Читать книгу "Неспящие - Аннелиз Вербеке"

Я напоследок затянулась и бросила окурок в канализацию. Wonderwoman’s action time[3]. Дверь подъезда многоэтажки бесшумно открылась. В помещении, где находились звонки, автоматически вспыхнули и негромко загудели лампы. Я пробежала глазами фамилии на почтовых ящиках, одна наклейка лучше другой: Дебаре, Ван Килегхем, Де Вахтер, Зордана, Ахиб, Вон, Де Хитер[4]. От комбинации трех последних фамилий я невольно прыснула от смеха. «Ахиб вон хитёр („Ха-ха, не так уж это и смешно!“): лейка есть, а цветка не завел! („Ха-ха-ха, перестань, прекрати сейчас же!“) Ну, Ахиб! Хоть что-то у него есть! („Прекрати!“)». От моего смеха задрожали дверные стекла. Я приказала себе успокоиться и подошла к звонкам. «Начнем с Ахиба!» Я нажала на кнопку и приложила ухо к решетке домофона. Долгое время ни гугу. Класс! Это означает: «Катись отсюда!» Правда жизни. А потом вдруг: «Да?» — испуганный женский голос. Я решила молчать как можно более угрожающе.

«Слушаю. Кто там?» Как же скучно общаются люди!

Длинная пауза. Она что, выронила трубку и теперь спускается вниз по лестнице?

«Послушайте, зачем вы меня разбудили? Я требую уважения к своему ночному покою!»

Сон не дал ей закричать в полный голос. Моя цель была достигнута. Я выскользнула на улицу и умчалась на своем железном скакуне. В ночь, которая принадлежала только мне, ночь, которая желала только меня.

Днем я готова была держать отчет перед собой и другими. Днем я сдерживала свое сумасшествие. Днем я не давала повода для беспокойства.

— Молоко с медом, — вздыхала моя мать, уверенная в том, что ее проблемы куда важнее.

— Расслабляющий массаж, — внушал мой приятель, уже несколько лет искавший повода продемонстрировать мне свое искусство в данной области.

— Психиатр, — изрек Ремко, единственный, кто догадывался о моих ночных эскападах.

Вначале мне казалось, что над его предложением стоит подумать. Глядя на себя его глазами, я понимала, что иначе нельзя. У меня проблемы. Днем это было очевидно. Но ночью его глаза были закрыты, и я уже не могла видеть в них себя.

Ремко обзванивал психиатров, задавал конкретные вопросы, сравнивал цены. Я подмигивала ему с дивана, притворяясь, что устала. Он улыбался в ответ.

— Мне кажется, мы нашли того, кого искали. Женщина с приятным голосом. Завтра!

Я кивнула и заключила его в объятия.

— Тут или наверху? — спросил меня мой милый.

Уже несколько дней мы не произносили больше вслух слово «спальня». Табу возникают раньше, чем успеваешь заметить.

Я подвела его за руку к нашей кровати с идеальным матрасом на реечной основе. Наши тела сплелись, и он прошептал, что любит меня. Я ощущала сейчас его ласки острее, чем когда-либо за последние недели. Он стал мне намного ближе. Когда он достиг кульминации, я тоже кончила. Но даже во время наших абсолютно синхронных конвульсий я не забывала о том, что его телу они принесут покой, что он заснет как сурок, а я — я не смогу на это спокойно смотреть.

«Спи, малыш мой, засыпай. Крепко глазки закрывай», — мурлыкал он себе под нос. Он не очень-то нуждался в колыбельной. Я разбудила его таким ревом, которого сама испугалась. «Ты что, сбрендил? Вот так вот днем взять и уснуть? Ты что, не понимаешь, как я этого хочу? Но я не могу уснуть. Не могу и все! И ночью не могу! Мне приходится часами смотреть на спящих. Иначе зачем, как ты думаешь, я бродила бы ночью? Не так уж это увлекательно! Что-что? Не срывать на тебе мою злость? Я должна быть добрее к людям? Мне нужна помощь? Положение серьезное? Ах, надо самой понимать — вот оно что! Знаешь, можешь засунуть себе в задницу эту твою милую психиатршу с ее сладким голоском! И вообще можешь убираться! Ты мне не нужен. Что-что? Постой, куда ты? Зачем тебе эта сумка? Слушай, ты же не всерьез? Ты скоро вернешься? Умоляю, вернись!»

В следующие дни я побила все рекорды. Спала, дай бог, два часа из семидесяти двух. Разбудила сорок восемь человек. Три часа подряд горланила в саду одну и ту же песню, в ее первом черновом варианте:

Mister Sandman, bring me a dream, make her complexion like peaches and cream, give her two lips, like roses and clover and tell me that my lonely nights are over![5]

Соседи справа позвонили в полицию, соседи слева вызвали «неотложку». Пришлось наливать по рюмке и полицейским, и санитарной бригаде, «извиняясь за доставленное беспокойство». «Понимаете, у меня, профессиональной оперной певицы, часто бывают гастроли, поездки, и не так-то легко порой наладить контакт со своим ближайшим окружением. Разумеется, днем это не столь мешало бы соседям. Обещаю, я это учту. Ваша супруга тоже любит оперу? Потрясающе. Большое спасибо! Нет, больше ничего не нужно. Спокойной ночи».

В ту ночь: «ВОН». Это не только частица в грамматике, так зовут еще психованного азиата, многодетного папашу — судя по шуму и гаму в трубке. Вначале трубку взяла его сонная жена. Но он весьма бесцеремонно вырвал ее у нее из рук и закричал: «Мы ни за что не собираемся платить!»

Похоже, не все в этом городе спят спокойно. Меня, летящую на велосипеде во мраке ночи, эта мысль немного развеселила. Но усталость осталась. Смертельная, всеобъемлющая усталость. Если не считать того случая, когда я сыграла роль ангела-хранителя для одного парнишки на мосту.

Помню, в ту ночь я успела поругаться с тремя владельцами кафе. Кляла их на чем свет стоит, когда они все трое по очереди заявили, что теперь уже поздно и всем пора спать. Тут я обнаружила, что у меня украли велосипед. Мои попытки завладеть новым ни к чему не привели.

Чертыхаясь про себя, я перешла на противоположную сторону моста. Того парня я заметила боковым зрением. «Speed Kills»[6] — гласила надпись на его спортивной безрукавке. Сопли и слезы во все стороны, руки, разбитые в кровь о ржавое ограждение моста.

«Я покончу с собой!» — эти слова вырвались откуда-то из глубины его горла, но я их услышала. И про себя подумала: «Жалкий идиот! У меня нет для тебя времени! Никакого желания возиться!»

Я сделала четыре шага вперед: «Я Должна Что-то Сделать». Затем обернулась:

— Что случилось?

— Она шлюха!

— Почему?

— Трахается со всеми подряд!

— Ох!

Он закрыл лицо руками и заплакал. В эту минуту он был похож на умственно отсталого тролля. Неспящим людям редко везет. Но уже в следующую минуту он окинул меня взглядом английского лендлорда. Судя по его зрачкам, он собственным примером подтверждал истину, вышитую на его безрукавке.