Читать книгу "Порядковый номер жертвы - Евгений Сухов"

– У меня не было другого выхода, должен же я был как-то разрулить эту ситуацию, – ответил Шкаликов. И подозрительно посмотрел на майора: – А почему вы не протоколируете мои показания?

– Обязательно зафиксируем чистосердечное признание, как же без этого, – заверил Аркадия Денисовича начальник отдела уголовного розыска. – А вот ответьте мне на один вопрос, – продолжил он, – где вы взяли булыжник?

– Из мостовой выковырял, – не раздумывал ни секунды Шкаликов.

– Где именно? – быстро поинтересовался майор.

– У Крутицкого подворья, – так же быстро ответил Аркадий Денисович.

На ходу он все придумывал или у него все было продумано заранее – никто из общающихся с ним офицеров полиции не ведал. На первый взгляд Аркадий Денисович Шкаликов казался вполне здоровым и вменяемым человеком. Своей внешностью не особо выделялся среди прочих граждан. Ну разве только формой головы, продолговатой, как огурец или скорее дыня (ну это далеко не странность, каких только голов не встречается!). И еще коротковатыми для его роста старомодными брюками с манжетами на штанинах (и это далеко не веская причина, может, у него брюки длинноваты, а подрезать – жаль!)…

Конечно, никаких обращений о пропаже некой Екатерины Воропаевой в платье розового цвета в полицейских сводках не значилось. Да и булыжной мостовой на том месте отродясь не бывало. Один сплошной асфальт! Все, начиная от имени женщины и заканчивая орудием убийства, было придумано воспаленным мозгом Аркадия Денисовича, человека совершенно безобидного и согласно последнему медицинскому заключению социально неопасного, а потому не находящегося на стационарном излечении в психиатрической больнице. Правда, в две тысячи шестнадцатом году осенью, когда у всех шизофреников усиливается так называемая продуктивная симптоматика, Шкаликов заявился в Главное следственное управление Следственного комитета Российской Федерации по городу Москве на Арбате и стал требовать, чтобы его немедленно взяли под стражу за убийство первого заместителя председателя КГБ СССР генерала армии Цвигуна.

Несмотря на тяжесть заявления, случай выглядел забавным и вызывал у следователей лишь легкие улыбки.

– Это я его порешил! – продолжал кричать Шкаликов прямо на лестнице, после того как его вежливо выставили за дверь. – Прямо на конспиративной квартире! А потом отвез на дачу и там все обставил так, будто генерал застрелился.

Однако Шкаликову этого было недостаточно, он самоотверженно предпринял несколько попыток прорваться к руководителю следственного управления, после чего был вызван полицейский наряд, и Аркадия Денисовича прямиком отвезли в Арбатский отдел МВД, где его закрыли в обезьяннике. Но Шкаликов не унимался и там: требовал снять с него показания по делу об убийстве генерала Цвигуна. Наконец его привели в кабинет заместителя начальника полиции майору Удмуртову для личной беседы. Офицер оказался весьма терпеливым человеком (а может, на тот момент у него не было каких-то важных дел), и он терпеливо выслушал «исповедь». А когда признание было закончено, сдержанно заметил, что на момент гибели генерала самому Шкаликову было всего-то лет десять. Аркадий Денисович уверенно отвечал на неприятный выпад:

– У меня с раннего детства обнаружился криминальный талант.

Майор Удмуртов пообещал завести на него уголовное дело, заверив, что упечет его за решетку лет на двадцать, чем существенно поднял настроение Аркадия Денисовича. В действительности он поступил человеколюбиво и единственно правильно, как сделал бы на его месте всякий разумный человек. Скоренько вызвал по телефону бригаду скорой психиатрической помощи. Прибывшие в отделение полиции крепкие ребята-фельдшеры в синих костюмах с белыми поперечными полосами на рукавах и штанинах профессионально и вежливо, подхватив Шкаликова под локотки, вывели его из отделения, усадили в белый фургон с красной полосой и увезли в только им одним известном направлении.

Восемь месяцев об Аркадии Денисовиче Шкаликове ничего не было слышно. Многие стали подумывать, что в психбольнице он пришелся ко двору. И вот прямо с раннего утра двенадцатого июля две тысячи семнадцатого года он снова возник (как горячий пирог из печки!).

Его заявление о том, что труп в Москве-реке – это только начало, майор юстиции Шамов тогда пропустил мимо ушей (чего только не скажет душевнобольной). Но ему еще не раз придется вспомнить эту пророческую фразу…

* * *

Убийство на Пушкинской набережной действительно выглядело очень необычным. Дежурная следственно-оперативная группа, прибывшая седьмого июля около восьми утра по вызову на место обнаружения трупа, была шокирована произошедшим. Конечно, начальнику группы следователю Кириченко, оперативнику, эксперту-криминалисту и тем более судмедэксперту, по своей службе приходилось видеть всякие трупы. Включая тела без кистей рук, без голов, раздавленные, побитые, деформированные, а однажды даже с отрезанными гениталиями. Но то, что предстало их взорам, они видели впервые.

Во-первых, труп находился в мешке. Он был развязан. Веревка, которой, очевидно, ранее была завязана горловина мешка, лежала рядом на ступеньке.

Мешок лежал частично в реке, частично на последней к воде ступеньке, выше которых начинались площадки для загара. По случаю паршивой погоды и беспрерывных дождей – таким нынче выдалось лето – площадки для загара были безлюдны. Если не считать худого жилистого старикана-физкультурника в слегка помятых трусах с красными полосами по бокам и черной майке с крупной надписью на груди: «СССР». Каждое раннее утро и независимо от погоды он истязал себя пробежкой трусцой вдоль правого бережка Москвы-реки. В этот раз, пробегая любимым маршрутом, он увидел обыкновенный ничем не примечательный холщовый мешок. Любопытство взяло верх – физкультурник спустился с набережной, подошел к мешку и развязал его. То, что он увидел в нем, заставило его невольно крякнуть (был бы валидол, так он непременно положил бы его под язык), и старик тотчас потянулся к кармашку на поясе, в котором находился мобильный телефон.

– Внучка заставляет меня брать на пробежки с собой телефон, – будто оправдываясь в чем-то, сказал позже старикан-физкультурник допрашивающему его следователю Кириченко. – Верно, боится, что со мной может что-нибудь приключиться…

Старикану было явно за семьдесят, поэтому опасения внучки были вполне обоснованны. Загорелый (когда только он успел в нынешнее-то лето) и жилистый, он выглядел вполне здоровым человеком, и охотно верилось, что он протянет без особых проблем еще лет тридцать.

Увидев содержимое мешка, старикан снял с мобильного телефона чехольчик и набрал 102. Когда ему ответили, старик подробно рассказал про мешок, где он находится и что в нем лежит. На вопрос, кто говорит, старикан-физкультурник честно назвался: Куприянов Роман Степанович.

– А вы бы могли остаться и подождать, пока мы приедем? – спросили в трубке.

– Могу, – коротко ответил Роман Степанович. А потом добавил: – Только вы не очень задерживайтесь, а то тут ветрено, а я вспотел. Боюсь заболеть.

К здоровью физкультурник относился трепетно.