознании нашего вида. Углубляясь в исследования феномена времени, проделанные всевозможными «-истами», я пытался разрешить загадки, которые так долго меня терзали и, вероятно, так же терзают вас. Почему в детстве нам кажется, что время течет медленно? Действительно ли у жертв автомобильных аварий восприятие времени искажается в сторону замедления? Почему мы так много успеваем, когда загружены по максимуму, а когда свободного времени в избытке, нам кажется, что мы ничего не сделали? Существует ли внутренний хронометр, отсчитывающий секунды, часы и дни подобно компьютерному таймеру? Если устройство человеческого организма предполагает наличие внутренних часов, то возможно ли управлять ими? Можно ли ускорить, замедлить или остановить ход времени или обратить его вспять? Как, почему и куда улетает наше время?

Не могу точно сказать, какую цель я преследовал, приступая к своим изысканиям, – возможно, я искал успокоения души или пытался найти способ «самовольно отменить ход времени», как изволит выражаться моя жена Сьюзен. В представлении Блаженного Августина время служит окном в мир души. Современная наука в большей степени сосредоточена на построении концептуальных схем и взаимосвязей между феноменами сознания, хотя само по себе понятие сознания довольно расплывчато. (Уильям Джеймс отвергал концепцию сознания как «название несуществующей вещи»: «Те, кто еще остается верным ему, цепляются просто за эхо и слабый отзвук, оставленный исчезающим понятием души в воздухе философии»[5].) Тем не менее наши попытки осознания себя независимо от определений наводят на одну и ту же мысль. Постоянное ощущение себя как отдельной личности, существующей в потоке других обособленных индивидов, в различной степени зависимых друг от друга, порождает особое чувство или, скорее, всеобщую затаенную мечту о принадлежности собственного «я» к некоторой общности, именуемой «мы», которая мыслится как нечто несоизмеримо большее и оттого менее понятное. Вслед за осознанием своего «я» приходит устойчивая мысль, от которой так просто отмахнуться в череде повседневных забот о безопасном пересечении улицы и выполнении списка запланированных дел: время приобретает значение лишь потому, что имеет свойство заканчиваться.